Труды Института российской истории. Выпуск 6 / Российская академия наук, Институт российской истории; отв. ред. А.Н.Сахаров. М.: Наука, 2006. 329 с. 21 п.л. 20 уч.-изд.л.

Формирование военно-блокового противостояния в Европе (1949-1955 гг.)

Автор
Быстрова Нина Евгеньевна

Аннотация

Ключевые слова

Шкала времени – век
XX

Библиографическое описание:
Быстрова Н.Е. Формирование военно-блокового противостояния в Европе (1949-1955 гг.) // Труды Института российской истории. Вып. 6 / Российская академия наук, Институт российской истории; отв. ред. А.Н.Сахаров. М., 2006. С. 276-304.

Текст статьи

 

[276]

Н.Е. Быстрова

ФОРМИРОВАНИЕ ВОЕННО-БЛОКОВОГО ПРОТИВОСТОЯНИЯ В ЕВРОПЕ (1949-1955 гг.)[*]

 

           Международные события первых послевоенных лет подтвер­дили, что выиграть войну еще не значило обеспечить прочный мир и надежную безопасность в будущем. Уже в недрах антигит­леровской коалиции велась интенсивная разработка основ после­военной блоковой политики.

           Среди важнейших факторов нарастания противоречий между СССР и западными странами особое место заняла ситуация в Во­сточной Европе. В 1944-1945 гг. при ликвидации гитлеровского господства там образовалась сфера советского контроля, были установлены режимы народной демократии, из которых и начал формироваться блок во главе с СССР. Распространение комму­нистической власти в странах Восточной Европы было для со­ветского руководства как фактором усиления безопасности СССР, так одновременно и расширением “сферы социализма”. Обе цели были неотделимы друг от друга.

           На Западе построение безопасного мирового порядка видели в едином англо-американском союзе, на Востоке - в союзе сла­вянских народов. И все понимали, что если не удастся догово­риться о дальнейшем сотрудничестве, эти миры будут друг другу противостоять.

           Различные аспекты военно-блокового противостояния в Ев­ропе давно и плодотворно изучаются исследователями. Однако комплексных обобщающих научных работ, объективно освеща­ющих и анализирующих столь многоплановую проблему, пока нет. Между тем она чрезвычайно актуальна в научном и практи­ко-политическом планах и выходит своими аналогиями на совре­менность. Из-за недоступности архивных данных мало исследует­ся тема военного измерения холодной войны[1]; полемика по проблемам консолидации западного блока[2] и становления блока восточного[3] продолжается.

           В докладе, основанном на широком круге источников, преж­де всего Архива внешней политики (АВП) РФ, а также на доку[277]ментах, как уже ставших доступными исследователям, так и рас­секреченных лишь недавно, сосредоточено внимание на роли Со­ветского Союза в кодификации восточного блока, в создании его военно-политической организации.

           Основное внимание в докладе уделено событиям 1954 - нача­ла 1955 г., однако затронуты вопросы и рубежа 40-50-х годов. К 1949 г. военно-блоковая логика восторжествовала. Запад соз­дал военно-политический Североатлантический союз. Восточ­ный блок, не имея ни экономической, ни политической, ни военной основы настолько развитой, чтобы создать свой военно-полити­ческий союз, создал экономическую блоковую структуру - Совет Экономической Взаимопомощи. В мае 1955 г. блоковое противо­стояние получило свое формальное завершение: с вступлением в НАТО ФРГ было завершено оформление Североатлантического союза и создано так называемое “Восточное НАТО” - Организа­ция Варшавского Договора.

           Ответить на вопрос, почему военно-политическая организа­ция восточного блока не была создана в 1949 г., в определенной степени помогает письмо Л.П. Берии, составленное на основе со­общения советника МВД СССР в Чехословакии А.Д. Бесчастно­ва в Президиум Совета Министров СССР Г.М. Маленкову о том, что “существующий в Москве Совет Экономической Взаимопо­мощи работает из рук вон плохо и никакой роли в координации экономики стран народной демократии эта организация не игра­ет”. В письме отмечалось, что и “по другим странам народной де­мократии мы недостаточно информированы о действительном политическом и экономическом положении”[4]. Письмо было напи­сано в июне 1953 г. СЭВ все еще оставался слабой и неэффектив­но действующей организацией.

           На рубеже 40-х и 50-х годов отношения между странами Цен­тральной и Восточной Европы развивались прежде всего на дву­сторонней основе. Механизмы многостороннего сотрудничества как в экономической, так и военно-политической области только зарождались. Четкой концепции многостороннего сотрудничест­ва соцсгран, формирования их международного сообщества у советского руководства не было. В 1949 г. не было еще и той по­литической основы, на которой можно было бы создать “Восточ­ное НАТО”. Социальный строй стран народной демократии не был стабилизирован, у народов этих стран не было доверия к их политической системе, их новому правящему слою – партийно-государственной номенклатуре. Идейно-политические предпо­сылки оформления советского блока только складывались. В 1949 г. не было ни готовности, ни уверенности в том, что воен­но-политическая организация восточного блока будет аналогич[278]ной Североатлантическому союзу, к тому же было еще непонят­но, во что выльется деятельность только что созданного западно­го военного блока, чтобы противостоять ему путем создания ана­логичного восточного. Да и не было для этого ни достаточного экономического потенциала, ни технических средств, ни надеж­ных военных кадров: большую часть командного состава брат­ских армий составляли представители старого, офицерского кор­пуса, не проявлявшие стремления к перестройке своих армий и не вызывавшие доверия ни руководителей своей страны, ни Крем­ля. К серьезному развитию армий приступили только в начале 1950-х годов.

           На сроки создания военно-политической организации стран восточного блока в определенной степени влияла перспектива решения германского вопроса. К 1949 г. возможности его реше­ния не были полностью исчерпаны, хотя создание ФРГ, а затем и ГДР в 1949 г., юридически зафиксировав раскол страны, их суще­ственно уменьшило.

           Как показали дальнейшие события, создание Североатланти­ческого союза в 1949 г. было расценено советским руководством как подтверждение правильности советской политики, вытекав­шей из взглядов на природу взаимоотношений с Западом и тради­ционно содержавшей опасения создания враждебных СССР бло­ков западных держав.

           В 1949-1950 гг. СССР решил усилить собственную мощь, противостоящую Западной Европе, и интегрировать восточноев­ропейские войска в советские боевые порядки, реорганизовывая их по советскому образцу. В 1950 г. в Чехословакию было посла­но 1000 советников из СССР для организации ее вооруженных сил[5], группу новых советников приняла и венгерская армия. Со­ветские военные советники фактически выполняли подготови­тельную работу к объединению армий восточноевропейских стран в военно-политический блок[6].

           Строительство армий и их оснащение вооружениями на Вос­токе значительно отставало от Запада. Авангардная роль Запада в этом процессе была бесспорной. Союзники Соединенных Шта­тов в Западной Европе неуклонно увеличивали свои вооружен­ные силы. Так, в выступлении 29 февраля 1952 г. Д. Ачесон сооб­щил, что западноевропейские союзники США с 1949 г. удвоили свои военные бюджеты, продлили срок военной службы в собст­венных странах. Военное производство в Европе возросло почти в 4 раза. В их вооруженные силы влилось более полумиллиона человек. Более чем вдвое возросло с 1949 г. число организован­ных боевых дивизий, находившихся в распоряжении Североат­лантического союза[7].

