Труды Института российской истории. Выпуск 8 / Российская академия наук, Институт российской истории; отв. ред. А.Н.Сахаров, сост. Е.Н.Рудая. М.: Наука, 2009. 383 с. 24 п.л. 24,4 ус.-изд.л.

О командировке в Китайскую Народную Республику

Автор
Сенявский Александр Спартакович

Аннотация

Ключевые слова

Шкала времени – век
XX

Библиографическое описание:
Сенявский А.С. О командировке в Китайскую Народную Республику // Труды Института российской истории. Выпуск 8 / Российская академия наук, Институт российской истории; отв. ред. А.Н.Сахаров, сост. Е.Н.Рудая. М.: Наука, 2009. С. 355-360.

Текст статьи

 

[355]

А.С. Сенявский

О КОМАНДИРОВКЕ В КИТАЙСКУЮ НАРОДНУЮ РЕСПУБЛИКУ

 

           В период с 10 по 20 сентября 2006 г. А.С. Сенявский и И.В. Быстрова находились в служебной командировке в КНР, в Пекин по приглашению китайской Академии общественных наук АОН. За это время мы провели ряд встреч, консультаций, выступили с докладами перед сотрудниками ряда научно-иссле­довательских институтов АОН Китая (Институт Восточной Ев­ропы, России и Средней Азии; Институт всемирной истории; Ин­ститут марксизма и другие), А.С. Сенявский прочитал лекцию для руководства АОН.

           В ходе бесед с китайскими коллегами мы постарались выявить структуру организации китайской науки, тенденции в развитии общественных наук, а также основные области интере­са китайских ученых применительно к российской истории XX в. и доминирующие у них исследовательские подходы.

           В настоящее время академическая наука делится на две боль­шие структуры, одна из которых занимается естественными нау­ками, тогда как общественные науки сосредоточены в структуре Академии общественных наук. В свою очередь, АОН КНР под­разделяется на пять отделений: 1) отделение марксизма (только что созданное), 2) отделение литературы, истории, философии; 3) отделение юридических наук; 4) отделение экономических на­ук; 5) отделение международных проблем. Данная информация была получена в устной форме, поэтому названия отделений могут быть не вполне точны.

           У нас вызвало удивление, что при крайне либеральном харак­тере развития китайской экономики наблюдается резкое усиле­ние роли марксистской идеологии в обществе и в науке, носящей официально монопольный характер, о чем свидетельствует и не­давнее создание отделения марксизма в составе АОН. Заметно усиление идеологического диктата в науке и по общей атмосфе­ре разнообразных - официальных и неофициальных - встреч с [356] китайскими коллегами: в конце 1990-х годов она была гораздо более “либеральной”.

           Как правило, на встречах с нами в научно-исследовательских институтах присутствовало от 15 до 25 сотрудников китайских учреждений, в основном профессура, а также докторанты, аспи­ранты и т.п., которые проявляли живой интерес к России, в ос­новном к истории XX в. и современности.

           В последние десятилетия основным иностранным языком, ко­торый изучают в Китае, был английский. Изучение русского счи­тается “неперспективным”. Поэтому, если многие из встречав­шихся с нами специалистов старшего и среднего поколения владе­ют русским, некоторые - весьма неплохо, то среди молодежи - лишь единицы. В каждой из наших аудиторий находились люди, учившиеся в СССР, которые задавали вопросы и вели беседу на русском, однако для основной части участников наших встреч приходилось делать синхронный перевод, который осуществляли или наши сопровождающие (двое молодых специалистов), или кто-то из их старших коллег, владевших русским гораздо лучше.

           По просьбе руководства Академии общественных наук КНР А.С. Сенявский сделал специальный доклад по российской исто­рии XX в. для руководства АОН, директоров институтов и других руководящих работников учреждений, входящих в струк­туру АОН. Это было завершающее, и, пожалуй, ключевое, самое ответственное и сложное мероприятие всей программы нашего пребывания в Пекине.Особую ответственность налагал уровень аудитории, которая состояла из высшей гуманитарно-идеологи­ческой и административной элиты КНР, в том числе в нее входи­ли и члены ЦК КПК. Сложность заключалась в “спонтанности” данного мероприятия: оно не планировалось заранее, и о встрече и просьбе сделать доклад или прочитать лекцию было сообщено накануне, поздно вечером. При этом был обозначен ряд ключе­вых вопросов, на которых китайские коллеги просили сосредото­чить внимание: революция 1917 г., личность Сталина и его эпоха, причины кризиса социализма и распада СССР, ряд проблем пост­советского периода. Понятно, что это крайне широкий диапазон проблем, которые, во-первых, взаимосвязаны и требуют освеще­ния в контексте всей российской истории; а, во-вторых, требуют для изложения, даже конспективного, значительного времени, тогда как оно изначально было ограничено полутора часами. В результате я принял решение концентрированно, конспектив­но изложить собственную концепцию российского историческо­го процесса в XX в., в контексте которой и прояснил китай­ским коллегам наиболее интересовавшие их вопросы. Лекция [357] длилась почти два часа (с синхронным переводом, который осу­ществлял профессиональный переводчик) и еще около часа при­шлось отвечать на дополнительные вопросы.

