Труды Института российской истории. Выпуск 5 / Российская академия наук, Институт российской истории; отв. ред. А.Н.Сахаров. М.: Наука, 2005. 350 с. 22 п.л. 23,1 уч.-изд.л. 400 экз.

Роль великих княгинь в становлении русского централизованного государства

Автор
Морозова Людмила Евгеньевна

Аннотация

Ключевые слова

Шкала времени – век
XIII XIV XV

Библиографическое описание:
Морозова Л.Е. Роль великих княгинь в становлении русского централизованного государства // Труды Института российской истории. Вып. 5 / Российская академия наук, Институт российской истории; отв. ред. А.Н.Сахаров. М., 2005. С. 64-86.

Текст статьи

[64]

Л.E. Морозова

 

РОЛЬ ВЕЛИКИХ КНЯГИНЬ В СТАНОВЛЕНИИ РУССКОГО ЦЕНТРАЛИЗОВАННОГО ГОСУДАРСТВА[*]

 

           Тема статьи взаимосвязана с вопросом о роли русских жен­щин в истории. Согласно исследованиям Н.Л. Пушкаревой, “жен­ская тема” в российской и зарубежной историографии разраба­тывается уже более 200 лет и насчитывает около 1000 трудов[1]. Однако вопрос об участии женщин в общественной и политиче­ской жизни княжеств Древней Руси и Московского государства остается открытым.

           В зарубежной историографии утвердилось мнение, что с XIII по XVII в. русские женщины элитных слоев общества были те­ремными затворницами и в жизни страны участия не принимали. Данная теория изложена в трудах К. Клаус, М. Хельман, Э. Дон­нерт, Д. Аткинсон, Н. Кольман и др. Причина затворничества, по мнению зарубежных авторов, заключалась в желании мужчин оградить своих матерей, жен и дочерей от ордынцев. К тому же, полагали они, в это время были распространены идеи византий­ского аскетизма среди русской элиты, происходило укрепление великокняжеской, а потом и царской власти, усиление могущест­ва боярской аристократии. Женщины оказывались в стороне от этих процессов, т.е. не имели возможности для самореализации. Главными источниками для подобных выводов были агиографи­ческие сочинения и “Домострой”[2].

           Отечественные историки не разделяли эту точку зрения. Еще Н.М. Карамзин, создавая труд по истории государства Российского, обнаружил в летописях, хронографах, повестях и сказаниях много сведений о женщинах, оставивших свой след в истории страны. Историка привлекла яркая личность новго­родской боярыни Марфы Борецкой, и он посвятил ей повесть. В своих записках он заметил, что должен появиться уче­ный, “талантливое перо которого напишет галлерею портре­тов россиянок, знаменитых в истории или достойных сей участи”[3].

           [65] Другой известный историк XIX в. С.М. Соловьев в много­томной истории России сделал вывод, что “в эпоху Средневеко­вья женщины высших слоев общества принимали активное уча­стие в политической жизни княжеств и земель”[4]. Его мнение разделял Н.М. Костомаров, который полагал, что в X-XV вв. новгородские и псковские женщины обладали равными с муж­чинами правами[5].

           Писатель Д.Л. Мордовцев написал несколько книг, посвя­щенных знаменитым русским женщинам, правда, в них художест­венный вымысел преобладал над исторической правдой[6].

           Если в дореволюционной историографии все же появлялись отдельные труды, посвященные древнерусским женщинам (кня­гине Ольге, женам Ивана Грозного, быту московских цариц), то в советское время эта тема была под запретом. Только с 80-х го­дов началось исследование проблем правового положения жен­щин, грамотности, роли в семье и т.д. Они нашли отражение в ра­ботах Я.Н. Щапова, А.А. Медынцевой, Н.Л. Пушкаревой и др.[7] Стали появляться труды, в которых воссоздавались историче­ские портреты наиболее известных женщин, правда большая их часть носит научно-популярный характер[8]. Необходимо продол­жить работу по воссозданию научно выверенных биографий из­вестных женщин прошлого и формированию базы данных о них.