           [279] Решения по усилению советской военной мощи, в частности, увеличению советских сил в Германии; усилению военно-морско­го флота СССР, представлялись шагом вынужденным. Возника­ла также насущная необходимость координации военно-органи­зационных мероприятий и планов военных поставок стран вос­точного блока. Это показало проведенное в Кремле 9-12 января 1951 г. секретное совещание, о котором сообщал венгерский пар­тийный лидер М. Ракоши. За исключением Б. Берута, на нем присутствовали все генеральные секретари партий стран Восточ­ной Европы. Выступивший на совещании Сталин высказал пред­положение о том, что НАТО нападет на социалистические страны в 1953 г. “Отправной точкой было то, - как вспоминал Ракоши, - что НАТО к концу 1953 г. полностью завершит свою подготов­ку, и если мы не хотим иметь сюрпризов, то к этому времени и нам необходимо иметь соответствующие армии”. В дискуссии выступил К. Рокоссовский, который был тогда министром обо­роны Польши, и сказал, что у них также есть план развития ар­мии, цифры которого соответствуют изложенному плану разви­тия, но достичь этого уровня они планировали к концу 1956 г., а 1953 г. означает, что военные расходы им придется чуть ли не сразу удвоить. Сталин ответил, что если поляки могут гарантиро­вать, что не будет войны, то он не возражает, если они будут го­товы лишь к концу 1956 г. В. Червенков сообщил, что Болгария почти не производит стали и поэтому с предполагаемым планом развития армии они могут согласиться лишь в случае, если Советский Союз возьмет на себя обеспечение их военными мате­риалами[8]. В заключение было подписано секретное соглашение, по которому союзники СССР обязывались в случае войны[9] пере­дать свои армии под непосредственное советское командование.

           Таким образом, по инициативе Сталина был создан специаль­ный комитет для обеспечения союзных армий необходимым во­енным снаряжением, а также для решения вопросов, связанных со специализацией некоторых стран Восточной Европы в произ­водстве отдельных видов оборонной продукции[10]. Председателем Военно-координационного комитета был избран Н.А. Булганин, однако вскоре его сменил маршал А.М. Василевский.

           Этот Комитет стал своего рода предтечей Организации Вар­шавского Договора - военно-политического союза стран народ­ной демократии. Однако в указанном выше письме Л.П. Берии была дана весьма критическая оценка его работы. Берия, в част­ности, отмечал, что “Комитет, пожалуй, ничего полезного не дает, кроме того, что вносит путаницу и неразбериху и предъяв­ляет непомерные требования к промышленности Советского Со­юза и стран народной демократии”. Например, “в Польше, - ука[280]зывалось в письме, - создалось такое положение, когда достигну­тые мощности по производству вооружения и боеприпасов оказа­лись излишними для поляков, не используются в целях производ­ства этой продукции для других стран народной демократии или загрузки их для выпуска гражданской продукции”[11].

           В письме подчеркивалась необходимость более активной и квалифицированной помощи странам народной демократии в ор­ганизации государственного строительства и народного хозяйст­ва, более тесной увязки их экономики с экономикой Советского Союза. В связи с этим Берия предложил создать вместо сущест­вовавшего Совета Экономической Взаимопомощи и Координа­ционного комитета единый орган, состоящий из ответственных представителей руководства стран народной демократии и СССР (по 3 человека от каждой страны). “Этот орган должен был соби­раться не реже раза в 2 месяца для рассмотрения вопросов, свя­занных с развитием народного хозяйства и обороной стран на­родной демократии”[12].

           Однако до 1955 г. на Востоке не было создано ничего, подоб­ного НАТО. Построение восточного блока произошло к середине 1950-х годов, хотя меры по его созданию, безусловно, предприни­мались. На противостояние с Западом, на реализацию военных программ уходила основная доля советского национального бюд­жета. СССР был для стран народной демократии в первой поло­вине 1950-х годов основным источником кредитов, машин, обо­рудования и сырья. Так, в 1947-1957 гг. общая сумма кредитов в рамках СЭВ составила 30 млрд руб., из них 28 млрд были креди­ты, предоставленные СССР[13]. Причем предоставляя кредиты на льготных условиях, СССР руководствовался скорее политиче­скими и идеологическими интересами, чем коммерческой выго­дой. Кредиты предоставлялись без процентов или с начислением процентов, размер которых колебался от 0,5-2 до 3-5% годовых, на длительный срок (в среднем до 12-15 лет). Погашались они в основном поставками традиционных товаров.

           В Североатлантическом союзе бесспорным военным лиде­ром были Соединенные Штаты Америки. Для определения “цены” в создании блоков представляется важным разъяснение статьи 3 Североатлантического Договора[14], данное госдепарта­ментом США, о том, что “....она не направлена к тому, чтобы одна нация несла на своих плечах всю тяжесть поддержания безопасности района Северной части Атлантического океана. Соединенные Штаты являются одним из участников этого усилия” (курсив мой. - Н.Б.)[15].

           Наряду с сугубо военными органами в рамках НАТО парал­лельно с институтами администрации “экономической реконст[281]рукции Европы”, были сформированы и коалиционные комите­ты в области экономики и финансов[16]. Так, на второй сессии Совета Североатлантического союза 18 ноября 1949 г. в Ва­шингтоне был учрежден Финансовый и Экономический комитет обороны, одной из функций которого была оценка финансового и экономического бремени, которое будут нести страны-участни­цы союза при выполнении оборонных планов[17]. В дальнейшем западноевропейцы сумели “развести” военную и экономическую интеграцию (первая пошла по каналам НАТО, вторая - через ЕЭС - Европейское сообщество - Европейский союз) и обеспе­чить динамичное развитие обеих составляющих[18].

           С конца 1950 - начала 1951 г. советское руководство стало воспринимать Атлантический блок в значительно большей сте­пени как военную угрозу национальной безопасности СССР и их союзников[19]. Советские руководители пристально следили за ак­тивизацией военной политики Североатлантического блока. Из МИДа они получали аналитические материалы об организа­ционных структурах союза, его военных командованиях, финансо­вых вопросах, о военных базах США на территории европейских стран. Особое внимание уделялось мерам по ремилитаризации ФРГ и созданию европейской армии. В 1951 г. была установлена жесткая централизация руководящих органов Североатлантиче­ского союза, позволившая его руководству более оперативно осуществлять военно-политические решения. Так, в мае 1951 г. вместо ранее существовавших трех министерских органов - Со­вета, комитета обороны и финансово-экономического комите­та - был создан единый орган - Совет НАТО.

           Североатлантический союз был реорганизован и значитель­но усилен в феврале 1952 г. Между сессиями Совета стал функ­ционировать постоянный Совет НАТО, состоявший из постоян­ных представителей стран-участниц союза. В качестве рабочего органа Совета НАТО был создан международный секретариат, возглавлявшийся генеральным секретарем. Высшим военным органом НАТО стал военный комитет, состоящий из начальни­ков генеральных штабов стран Североатлантического союза. В период между сессиями военного комитета его функции были возложены на постоянный комитет ответственных представите­лей генеральных штабов государств-членов НАТО. Рабочим ап­паратом постоянного военного комитета стала группа в составе представителей высшего командного состава из всех стран НАТО (кроме Исландии) в соответствующем количестве. Факти­чески до 1966 г. эта группа представляла собой верховный воен­ный орган, занимавшийся стратегическим планированием и воен­ным руководством в НАТО.

           [282] К концу жизни в менталитете Сталина наметились изменения в отношении НАТО[20], однако из-за недоступности (или отсутст­вия?) источников, можно лишь догадываться о намерениях совет­ского лидера, проявившего особую заинтересованность во встре­че с новым французским послом Луи Жоксом 25 августа 1952 г., во время которой впервые и, видимо, в ироничной форме он упо­мянул о возможности присоединения СССР к Североатлантиче­скому союзу. Оформление коалиции западных держав вступало тогда в решающую фазу. К невыгоде Советского Союза сложил­ся военно-политический союз западноевропейских стран с Соеди­ненными Штатами. Реальной была перспектива включения в него Западной Германии. С приемом в НАТО в апреле 1952 г. Греции и Турции серьезные опасения советских руководителей стала вызывать позиция Югославии: возможность ее военно-по- литического сотрудничества с Западом.

           Изменение восприятия советским руководством угрозы Севе­роатлантического союза с политической на военно-стратегиче­скую привело к необходимости форсировать создание восточно­го блока. И хотя идея создания военного союза стран соцлагеря в Москве вызревала давно, с 1952 г. она существовала на уровне политических согласований между лидерами соцстран[21]. Совет­ские руководители теперь уже ясно понимали преимущества за­падной коллективной обороны - Североатлантического союза - перед восточной системой двусторонних договоров, в частности, наличие единого централизованного органа стратегического уп­равления Объединенными вооруженными силами НАТО.