           Можно констатировать, что интерес китайских ученых (а также идеологов и политиков) к российской истории XX в. весьма значителен, что связано, очевидно, с внутренними китай­скими проблемами и стремлением учесть исторический опыт со­седней страны, на которую Китай ориентировался в середине XX в. Этот интерес связан также с наличием в современном Китае многих аналогичных советскому и постсоветскому периодам соци­ально-экономических и политических проблем. Именно поэтому многочисленные вопросы, которые задавались китайскими кол­легами, сосредоточивались вокруг проблем революции 1917 г., нэпа, индустриализации и коллективизации, крушения социализма и распада СССР, а также оценки в российской историографии роли ключевых деятелей советской истории (В.И. Ленина, И.В. Сталина, Н.С. Хрущева, Л.И. Брежнева, М.С. Горбачева).

           Следует отметить, что, несмотря на усиление диктата маркси­стской идеологии в общественных науках, в них все еще сохраня­ется определенный плюрализм мнений, о чем свидетельствуют и разнообразие вопросов и реплик в ходе наших встреч, и существо­вание такой формы научной жизни, как научные дискуссии. В ча­стности, нам сообщили, что в течение 2006 г. по российской исто­рии в АОН было проведено две дискуссии: 1) дискуссия о переос­мыслении роли Сталина в российской историографии и в россий­ском общественном сознании; 2) о реальных масштабах репрессий в СССР 1937-1939 гг. Китайские коллеги отмечают рост позитив­ной оценки Сталина в социологических опросах в России. Некото­рые китайские историки связывают это с негативной оценкой ре­зультатов постсоветских реформ, а также с усилением роли госу­дарства в период президентства В.В. Путина. По характеру вопро­сов можно констатировать неплохую информированность китай­ских коллег как о состоянии современной российской историогра­фии, так и о тенденциях в развитии современного российского об­щества. Некоторые из них отмечают, что регулярно читают рос­сийскую и мировую прессу о России, а также собственно научную российскую литературу. Это заметно и по представленным на книжных стендах в институтах переводным работам советских и российских историков, а также по собственным китайским рабо­там на российскую тематику, многие из которых имеют компиля­тивный характер относительно российских “первоисточников”.

           В характере всей совокупности заданных нам вопросов про­слеживается очень сильное влияние официальной марксистской [358] идеологии “с китайской спецификой”, при том что нельзя свести мнение китайских ученых к какой-либо единой позиции. Следует также отметить стремление объективно разобраться в ключе­вых проблемах российской истории, опираясь на документы, факты, статистику. При этом ряд ведущих сотрудников Акаде­мии марксизма (в составе АОН) явно ориентирован на старые идеологические клише “Краткого курса” с налетом китайской специфики. Особенно китайских обществоведов-идеологов инте­ресовало то, насколько сегодня в России изучают историю меж­дународного коммунистического и рабочего движения, и сверты­вание исследований этих проблем в России вызвало у них откро­венное разочарование.

           Что касается конкретно-исторических проблем истории Рос­сии XX в., здесь существует реальная перспектива для сотруд­ничества с китайскими коллегами, особенно с теми, кто менее подвержен жесткому идеологическому диктату.

           Естественно, нас интересовали не только научные проблемы, но и образ жизни современных китайцев, особенности развития страны, ее культуры и т.д. Выделенные нам для сопровождения два молодых человека были, мягко говоря, “ненавязчивы”: у них было немало своих дел, и мы не настаивали, чтобы они нас опе­кали. Незнание китайского, конечно, создавало определенные затруднения (тем более, что и английским в массе своей пекинцы не владеют, а понять даже немногих знающих язык прохожих с их произношением английских слов тоже более чем сложно). Но, купив пекинскую карту с иероглифами и параллельной ла­тинской транскрипцией названий, вполне удавалось ориентиро­ваться в городе. Здесь оказали помощь некоторые старшие китайские коллеги, объяснившие возможные маршруты, напи­савшие китайские названия и номера транспорта. Но лучше все­го “осваивать” незнакомый город пешком, тогда чувствуется весь колорит жизни. Поскольку гостиница находилась в центре Пеки­на, в “шаговой доступности” были и многие достопримечатель­ности столицы (старый город, площадь Тяньаньмэнь, и главный дворцовый комплекс - Старый Императорский дворец), и цент­ральные, быстро преобразующиеся районы, и остатки традици­онных одноэтажных китайских кварталов, которых, вероятно, в ближайшие годы просто не останется.