           В настоящем исследовании рассмотрены биографии несколь­ких женщин, внесших большой вклад в развитие самосознания русского народа и его культуру.

           Одной из наиболее почитаемых современниками женщин бы­ла Мария - первая жена великого князя Владимирского Всеволо­да Юрьевича Большое Гнездо. Ее прозвали Ясыней, поскольку по происхождению она была аланкой (аланы были предками со­временных осетин). Ей, одной из немногих, на страницах Лав­рентьевской летописи посвящено настоящее похвальное слово: ‘Того же месяца (марта) в 2 день (1206 г.) пострижеся великая княгини Всеволожая во мнишеский чин в монастыри святые Бо­городици, юже бе сама создала, и нарекоша ей имя Мария. Бла­говерная княгини Всеволожая издетска в страсе Божье любяше правду, воздающи честь епископом и игуменом, и чернецем, и презвитером, и любяще черноризци, и подаваше требование им; бяше бо и нищолюбица, и страннолюбица, печалныа и нужный, и болныя, тех всех утешаше, и подаваше им требование. Того же месяца в 19 день, святаго отца Фомы, патриарха Костянтина гра­да, преставися благоверная великая княгыни Всеволожая, име­нем Мария, бывши в мнишеском чину 18 дний; и положена бысть в монастыри своем, в церкви святыя Богородица, юже созда. [66] О сем убо добро известно апостол глаголаше: начен в вас дело благое, да свершит е. И погребоша ю с рыданием и плачем вели­ким, ту сущю над нею князю великому и з детми своими, и епи­скоп, и игумени, и черньци, и черници, и множество народа, и епископу Смоленскому, и игумену Михаилу Отрочьего монасты­ри... Си же блаженая княгыни лежа в немощи 7 лет, новый Иов явльшися верою и терпеньем”[9].

           Летописное повествование свидетельствует о том, что Мария вела благочестивый образ жизни. Страдая от тяжелой болезни, она помогала страждущим, заботилась о православной церкви, основала женский монастырь, построила в нем храм Успения Бо­гоматери и украсила его. За свои добродетели она была любима мужем, детьми, представителями духовенства и жителями Влади­мира. Они с печалью проводили ее в монастырь для пострижения и горько оплакали ее скорую кончину. Для владимирцев смерть великой княгини стала всеобщим горем. Этот факт говорит о том, что в их жизни она играла важную роль и вовсе не была “теремной затворницей”.

           По скупым летописным известиям можно восстановить био­графию Марии. Хотя она и была дочерью одного из аланских князей, в женитьбе на ней Всеволода Юрьевича не было ничего необычного. Еще в 965 г. князь Святослав победил ясов (алан) и заставил их платить дань. С этого времени их контакты с рус­скими людьми стали достаточно частыми. В 1116 г. дядя Всево­лода Большое Гнездо - Ярополк Владимирович - захватил три половецких города, их население взял в плен. Среди горожан были и аланы. Самую прекрасную пленницу он сделал своей женой[10].

           Отцом Марии мог быть киевский воевода Шварн, упомяну­тый в Лаврентьевской летописи под 1146 и 1151 гг. Это предпо­ложение вытекает из надписи на ее гробнице “Марфа Шварнов­на”. Имя Марфа она, вероятно, приняла после пострижения.

           У Марии было три сестры. Старшая стала женой Андрея Бо­голюбского. По мнению исследователей, она была соучастницей заговора против мужа, закончившегося его гибелью. Младшая - Анна - стала женой князя Мстислава Святославича.