           1953-1954 гг., ставшие очередным этапом в формировании военно-блокового противостояния, считались критическими с точ­ки зрения угрозы новой войны по обе стороны железного зана­веса, несмотря на то, что с окончанием сталинской эпохи в СССР и сменой хозяина Белого Дома в США появилась надежда изме­нить международную ситуацию. Однако вырваться из плена инерции холодной войны оказалось не просто. Американский эксперт по экономическим вопросам Барух не зря напоминал, что наступила “эпоха не разоружения, а вооружения”[22]. В эти го­ды происходил бурный рост и качественное совершенствование ядерного потенциала ведущих стран обоих блоков. Военный ко­митет Североатлантического союза с декабря 1953 г. приступил к разработке стратегической концепции, в основе которой была опора на ядерное оружие в системе западной обороны как сред­ства “сдерживания” советской агрессии. При этом новый подход к проблеме обороны Запада должен был обеспечить надлежа­щую военную безопасность, не истощая экономических ресурсов стран союза.

           [283] Хрущев признавался, что “поначалу после смерти Сталина по-настоящему к военным делам мы не подступались. Не до того было... Свое первое настоящее вмешательство в военные дела я датирую 1954 годом”[23]. Но это не означало, что военные приго­товления в СССР были приостановлены. Несмотря на предпри­нимавшиеся попытки сокращения бюджетных ассигнований на оборону, продолжали осуществляться и наращиваться програм­мы развития важнейших стратегических вооружений, в частно­сти, создание тяжелых дальних бомбардировщиков.

           Советские вооруженные силы развивались тем же путем, что и силы НАТО, и в 1953-1954 гг. были предприняты серьезные усилия, чтобы соединить искусство ведения военных операций и боевой опыт с применением ядерного оружия[24]. К началу 1954 г. Советские Вооруженные силы уже располагали ядерным оружи­ем различной мощности и приступили к его практическому осво­ению. Несмотря на колебания темпов гонки вооружений, курс на военное соперничество с западным блоком оставался магист­ральным направлением советского развития. Практически на всех этапах гонки вооружений тон в ней задавали Соединенные Штаты, определяя ее основные направления.

           Предложения о создании системы коллективной безопасно­сти, которая положила бы конец образованию противопостав­ленных друг другу военных группировок европейских госу­дарств[25], Советский Союз внес в качестве альтернативы форми­рованию Европейского оборонительного сообщества (ЕОС) на Берлинской конференции министров иностранных дел СССР, США, Великобритании и Франции 10 февраля 1954 г. Эти пред­ложения не получили поддержки со стороны западных участни­ков конференции. А в речи советского министра иностранных дел В.М. Молотова госсекретарь США Даллес особо выделил слова о том, что создание армии нескольких западноевропейских государств может вызвать образование оборонительного союза других европейских государств с целью обеспечения их безопас­ности[26].

           В западноевропейских странах в качестве главного возраже­ния против проекта Общеевропейского договора выдвигалось то, что в предлагаемой системе обеспечения безопасности не предусматривалось участие США и, следовательно, советское предложение, с точки зрения Запада, было направлено не только на то, чтобы “вынудить США уйти из Европы”, но также на под­рыв и ликвидацию Организации Североатлантического дого­вора.

           Советское правительство в связи с этим внесло коррективы в свои предложения о коллективной безопасности в Европе, в ча[284]стности, в ноте правительствам США, Англии и Франции от 31 марта 1954 г. оно выразило согласие на участие в договоре Со­единенных Штатов. Более того, руководство Советского Союза выразило готовность рассмотреть вопрос об участии СССР в Се­вероатлантическом договоре. Как полагали, НАТО утратила бы свой агрессивный характер, если бы ее участниками стали все ве­ликие державы, входившие в антигитлеровскую коалицию. В со­ветской ноте выражалась надежда на то, что западные страны примут меры к тому, чтобы Североатлантический договор при­обрел действительно оборонительный характер и были созданы условия, исключающие возможность вовлечения той или иной части Германии в военные группировки. В этом случае “органи­зация Североатлантического договора перестала бы быть замк­нутой военной группировкой государств, была бы открыта для присоединения других европейских стран, что, наряду с создани­ем эффективной системы коллективной безопасности в Евро­пе, имело бы важнейшее значение для укрепления всеобщего мира”[27].

           Запад к изложенным в советской ноте предложениям отнес­ся отрицательно. Так, в ответной ноте американского правитель­ства от 7 мая 1954 г. сообщалось, что советские предложения по европейской безопасности даже после того, как в них были внесены поправки с тем, чтобы допустить участие США, не обес­печивают никакой основы для подлинной безопасности[28]. Пред­ложения же Советского правительства о том, чтобы Пакт о кол­лективной безопасности сопровождался расширением НАТО пу­тем присоединения Советского Союза, противоречит самим принципам, от которых зависит система обороны и безопасность западных государств, - указывалось в ноте. Организация Северо­атлантического договора, подчеркивалось также в американской ноте, является гораздо большим, чем чисто военная организация и основана на принципе свободы личности и господства закона. Она является исключительно оборонительной, и все ее решения принимаются с согласия всех членов. Таким образом, “Советский Союз в качестве члена этой организации был бы в состоянии на­лагать вето на каждое его решение. Ни одно из государств - чле­нов организации не может допустить того, чтобы их совместная оборонительная система была разрушена подобным образом”[29].

           Председатель Совета министров СССР Н.А. Булганин, вы­ступая на сессии Верховного Совета СССР в августе 1955 г., признал, что советский шаг марта 1954 г. был проверкой, дейст­вительно ли НАТО носит оборонительный характер, по утвер­ждению Запада. “В связи с этими утверждениями Советское прави­тельство в свое время решило войти в эту организацию, - сказал [285] он, - так как участие в организации, преследующей оборонитель­ные цели, полностью соответствует нашим интересам. Совет­ский Союз предпринял конкретные попытки вступить в НАТО и направил соответствующую ноту державам-участникам НАТО. Нам, однако, официальной же нотой было отказано в приеме... Было ясно, что цели НАТО далеко не соответствуют заявлениям об оборонительном характере этой организации”[30].

           Позднее, в мае 1956 г. Генеральный секретарь НАТО лорд Исмэй четко выразил позицию Запада по этому вопросу, заявив, что “никогда не может быть и речи о принятии Советского Сою­за в НАТО. В тот день, когда СССР приобретет все качества, необходимые для принятия в НАТО, существование этой органи­зации потеряет смысл и страны-члены смогут продолжать свое сотрудничество в рамках ООН”[31].

           Пытаясь предотвратить создание ЕОС, советский блок ока­зался вынужденным противостоять более продвинутой западно­европейской военной интеграции. В военно-политической сфере Запад после провала ЕОС подготовил более эффективную ему замену в виде комплекса Парижских соглашений, подписанных 23 октября 1954 г. Вместо включения ФРГ в европейскую воен­ную интеграцию через не испытанные ранее структуры “евро­пейской армии”, западногерманская полумиллионная армия во­шла в хорошо разработанную систему НАТО. В Париже были подписаны соглашения об изменении Брюссельского договора 1948 г. и создании Западноевропейского союза (ЗЕС) с участием семи западноевропейских государств, в том числе ФРГ.

           На повестку дня встал вопрос о необходимости создания обо­ронительной военной организации стран восточного блока в про­тивовес НАТО и Западноевропейскому союзу. Действовавший с начала 1951 г. Координационный комитет по военно-организаци­онным вопросам СССР и восточноевропейских стран уже не отвечал требованиям нового времени, возросшим в связи с ос­ложнением европейской ситуации и завершением консолидации западного военно-политического блока.

           Не сумев решить краеугольную задачу послевоенной внеш­ней политики - предотвратить перевооружение Германии — со­ветская дипломатия пыталась по возможности помешать рати­фикации парижских соглашений.