           Конечно, Китай - это “другая планета”. При том что в совре­менном Пекине очень чувствуются космополитические тенден­ции “глобализации”, которые проявляются и в массовом стан­дартном строительстве как жилых кварталов, так и офисных не­боскребов, и в товарном наборе супермаркетов, и в наступлении [359] предприятий фаст-фуд, и в разнообразии марок заграничных ав­томобилей, и т.д., и т.п. Поражает динамика этого наступления космополитического “индустриализма”. Для меня это была вто­рая поездка в эту страну (первый раз был в КНР в 1999 г. - в Шанхае и Пекине), и в первую поездку потряс Шанхай своими темпами и масштабами развития, тогда как Пекин в 1999 г. по внешним проявлениям показался “провинциальным”. Теперь, в 2006 г., Пекин произвел подобное семилетней давности Шан­хаю впечатление - крайняя динамичность и масштабность пере­мен. Весь город - сплошная строительная площадка, причем строительные работы не прекращаются ни днем, ни ночью. Огромное количество дешевой рабочей силы, притекающей в го­род из деревни, удается занять на неквалифицированной и мало­квалифицированной работе, в том числе в строительстве, и здесь - один из источников быстрого развития страны, все еще находящейся на раннеиндустриальной стадии. Но темпы и ре­зультаты впечатляют: в Пекине сносят старое, традиционное ки­тайское жилье целыми кварталами, расчищая их под высотную застройку. Появились целые улицы небоскребов, причем ультра­современных и по фасаду, и по “начинке” (коллеги приглашали нас в один из элитных ресторанов, находившихся в таком здании). Явный толчок стройиндустрии города дала также Олимпиада, хотя и без нее, вероятно, темпы были бы ненамного ниже.

           При этом на улицах - смешение эпох и стилей. Патриархаль­ность старых кварталов соседствует с офисными кварталами из небоскребов, велосипед - с новейшими марками автомобилей, атмосфера “коммунальности” в скверах с делающими китайскую гимнастику пенсионерами, танцующей под магнитофон мо­лодежью, играющими в какие-то китайские игры людьми - с вышколенными менеджерами банков и офисов и т.п. Основным транспортом остается велосипед, хотя на некоторых улицах - автомобильные пробки, машин очень много. Общественный транспорт достаточно развит.

           Остаются кварталы с многочисленными лавочками и мага­зинчиками. Сувениры однообразны, и большинство аналогов легко можно найти в магазинах китайских товаров в Москве, на­пример, на ВВЦ. Хотя однажды удалось увидеть в лавчонке дей­ствительно оригинальную антикварную вещь - изящный набор металлической посуды с инкрустацией, но стоило это очень до­рого, да и с вывозом из КНР антиквариата могли возникнуть про­блемы. Пришлось отказаться. Продукты лучше покупать в супермаркетах, хотя там - дорого. А сувениры - в специальных комплексах для иностранцев, помня при этом, что китайские тор[360]говцы - самые “ушлые”, они взвинчивают цены в 3, 5 или даже 10 раз, и нужно торговаться, в разы снижая цену, а потом неодно­кратными взаимными “уступками” приближаясь к реальной це­не. Но все равно - надуют, и уж в убыток себе точно не продадут! “Нагреть” иностранца - вид национального “спорта” и “дело че­сти” для китайского торговца. Причем по отношениям к ино­странцам у китайцев - жесткая солидарность. Когда во время прошлого приезда меня сопровождала переводчица, девочка- аспирантка, и говорила, когда торговцы цену резко завышали, те упрекали ее за нарушение этой “солидарности”, что она не позволяет поживиться за счет “чужака”.

           Питались мы в основном в ресторане по типу “шведского стола” при гостинице с фиксированной оплатой и относительно большим выбором китайских блюд. Нож и ложку можно было по­лучить, специально попросив официанта, а вилок не было “по определению”. Но китайскую пищу лучше есть палочками, хо­тя чтобы ее есть - нужно иметь хороший желудок, причем проблем все равно вряд ли удастся избежать. Поэтому лучше избе­гать наиболее острых блюд, по возможности потребляя “европей­скую” или хотя бы “нейтральную” китайскую пищу. И прихватить с собой соответствующие лекарства. В Пекине плохая питьевая вода: лучше покупать бутылки, а, в крайнем случае, когда исполь­зуешь из-под крана - обязательно кипятить. Тяжела и пекинская атмосфера: хотя сентябрь - лучшее время в Пекине, и стояла теп­лая, комфортная погода, выдавались дни, когда над городом стоял плотный липкий смог, и дышать было тяжело.

           Что касается культурной программы в Пекине, то она была вполне традиционна для иностранцев: удалось (самостоятельно) осмотреть два основных пекинских дворцовых комплекса, Храм Неба, а также съездить на экскурсии на Великую китайскую стену и в погребальный дворцовый комплекс китайских императоров примерно в 70 км от Пекина. Архитектура богатейшая, но своеоб­разная и однообразная. От нее быстро устаешь. А вот подземный погребальный комплекс (с соответствующим ему наземным двор­цовым комплексом) впечатляет: удивление и вопросы вызывают технологии, с помощью которых могли создать подобные сооруже­ния в средневековье. Интересны и дворцово-парковые ансамбли.

           При всей симпатии к Востоку, и к китайской культуре в част­ности, остается впечатление: это - абсолютно чужое. Хотя это - мое личное впечатление. Но что важно: это “чужое” самодоста­точно, очень быстро развивается, абсолютно не принимает и легко “переваривает” все инородное, и находится рядом с нами на самой протяженной границе...