           Свадьба Марии и Всеволода состоялась в 1170 г. Предполо­жительно жениху и невесте было по 16 лет. Первое время моло­дые жили в Киеве, где правил брат Всеволода - Глеб Юрьевич. Через два года он умер и великокняжеский престол захватил Рю­рик Давыдович. Всеволод с семьей, в которой уже появилось две дочери, Всеслава и Верхуслава, поселился в Переславле - вотчи­не их семьи.

           [67] В 1174 г. из Владимира пришла весть о гибели Андрея Бого­любского. Всеволод с братом Михаилом отправились в северо- восточную столицу, где вспыхнуло восстание. Сначала княжил старший - Михаил, а после его скорой смерти - Всеволод. Это сделало Марию хозяйкой богатого и обширного княжества.

           Забота о семье отнимала у великой княгини много сил и вре­мени. В 1187 г. ее старшая дочь Всеслава стала женой князя Рос­тислава Ярославича Черниговского. Через два года младшая - Верхуслава - вышла замуж за белгородского князя Романа Рюриковича. В этот же год торжественно отметили посажение на коня старшего княжича Константина, что означало вступле­ние мальчика во взрослую жизнь.

           В 1185 г. сильно обгорел главный городской храм Успения Богоматери. Великая княгиня вместе с мужем приняла активное участие в возведении нового собора. Ее заботой стало внутрен­нее убранство храма. Пока его стены не были расписаны, она приказала развесить вдоль них красивые ткани из шелка и золо­той и серебряной парчи. В алтаре в драгоценном окладе сияла главная святыня - Владимирская икона Богоматери.

           В 1193 г., пока Всеволод с семьей находился в Боголюбове, сго­рел великокняжеский дворец во Владимире. Вновь Марии вместе с мужем пришлось заняться строительством. На высоком холме над Клязьмой была возведена новая княжеская резиденция, главным украшением которой стал великолепный Дмитровский собор.

           Частые роды подточили здоровье Марии. Вскоре великая княгиня слегла. Не желая быть обузой для мужа, она захотела постричься, но не в какой-нибудь отдаленный монастырь, а по­ближе к детям и дому. В 1200 г. по ее инициативе рядом с княже­ской резиденцией был основан Успенский монастырь, который в простонародье стали звать Княгинин. 15 июля этого же года в нем началось строительство собора. Образцом для него стал Дмитровский придворный храм, но без пышного и затейливого декоративного убранства. Несмотря на болезнь, великая княгиня постоянно интересовалась ходом строительства, выделяла на не­го много средств. Наконец, 9 сентября 1202 г. состоялось торже­ственное освящение собора. В Лаврентьевской летописи есть за­пись об этом: “Той же осенью 1202 года освящена церковь святой Богородицы Успения, южу создала любовью правоверная княги­ня великая в своем монастыре”[11]. На торжестве присутствовал сам великий князь с сыновьями - Константином, Юрием и Влади­миром. Освящение совершал епископ Иоанн.

           В последние годы жизни главной заботой Марии стал ее мо­настырь. Она посылала в него церковные книги, жертвовала [68] иконы, золотые и серебряные сосуды. Чувствуя близкую кончи­ну, она решила принять постриг. В монахинях ей пришлось быть меньше трех недель. 19 марта 1206 г. она скончалась.

           Троицкая летопись сравнивала великую княгиню со святой императрицей Еленой, блаженной Феодорой, святой княгиней Ольгой[12].

           Там же помещено наставление Марии, которое она дала сы­новьям перед пострижением. В нем она просила их сохранять друг к другу любовь, жить мирно, распри же могут погубить и их самих, и землю отцов и дедов, слушаться друг друга, старшего брата почитать за отца. Детям следовало бояться Бога, почитать весь священнический чин, кланяться даже простому черноризцу, больных - навещать, голодных - кормить и поить, нагих - оде­вать, старшим - оказывать честь, любить пост и молитву, дру­зей - привечать, не позволять сильным обижать слабых, защи­щать сирот и вдовиц, не увлекаться спиртными напитками и ненавидеть гордость[13].