           Несмотря на недвусмысленную позицию Запада, СССР вновь выдвинул на первый план предложение о создании системы кол­лективной безопасности в Европе, предложив созвать по этому вопросу общеевропейское совещание, участниками которого должны были быть не только главные западные державы, но и все европейские государства.

           [286] Министр иностранных дел Франции П. Мендес-Франс, пуб­лично отвергнув советское предложение о созыве совещания, предложил созвать конференцию четырех держав в мае 1955 г. после ратификации Парижских соглашений. Выступая в ООН, он высказал пожелание, чтобы по образцу Западноевропейского со­юза была создана оборонительная ассоциация Восточной Евро­пы, при условии, если она примет положения, которые предусмо­трены на Западе для предоставления сведений, ограничения и контроля вооружений. Между обеими системами позднее мог бы быть установлен взаимный обмен информацией и гарантиями[32].

           В связи с советской нотой от 13 ноября 1954 г. о коллектив­ной безопасности в Европе в США и других западных странах высказывалось предположение, что независимо от характера от­ветов западных держав, Советский Союз созовет в Москве сове­щание, где будет создан Договор, который, по утверждению Москвы, положит начало европейской безопасности, а фактиче­ски будет восточным соперником Атлантического союза.

           Как указывалось в передовой статье газеты “Правда”, вы­шедшей 29 ноября, в день открытия совещания восьми европей­ских государств восточного блока с участием наблюдателя из КНР, “в этих условиях, сложившихся в результате подписания па­рижских соглашений, будет совершенно естественным, если ми­ролюбивые европейские народы окажутся вынужденными при­нять новые меры для обеспечения своей безопасности”.

           В МИД СССР был подготовлен проект замечаний, которые должны были учесть в своих выступлениях на Совещании главы делегаций Польши, Чехословакии, ГДР и Албании[33].

           Польша, в частности, должна была обратить внимание на то, что создание реваншистской западногерманской армии не может рассматриваться иначе, как прямая угроза безопасности польско­му народу и поэтому ПНР вынуждена будет вместе с другими миролюбивыми государствами принять меры, гарантирующие неприкосновенность ее границ.

           Чехословацкой делегации на примере Мюнхена предлагалось показать в своем выступлении, чего стоят заверения западных держав относительно гарантий независимости европейских госу­дарств в условиях, когда германский милитаризм получил воз­можность вооружаться. Подчеркнув общность интересов Польши, Чехословакии и ГДР в борьбе против германского милитаризма, главе делегации Чехословакии следовало указать, что в случае ратификации Парижских соглашений эти страны вместе с други­ми государствами должны разработать совместные мероприятия, направленные на обеспечение безопасности и неприкосновенно­сти их границ.

           [287] Глава делегации ГДР должен был заявить о том, что в ответ на создание западногерманской армии ГДР будет вынуждена при­нять меры по созданию своих вооруженных сил, а также поста­вить вопрос о принятии совместных мер с другими миролюбивы­ми государствами по обеспечению безопасности.

           В совместной Декларации, принятой участниками Москов­ского Совещания европейских стран по обеспечению мира и без­опасности в Европе 2 декабря[34], говорилось, что миролюбивые государства вынуждены предпринять безотлагательные меры к тому, чтобы агрессивным силам военного блока западных дер­жав противопоставить объединенную мощь миролюбивых госу­дарств в интересах обеспечения своей безопасности. Это могло означать, что договоренность стран соцлагеря о создании собст­венной оборонительной военной организации была достигнута: “Государства-участники настоящего Совещания заявляют о сво­ем решении осуществить, в случае ратификации Парижских сог­лашений, совместные мероприятия в области организации воору­женных сил и их командования, равно как и другие мероприятия, необходимые для укрепления своей обороноспособности для то­го, чтобы оградить мирный труд их народов, гарантировать не­прикосновенность их границ и территорий и обеспечить защиту от возможной агрессии”.

           Дипломатические и разведывательные органы Запада внима­тельно изучали итоги Совещания стран восточного блока. На ос­нове решений совещания и анализа военных статей договоров СССР с восточноевропейскими союзниками в Форин Оффис вы­сказывалось предположение о реальной угрозе создания Органи­зации Восточноевропейского Договора (по типу НАТО) и усиле­нии вооружения стран советского блока в случае ратификации парижских соглашений. Спецслужбы американского госдепарта­мента полагали, что намерение СССР создать координационный военный орган “в ответ на реализацию Парижских соглашений носило оборонительный характер”[35].

           В середине января 1955 г. в Министерстве иностранных дел СССР был разработан проект “Договора о совместной обороне от агрессии” между СССР, Польшей, Чехословакией, ГДР, Вен­грией, Румынией, Болгарией и Албанией, который лег в основу Варшавского договора[36]. 25 февраля 1955 г. Молотов направил в ЦК КПСС проект Договора о дружбе, сотрудничестве и взаим­ной помощи между СССР, ПНР, Чехословацкой Республикой, ГДР, ВНР, РНР, НРБ и Народной Республикой Албании[37]. Зак­лючение Договора предусматривалось в случае ратификации Па­рижских соглашений. А в связи с тем, что решения об одобрении Парижских соглашений были уже проведены в парламентах [288] большинства стран-участниц этих соглашений, МИД СССР счел своевременным приступить к предварительным переговорам с правительствами европейских стран народной демократии отно­сительно проекта предполагаемого Договора. В сопроводитель­ной записке Молотов указывал, что обсуждение и подписание Договора было бы целесообразно провести на втором Совеща­нии СССР и европейских стран народной демократии с участием наблюдателя от КНР[38]. В подготовленном проекте Постановле­ния ЦК КПСС вопрос о сроке созыва Совещания для обсуждения и подписания Договора предполагалось решить дополнительно в зависимости от ратификации Парижских соглашений.

           В связи с принятым решением о подготовке проекта Догово­ра о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи между СССР и странами Восточной Европы, МИД СССР подготовил также проекты писем ЦК КПСС ЦК братских партий европейских стран народной демократии, а также ЦК компартии Китая[39]. ЦК КПСС считал целесообразным обменяться “в предварительном и строго конфиденциальном порядке” мнениями об осуществлении совместных мер по обеспечению безопасности европейских госу­дарств-участников Московского Совещания в случае ратифика­ции Парижских соглашений. Заключение Договора о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи между СССР, Польшей, Че­хословакией, ГДР, Венгрией, Румынией, Болгарией и Албанией соответствовало этой цели.

           Проект Договора, составленный с учетом высказанных по­правок, был одобрен всеми предполагавшимися его участниками во время проходивших в марте 1955 г. консультаций. Однако по формулировкам отдельных статей проекта Договора был выска­зан ряд замечаний[40]. Так, ЦК ПОРП предложил, в частности, упомянуть в преамбуле роль США и их стремление к созданию военных баз и блоков. Принятие этой поправки было признано нецелесообразным, так как при составлении проекта Договора по ряду соображений стремились к тому, чтобы он не был напра­влен против какой-либо конкретной страны.

           22 марта 1955 г. было опубликовано официальное сообще­ние, в котором говорилось, что государствами-участниками Мос­ковского Совещания были проведены консультации относитель­но заключения Договора о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи. Подчеркивалось полное единство взглядов стран-участ­ниц относительно принципов Договора, а также об организации Объединенного командования, которое должно было быть соз­дано в случае ратификации Парижских соглашений для обеспече­ния безопасности этих государств и в интересах поддержания ми­ра в Европе[41]. Новое Совещание с участием Советского Союза и [289] его союзников было решено созвать в Варшаве, но важнейшие документы готовились в Москве.

           Пока нет данных, которые позволили бы точно ответить на вопрос, почему именно столица Польши - Варшава - была из­брана местом создания Организации Варшавского Договора. Сам факт, что пакт создавался за пределами СССР, уже не смог бы никого убедить в его независимости от Кремля. Можно счи­тать символичным, что именно Польша, как страна, где началась Вторая мировая война, первой испытавшая на себе ужасы гер­манской агрессии, была выбрана местом создания оборонитель­ной системы безопасности, призванной защитить страны Восточ­ной Европы от новой германской агрессии. Именно Польша как страна, имевшая горький исторический опыт, по замыслам со­ветских организаторов Московской встречи в конце 1954 г., должна была выступить с заявлением о несостоятельности попы­ток западных держав ограничить вооружение Германии и гаран­тировать в этих условиях безопасность соседних с Германией стран.

           Возможно, советское руководство остановило свой выбор на Польше именно потому, что стремилось не только напомнить о ее горьком военном историческом опыте и об исходившей угро­зе с Запада, но и о позиции СССР как основного гаранта новых польско-германских границ по Одеру и Нейсе; о принадлежности Польши, имевшей важное стратегическое значение, к странам Восточного блока, надеясь столь высоким доверием крепче при­вязать ее к блоку. Эти напоминания не были излишними, так как в 1954-1955 гг. в Польше, а также в Венгрии отчетливо обозна­чились симптомы кризиса существующего режима. В связи с тем, что Польша обладала наибольшими, помимо СССР, вооружен­ными силами по сравнению с другими странами Восточного бло­ка, можно предположить, что это тоже сыграло свою роль в вы­боре места проведения второго Совещания восьми европейских стран.

           В проекте Постановления ЦК КПСС было признано необхо­димым, по согласованию с правительствами других государств- участников Московского Совещания, созвать примерно 10 мая в польской столице совещание государств-участников Московско­го Совещания с целью заключения Договора о дружбе, сотрудни­честве и взаимной помощи между ними, а также учреждения Объединенного командования. Предусматривалось приглашение на совещание в качестве наблюдателя представителя КНР. Было признано желательным, чтобы в Совещании приняли участие главы правительств или их заместители, а также министры ино­странных дел и министры обороны или начальники генштабов.

           [290] Вместе с утверждением проекта Договора о дружбе, сотруд­ничестве и взаимной помощи между восемью государствами-уча­стниками Совещания был утвержден и представленный МИД СССР проект указаний советским послам в Польше, Чехослова­кии, ГДР, Венгрии, Румынии, Болгарии, Албании и послу СССР в КНР. Министерству обороны (т. Жукову) совместно с МИД СССР (т. Молотову) было поручено представить на рассмотре­ние ЦК КПСС в декадный срок проект решения Совещания об учреждении Объединенного командования[42].

           8 апреля 1955 г. Президиум ЦК КПСС, приняв предложение Г.К. Жукова и В.М. Молотова о создании Объединенного коман­дования Вооруженными силами, поручил им представить проект протокола о создании Объединенного командования Вооружен­ными силами и текста для публикации по этому вопросу[43]. Через 10 дней - 18 апреля такой проект Протокола Жуковым и Моло­товым был представлен[44] и послужил основой для принятого на Совещании в Варшаве документа.

           В проекте Протокола предусматривалось установить, что ре­шение общих вопросов, относящихся к укреплению обороноспо­собности и к организации Объединенных вооруженных сил госу­дарств-участников Договора возлагается на Политический Кон­сультативный Комитет. Непосредственное руководство этими силами возлагалось на Главнокомандующего Объединенными Вооруженными силами. В проекте предлагалось Главнокоманду­ющим назначить Маршала Советского Союза А.М. Василевско­го, однако им был назначен Маршал И.С. Конев.

           Заместителями Главнокомандующего Объединенными Во­оруженными силами назначались министры обороны или другие военные руководители государств-участников Договора. На них же возлагалось командование вооруженными силами каждого государства-участника Договора, выделенными в состав Объеди­ненных вооруженных сил. При Главнокомандующем Объеди­ненными Вооруженными силами создавался штаб Объединен­ных Вооруженных сил государств-участников Договора, в состав которого включались постоянные представители генеральных штабов государств-участников Договора. Местопребыванием штаба предлагалась и была избрана Москва.

           В проекте Жукова и Молотова было названо точное количе­ство соединений сухопутных войск и авиации, которое должны были выделить государства, подписавшие Договор. Общее же число дивизий сухопутных войск составляло 85; авиационных, в частности истребительных - 42, штурмовых - 8 и 11 - бомбарди­ровочных[45]. На долю СССР приходилось соответственно 32 сухо­путные дивизии; 22 авиационных истребительных дивизии, 3 - [291] штурмовых и 9 - бомбардировочных. На втором месте после СССР по количеству выделенных в состав Объединенных Воору­женных сил соединений сухопутных войск и авиации шла Поль­ша. Она, как предполагалось, должна была выделить 14 дивизий сухопутных войск и 10 авиационных дивизий, из них: 7 - истреби­тельных, 2 - штурмовых и 1 - бомбардировочную.

           Как в проекте протокола, так и в принятом на Совещании до­кументе, было зафиксировано, что размещение Объединенных Вооруженных сил на территории государсгв-участников договора будет осуществляться в соответствии с потребностями взаимной обороны по соглашению между этими государствами[46].

           Для Советского Союза процесс становления Организации Варшавского Договора не был легким и бескомпромиссным. За­мыслы и амбиции советских руководителей, главных организато­ров ОВД, далеко не всегда совпадали с интересами и претензиями руководителей других стран Восточного блока. “Опасные ми­ны”, такие, как, например, советский диктат, способные в буду­щем взорвать ОВД, были заложены уже в самом оформлении организации как союза суверенных государств.

           Институционализация военно-политического союза стран соцлагеря стала неизбежной в связи с тем, что 5 мая 1955 г. Па­рижские соглашения после ратификации их всеми странами-уча­стницами вступили в силу, а ФРГ стала полноправным членом Западноевропейского союза (7 мая) и НАТО (9 мая). Однако 10 мая, накануне открытия второго Совещания по обеспечению мира и безопасности в Европе Советский Союз внес в подкоми­тет Комиссии ООН по разоружению предложения о сокращении вооружений, запрещении ядерного оружия и устранении угрозы новой войны, во многом пойдя навстречу западным державам[47]. С учетом позиции западных держав были разработаны такие во­просы, как численность вооружений (предлагалось определить верхний предел численности вооружений, а не их пропорцио­нальное сокращение на 1/3, как добивался СССР ранее) и конт­роль за сокращением вооружений (инспекция должна была осуществляться на постоянной основе, и контролеры имели бес­препятственный доступ в любое время ко всем объектам контро­ля). Несмотря на то, что советские предложения отличались реа­листическим подходом, они были отвергнуты Западом. Правда, 10 мая советское правительство получило ноты западных дер­жав, в которых содержалось предложение о встрече руководите­лей четырех держав с целью изыскать средства для разрешения важнейших вопросов.

           Одновременно с обсуждением проекта Варшавского Догово­ра странами восточного блока западный блок, “признавая, что их [292] взаимная безопасность и оборона требуют, чтобы они были го­товы к случайностям атомной войны”, разработали проект сог­лашения между участниками Североатлантического договора о сотрудничестве в вопросах атомной информации[48]. Еще в марте 1955 г. Совет НАТО рекомендовал заключить соглашение меж­ду четырнадцатью правительствами-членами от своего собствен­ного имени и от имени НАТО. Согласно условиям соглашения, Соединенные Штаты должны были передавать организации Се­вероатлантического договора атомную информацию, которую считали необходимой для разработки планов обороны, обучения персонала обращению с атомным оружием и защите от него, а также оценки возможностей потенциальных противников в от­ношении применения атомного оружия. Это соглашение давало возможность НАТО без ущерба для безопасности и обороны Соединенных Штатов разработать более эффективные оборони­тельные планы относительно использования атомного оружия, чем это было достигнуто ранее.

           Таким образом, непосредственным поводом к реализации идеи создания военного союза стран соцлагеря послужили подпи­санные в октябре 1954 г. Парижские соглашения, а их ратифика­ция в мае 1955 г. привела к рождению Организации Варшавско­го Договора.

           11-14 мая 1955 г. в Варшаве состоялось совещание по обеспе­чению мира и безопасности в Европе с участием правительствен­ных делегаций Албании, Болгарии, Венгрии, ГДР, Польши, Ру­мынии, СССР, Чехословакии. В совещании принял участие в ка­честве наблюдателя представитель КНР.

           Открывший совещание председатель Совета Министров ПНР Ю. Циранкевич во вступительной речи отметил, что в ре­зультате нажима американских правящих кругов Парижские сог­лашения были ратифицированы, поэтому участники совещания провели обмен мнениями о совместных оборонных усилиях, о за­ключении Договора о дружбе, сотрудничестве и взаимной помо­щи и о создании объединенного командования нашими воору­женными силами[49].

           Глава советского правительства Н.А. Булганин в своем вы­ступлении говорил о том, что “в этих условиях мы обязаны при­нимать ответные меры и одна из таких мер - наше Совещание и те решения, которые предстоит нам на нем принять”[50]. По вопро­сам создания Объединенных Вооруженных сил на закрытом засе­дании 12 мая выступил генерал армии А.И. Антонов[51], который, как и предлагали в проекте Протокола о создании Объединенно­го командования Вооруженными силами участников Договора Жуков и Молотов, и стал первым Начальником Штаба [293] ОВС ОВД. Решение о создании Объединенного командования вооруженными силами государств-участников Варшавского До­говора и Штаба ОВС ОВД с местопребыванием в Москве было принято на следующий день, 13 мая.

           14 мая 1955 г., после рассмотрения накануне всех статей про­екта Договора о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи Варшавский Договор был подписан. В силу он вступил 5 июня 1955 г. после ратификации и передачи ратификационных грамот всех стран-участниц польскому правительству[52].

           Варшавский Договор, содержавший 11 статей, в значитель­ной степени повторял статьи Североатлантического договора, состоящего из 14 статей.

           Некоторые положения Варшавского Договора носили явно компромиссный характер. Так, участники Договора не отказыва­лись от своих усилий, направленных на создание общеевропей­ской системы коллективной безопасности. Более того, в ста­тье 11 Договора они заявили, что в случае заключения Общеев­ропейского договора о коллективной безопасности, Договор восьми держав утратит свою силу со дня вступления в действие Общеевропейского договора. Таким образом, путь к обсужде­нию проблем европейской безопасности с Западом оставался от­крытым.

           Варшавский Договор придал социалистической коалиции бо­лее определенную структуру, в большей степени соответствовав­шую классическим положениям международного права, чем те структуры, которые ранее предлагал Коминформ или обеспечи­вали двусторонние договоры.

           Варшавский Договор предусматривал создание политических и военных органов союза (ПКК и Объединенного командования ОВС). При этом соотношение политических и военных органов ОВД, работавших на постоянной основе, было явно в пользу по­следних[53]. Это было вполне объяснимо, если учесть, что важной причиной создания ОВД было стремление советского руководст­ва получить юридическую базу для сохранения в странах Восточ­ной Европы своих войск, такую же, как имели США, разместив­шие свои войска в Западной Европе.

           Целью пребывания советских войск в странах Восточного блока было не только оказать военную помощь своим союзни­кам против любого нападения извне, но и гарантировать опреде­ленную стабильность внутриполитической обстановки, служить опорой коммунистических режимов в этих странах. Как стремле­ние советского руководства достичь юридического оправдания для размещения своих войск в Восточной Европе рассматривали создание ОВД многие западные исследователи[54]. Создавая Вар[294]шавский Договор, Советский Союз преследовал, с точки зрения западных исследователей, следующие цели: усилить свой воен­ный потенциал за счет включения в него потенциала восточноев­ропейских стран для создания противовеса НАТО; создать конт­ролирующий инструмент, усиленный рядом обязательств стран Восточной Европы в военной области, для использования его в целях обеспечения безопасности своих позиций в этих странах, а также для добровольного признания ведущей советской роли и координации внешней и внутренней политики стран-участниц Варшавского Договора. Стремление советского руководства за­крепить военно-политический контроль над странами восточно­го блока, ослабевший после смерти Сталина, рассматривалось как еще одна причина создания ОВД.

           В контексте дипломатических инициатив советского руко­водства рассматривает создание ОВД американский исследова­тель В. Мастны. По его мнению, создание Варшавского пакта от­вечало намерениям Н.С. Хрущева “демилитаризировать” холод­ную войну, так как ликвидация обоих блоков - НАТО и ОВД - в случае создания системы коллективной безопасности давала СССР преимущества в невоенных средствах влияния в Европе[55].

           Варшавский Договор, предусматривая развитие всесторонних связей между его участниками, был открыт для присоединения к нему любого государства, независимо от его общественного строя. Однако ни одно государство не могло в тот период выйти из ОВД добровольно. Когда во время венгерских событий 1956 г. премьер-министр Венгрии И. Надь объявил о выходе своей стра­ны из Варшавского Договора, он впоследствии поплатился за это жизнью[56].

           Несмотря на провозглашенное в Договоре равноправие его участников как в политическом, так и в военном сотрудничестве, преобладающую позицию занимал Советский Союз. Проекты всех важнейших документов ПКК ОВД готовились и утвержда­лись советским руководством перед тем, как отправить на рас­смотрение ПКК, где они принимались практически без измене­ний. Должность генерального секретаря ПКК занимали сначала генерал армии А.И. Антонов и заместитель министра иностран­ных дел СССР Н.П. Фирюбин, а затем уже представители тех стран, где проходило очередное заседание ПКК[57].

           Советские военачальники доминировали в военных органах ОВД: в Москве находились Объединенное командование ОВС и его Штаб. Советские маршалы и генералы руководили воору­женными силами государств-участников ОВД, занимая посты Главнокомандующего и Начальника Штаба ОВС. Ротация же на этих постах никогда на практике не осуществлялась, хотя и была [295] предусмотрена. Важным фактором, обеспечивавшим доминиру­ющее положение СССР в ОВД, являлась идентичная подготовка руководящих кадров национальных армий в советских военных учебных заведениях, где офицеры, выучив русский язык, овладе­вали общими техническими методами и военно-стратегическими принципами, а также единой идеологией.

           Основную часть расходов на содержание Объединенных Вооруженных сил и военной инфраструктуры Варшавского До­говора, составлявшую свыше 90%[58], нес Советский Союз. Совет­ской военной техникой были в основном оснащены вооруженные силы стран-участниц ОВД.

           Советские ассигнования на оборону в 1955 г. возросли до 19,9% всего советского бюджета по сравнению с 17,8% в 1954 г.[59] Американские эксперты полагали, что это связано с переходом к ядерному оружию, которым СССР начинал оснащать свои воору­женные силы.

           Военно-техническое сотрудничество между странами Вар­шавского Договора до 1969 г. осуществлялось в основном по дву­сторонним соглашениям. Координирующую роль в этом играли техническое управление 10-го Главного управления Советского Генерального Штаба и комиссия по оборонной промышленности СЭВ. Причем работой СЭВ и в более поздний период - 1960-1970-е годы - так же как и в начале 50-х годов, руководите­ли государств советского блока были недовольны, считая его тормозом при решении важных совместных экономических про­грамм.

           На вопрос Ф. Чуева: “Страны, входящие в Варшавский пакт, вносят разные вклады?” - В.М. Молотов как-то ответил: “Раз­ные. У кого душа шире, богаче, тот угощает лучше, а у кого до этого не дошло, можно поскромнее...”[60]. Самая “широкая душа” была у Советского Союза. Но тяжело давалась советским людям “душевная щедрость” их руководителей. Хрущев в своих воспо­минаниях писал о том, что военные расходы Советского Союза были бы сокращены наполовину, если бы удалось равномерно распределить расходы на оборону социалистического лагеря. “Было бы справедливым, - отмечал он, - посчитать, сколько что стоит, разложить в среднем на душу населения,, и пусть каждый вносит свой пай”[61]. На деле же получалось иначе.

           Цена СССР за создание восточного блока была действитель­но несопоставима и с ценой, затраченной на создание западного блока Соединенными Штатами. США предпочитали делить бремя военных расходов со своими союзниками, тщательно обговари­вая вклад каждой страны в общую оборону. Доля военных расхо­дов Соединенных Штатов в НАТО была немалой - она достига[296]ла 74%, однако это было гораздо меньше, чем советский вклад в ОВД. Так, по данным секретариата Североатлантического сою­за, военные расходы стран-участниц НАТО возросли с 18,7 млрд дол. в 1949 г. до 54,2 млрд в 1955 г., при этом военные расходы США составили в 1955 г. 40,5 млрд дол., а общие расхо­ды европейских стран составили 11,8 млрд дол.[62]

           Советский Союз был страной с великой военной мощью, ко­торая должна была стать средством для обеспечения стабильно­сти советского общества. Однако при этом “гайки” внутри стра­ны были так “закручены”, что не выдержали ни экономика, ни общество. Советская внешняя политика не смогла в должной ме­ре обеспечить ту среду, которая позволила бы создать условия для решения внутренних задач, связанных с модернизацией стра­ны, созданием достойной жизни советским людям - победителям Великой войны. Да и было ли возможно в условиях холодной войны обеспечить выполнение этой основной цели националь­ных интересов страны? Представляется, что далеко не все зави­село от позиции Советского Союза.

           Итак, создание Организации Варшавского Договора завер­шило раскол Европы на два военно-политических блока и подве­ло черту под оформлением биполярной структуры международ­ных отношений. Эволюция и распад Организации Варшавского Договора требуют особого исторического осмысления, но с ее возникновением “европейский фронт” холодной войны был ста­билизирован. К середине 1950-х годов весь мир был расколот на две противостоящие друг другу системы блоков, ни одна из кото­рых не имела решающего перевеса. Военно-блоковая логика на долгие годы стала определяющим фактором мировой политики.

           НАТО и ОВД стали уникальными явлениями в области меж­дународных отношений, причем история НАТО, в отличие от ОВД, еще не закончена. Д. Эйзенхауэр предупреждал в свое вре­мя о серьезных последствиях включения бывших союзников СССР в военно-политическую структуру НАТО. Однако в наши дни вхождение в нее не только стран Центрально-Восточной Европы, но и бывших советских республик стало военно-полити­ческой реальностью.

           Черту под послевоенной эрой конфронтации и раскола Евро­пейского континента подвело подписание Венских договоренно­стей в январе 1989 г. и Парижской хартии для Новой Европы в ноябре 1990 г. Этими документами был положен и предел проти­воборству Востока и Запада, холодной войне. Россия и страны НАТО не рассматривают больше друг друга в качестве против­ников, а выступают как партнеры в борьбе с такими угрозами со­временного мира, как терроризм и региональная нестабильность. [297] Однако евроатлантического единства они смогут достичь совме­стными усилиями только в том случае, если Россия, США и дру­гие государства будут строить свои взаимоотношения как парт­неры - на доверии, учитывая уроки прошлого.

 

           [297-299] СНОСКИ оригинального текста

 

ОБСУЖДЕНИЕ ДОКЛАДА

           Л.H. Нежинский. Основные документы, которые характери­зуют структуру, состав Организации Варшавского Договора, дав­но опубликованы на русском языке. Вопрос у меня такой: есть ли полная публикация материалов, касающихся структуры, замы­слов, Устава Североатлантического договора, или в печати на­шли отражение лишь некоторые стороны НАТО?

           Н.Е. Быстрова. Долгое время документы и материалы по НАТО были закрытыми, доступными лишь узкому кругу людей. Некоторые документы остаются закрытыми до сих пор. Сам Се­вероатлантический договор опубликован, так же как и решения, резолюции Совета НАТО, сессий Совета НАТО. Много данных содержится, в частности, в материалах Стокгольмского междуна­родного института по исследованию проблем мира, но это в ос­новном данные после 1955 г. Из-за недоступности источников пе­риод генезиса Организации Варшавского Договора также наиме­нее изучен и разработан.

           Л.H. Нежинский. Меня интересует самое начало НАТО: по­чему он был создан, какова его структура и каковы его главные цели; знали ли об этом советские руководители?

           Н.Е. Быстрова. Когда создавался Североатлантический союз, то материалы по его формированию были засекречены. Но со­ветские руководители пристально следили за ходом переговоров стран-участниц нового военно-политического альянса. Большое количество аналитических справок и записок подготовили для руководителей СССР эксперты МИДа, в основном по материа[300]лам, опубликованным в зарубежной прессе. Аналитики учитыва­ли, что переговоры о Североатлантическом пакте проводились в атмосфере секретности и в прессу попадали только те сообще­ния, которые были направлены на защиту позиции США. Такие сведения предоставлялись, например, корреспонденту газеты “Нью-Йорк Таймс” Рестону. Однако дипломатический канал был не единственным для получения советским руководством ин­формации о ходе создания НАТО. Важнейшие сведения поступа­ли и от советских разведывательных служб.

           Л.Н. Нежинский. Наша историография здесь до сих пор до конца не выполнила свой долг. Например, где-то в 1991 или 1992 г. у нас наконец опубликовали перевод знаменитейшей речи У. Черчилля в Фултоне в начале 1946 г. В Советском Союзе ее очень резко характеризовали, говорили, что это чуть ли не при­зыв к войне. Оказалось, что не все так просто в этой речи, как у нас комментировали в начале 1946 г. и в последующие годы. Я опасаюсь, что когда мы сможем наконец на русском языке про­читать главные документы Североатлантического договора, то тоже кое о чем призадумаемся. Когда НАТО было создано, я сам вычитал в “Правде”: “Агрессивный НАТО блок пол-Европы уволок”. Эта фраза выражала сущность нашего отношения к блоку в то время. Когда позднее я просмотрел на английском языке главные цели союза, то оказалось, что официально цели были сугубо оборонительными. Сугубо оборонительные! В том смысле, что члены альянса заранее объединяли усилия на тот случай, если кто-то вздумает менять сущность социального строя в западных странах. Это очень важно.

           Э.П. Федосова. Рассматриваете ли Вы заключение двусторон­них договоров о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи ме­жду двенадцатью странами восточного блока с 1947 по 1949 г. как подготовку к заключению Варшавского Договора?

           Л.Н. Нежинский. Было 38 договоров между этими странами.

           Н.Е. Быстрова. Рамки доклада ограничены 1949-1955 гг., но любые важные международные события, начиная с 1945 г., будь то план Маршалла, доктрина Трумэна, создание Информбюро и др., не говоря уже о подписании двусторонних договоров о друж­бе, сотрудничестве и взаимной помощи между странами соцлаге­ря, в значительной степени закладывали фундамент противосто­яния двух блоков и создания их военно-политических организа­ций. Фактически ни одно послевоенное международное событие не проходило без того, чтобы не внести свой вклад в раздел Европы, да и всего мира.

           Г.Д. Алексеева. Есть ли у Вас сведения о том, кто конкретно готовил документы и текст Варшавского договора? После 1968 г. [301] были сняты с работы руководители структуры МИДа, отвечав­шие за эту работу, а также профессор Шуршалов, который счи­тался крупнейшим специалистом по Варшавскому договору в Институте государства и права. Почему это произошло? У Шур­шалова и его сотрудников, аспирантов было свое объяснение. С их точки зрения, Варшавский договор был недостаточно четко про­писан на случай, если произойдут какие-то события внутри вос­точноевропейских стран, в частности, не было пункта, имели ли мы право вводить свои войска в Чехословакию в 1968 г., в 1956 г. - в Венгрию. И в Польшу ведь собирались ввести наши войска. Тот, кто служил тогда в армии, это знает. Таким образом, недоработка самого документа по Варшавскому договору приве­ла к тому, что были сняты Шуршалов, завотделом и все сотруд­ники, аспирантам профессора не дали возможности защититься.

           Н.Е. Быстрова. Вопрос, кто конкретно готовил документы по Варшавскому договору - один из основных, ответ на который я на протяжении многих лет пыталась получить, изучая различ­ные материалы по созданию ОВД, в частности материалы архи­ва. К сожалению, получить на него исчерпывающий ответ мне не удалось. Как версия может быть рассмотрено, но вряд ли под­тверждено документально, и объяснение профессора Шурша­лова.

           Л.Н. Нежинский. Эта версия в значительной мере имела ос­нование в связи с тем, что начиная с весны 1968 г. в Отделе соц­стран (был специальный отдел, так как Международный отдел ЦК делился на два подотдела: один по связям с компартиями за­падных стран, другой - социалистическими странами) велась под­готовка знаменитой доктрины ограниченного суверенитета (док­трины Брежнева), где все это было развито и сделана попытка по-новому ответить на ходившие в закрытом порядке в Институ­те государства и права, в МИДе разговоры: на каком междуна­родно-правовом основании мы можем ввести войска в случае возникновения внутренней угрозы социалистическому режиму, существующему в какой-либо стране восточного блока? И отве­та не было, потому что не было такой договоренности, в том чис­ле и в Уставе Организации Варшавского договора. Вот как дело обстояло. Понимаете, как все переплеталось? Поэтому и возник­ла доктрина Брежнева, которая формально существовала все время его правления и даже дольше и снята была лишь в извест­ном выступлении Горбачева в 1987 г. в очередном докладе, по­священном Октябрьской революции.

           Сама постановка вопросов в докладе Н.Е. Быстровой свиде­тельствует о том, сколь актуальна в историко-познавательном отношении та тематика, которой занимается наш докладчик и по [302] которой ею подготовлена монография, ожидаемая нами с очень большим интересом, ибо там это все описано подробно, и мы найдем немало ответов на целый ряд как сегодняшних вопросов, так и вопросов, которые возникают у преподавателей и студен­тов по послевоенному периоду советской международной поли­тики.

           А отвечать есть на что. Приведу вам только один пример. Правильно Вы сказали, что рассматривали вопрос о военно-поли­тическом блоке: его идеи, историю его зарождения и формирова­ния, почему ОВД была создана именно в Варшаве (здесь я полно­стью с вами согласен), а не где-то в другой стране. И тогда были высказывания, почему не Московский договор, а Варшавский. Все это хорошо, Вы все правильно сказали. Но вскрываются такие факты, которые требуют объяснений, а для этого нам не­обходимо пробиваться в архивы, иначе многое так и останется неизвестным.

           Вот один момент. Да, толчком к образованию НАТО, как пи­шут многие западные исследователи, и тут им трудно возразить, было решение восточноевропейских стран о создании Совета экономической взаимопомощи. Это была довольно своеобразная организация. Еще далеко не все мы о ней знаем. Но что толкну­ло западные страны ускорить свое военно-политическое сближе­ние? Ведь формально это была экономическая организация. Но уже с лета, точнее, с сентября 1949 г. было в закрытом порядке распространено решение (не что-то другое, а решение!) Полит­бюро ЦК ВКП (б) о том, чтобы кроме Советского Союза все члены Совета экономической взаимопомощи не реже, чем раз в квартал, в обязательном порядке давали полный отчет об эконо­мическом, политическом и внутреннем состоянии своих стран. Не реже, чем раз в квартал! И когда некоторые представители этих стран говорили: “Позвольте, но ведь даже по плану Мар­шалла, где дают такие деньги, нет механизма, который обязывал бы раз в три месяца регулярно давать полный отчет о состоянии экономики, о возможных перспективах развития и т.д.”, то им от­вечали: “Вы что, хотите, чтобы мы вели себя с вами так, как эти негодные буржуазные политики. Нет, мы будем по-другому”. Я ви­дел один документ, который сначала рассекретили, а потом, к со­жалению, забрали (он был в Российском государственном архиве социально-политической истории), и я не могу на него сослаться.

           Тема формирования военно-блокового противостояния очень актуальна для нашего общего понимания истории нашего государства, нашего общества в послевоенное десятилетие, в том числе, как одно из важнейших направлений истории холодной войны между Западом и Востоком.

           [303] Есть ли какие-то возражения, дополнения, сомнения? Пожа­луйста, Фаина Ивановна.

           Ф.И. Новик. У меня нет возражений и сомнений, но я хотела бы сказать несколько слов. Во-первых, хочу поблагодарить Ни­ну Евгеньевну за очень интересный доклад. Он не менее интерес­ный, чем ее монография, которую мы сейчас ожидаем, тем более, когда на будущий год предстоит отмечать 50-летие созда­ния Варшавского договора, и книга Нины Евгеньевны должна появиться как раз к юбилею. Так что это повышает ее ценность. Книга действительно интересная, написанная на обширном мате­риале.

           Что касается вопроса о публикации материалов НАТО, о со­здании НАТО, то все эти материалы были сразу переведены, и в библиотеке МИДа они находятся с самого начала. Только снача­ла это были материалы для служебного пользования, а сейчас они находятся в открытом фонде библиотеки. Я не смотрела ма­териалы по созданию НАТО, но я смотрела все документы Па­рижских соглашений (огромный том на 300 страниц) о включе­нии ФРГ в НАТО и в Западноевропейский союз. Это октябрь 1954 г. Все это переведено и находится в библиотеке МИДа. Так что с ними можно ознакомиться. Очевидно, натовские мате­риалы тоже там есть.

           Что касается вопроса о договорах о сотрудничестве и взаимо­помощи, то, конечно, все они предшествовали заключению Вар­шавского договора. Не было договора только с ГДР. Вы сами по­нимаете, в силу каких причин. Этот договор готовился и в 1954 г., и в начале 1955 г., но события развивались настолько бурно, что Договор о дружбе и взаимопомощи с ГДР откладывался. Потом решили договор с ГДР назвать нейтрально (“Договор об отноше­ниях между Союзом Советских Социалистических Республик и Германской Демократической Республикой”), потому что многие статьи, например, об обороне в случае нападения, - все это уже было в Варшавском договоре, который ГДР также подписала. То есть ГДР - единственная страна, с которой не было договора о дружбе и взаимопомощи на момент заключения Варшавского договора. Он и не понадобился. Его заменил договор, подписан­ный в сентябре 1955 г.

           Хотелось бы подчеркнуть и то, что Советский Союз взвалил на себя огромное экономическое бремя по поддержанию госу­дарств, создающих свои войска по Варшавскому договору. Взять хотя бы такой простой пример. США раскладывали бремя содер­жания своих войск на те страны, где они были. Мне попались дан­ные, что за 12 лет содержания американских войск ФРГ заплатила 40 млрд марок. Занимаясь этой темой, я брала цифры из ежегод[304]ного бюджета ФРГ, подсчитала. А Советский Союз, когда ГДР вступила в Варшавский договор, за содержание наших войск сна­чала брал не больше 5% ее бюджета. С 1958 г. ГДР вообще была освобождена от платежей на содержание советских войск; она не обязана была уже с 1 ноября 1974 г. платить 600 млн рублей в год. 600 млн рублей и те 40 млрд марок за 12 лет - сами понимаете, что это совершенно разные суммы, из которых Советский Союз получал очень мало, так как отдавал их в Комитет, взвалив на се­бя бремя по содержанию наших войск в ГДР и в других странах их пребывания, как и помощь в создании армий.

           Но получился удивительный парадокс. После того, как были созданы два блока, во второй половине 1950-х годов положение несколько стабилизировалось, и страны начали приспосабливать­ся к условиям блокового противостояния в условиях конфронта­ции. Причем Советский Союз был настолько уверен, что в дан­ный момент никаких обострений в межблоковых отношениях не будет, что в 1955-1956 гг. сократил свои вооруженные силы на 1 млн 840 тыс. человек. В конце 1957 г. он сократил свои воору­женные силы еще на 300 тыс. человек. Свои войска в ГДР СССР сократил за эти 2 года на 50 тыс. человек, и по решению 1957 г. еще раз сократил свои войска. Другие страны Варшавского дого­вора тоже сократили свои войска. ГДР сократила на 30 тыс. Не помню сейчас точные цифры, но сократили свои войска и Че­хословакия, и Польша. Это было в условиях блокового сущест­вования, так как коллективная оборона стала более надежным фактором, страны могли себе позволить послабление в этом от­ношении. На это мне хотелось обратить ваше внимание.

           А вообще доклад Нины Евгеньевны был очень интересный, основательный, весьма познавательный и своевременный.