           Строительная деятельность великой княгини стала образцом для ее сыновей. Константин, будучи ростовским князем, украсил главный городской храм Успения Богоматери росписями и доро­гой утварью, отстроил дворец и обнес город высокой стеной с глубоким рвом. Во Владимире он возвел храм Архангела Михаи­ла, при котором действовало училище с большой библиотекой.

           Второй сын Юрий, получивший после женитьбы в удел Суз­даль, основал в нем девичий Ризоположенский монастырь и ак­тивно занимался реставрацией древнего Рождественского собо­ра. Святослав, княживший в Юрьеве-Польском, на фундаменте старой церкви, возведенной его дедом Юрием Долгоруким, по­строил великолепный Георгиевский собор, украшенный камен­ной резьбой наподобие Дмитровского собора во Владимире.

           Те из этих построек, что сохранились до нашего времени, яв­ляются шедеврами архитектуры Владимиро-Суздальской Руси.

           Особенно важной стала роль княгинь сразу после татаро- монгольского нашествия, когда многие князья погибли в нерав­ной борьбе, а их семьи и подданные остались без защиты. Кто-то должен был утешить пребывавших в отчаянии людей и укрепить их дух. Наиболее мужественные и крепкие духом женщины взя­ли эту роль на себя.

           Одной из них была Евфросиния Суздальская - монахиня Ри­зоположенского монастыря в Суздале, старшая дочь князя Миха­ила Всеволодовича Черниговского, прославившегося позднее мучинической смертью в Орде. До пострига она носила имя Феодулия.

           [69] О жизни и деятельности Евфросинии-Феодулии известно из двух текстов ее жития, написанных в XVI в. и опубликованных Б.М. Клоссом[14]. Писатели XVI в. не знали дату рождения Феоду­лии, но отметили, что ее крестным отцом был игумен Киево-Пе­черского монастыря[15]. Это говорит о том, что она родилась в Ки­еве, по-видимому, в то время, когда там правил ее дед - великий князь Всеволод Святославич, т.е. на рубеже XII и XIII вв.

           Авторы жития утверждали, что Феодулия получила очень хо­рошее образование и даже освоила “премудрость философов”. Поскольку она была не только умна, образованна, но и красива, у нее было множество женихов. Князь Михаил Всеволодович якобы выбрал сына суздальского князя Мины Ивановича из ро­да варяга Шимона Африкановича и, когда дочери исполнилось 15 лет, отправил ее к жениху[16].

           Однако такого князя в XIII в. в Суздале не было. Потомки Шимана Африкановича не носили княжеского титула и жили в Ростове. В начале XIII в. Суздаль принадлежал князю Юрию Всеволодовичу, второму сыну великого князя Всеволода Боль­шое Гнездо. Его женой была родная тетка Феодулии, Агафья Всеволодовна (с 1211 г.). Можно предположить, что Феодулия отправилась в Суздаль в гости к тетке. В 1215 г. ее семья оказа­лась в тяжелом положении, поскольку Всеволод Святославич был изгнан из Киева и не мог найти дочери достойного жениха. Не могла помочь ей и Агафья, поскольку ее муж вел ожесточен­ную борьбу за Владимирское великое княжение со старшим бра­том Константином. Ее братьям, Глебу и Михаилу, пришлось обосноваться в Чернигове, где также было неспокойно.

           Постриг Феодулии состоялся 25 сентября, и с этого времени она стала монахиней Евфросинией. Согласно житию, долгих де­вять лет привыкала юная княжна к суровой монашеской жизни. Но после этого она превратилась в мудрую наставницу для юных девушек, врачевательницу не только человеческих тел, но и душ. Авторы жития даже утверждали, что Евфросиния по уровню об­разованности и разуму стала для всех русских философов глав­ным философом[17].

           Дарования Евфросинии оказались очень нужны многим рус­ским людям. В 1238 г. дикие орды монголо-татарских кочевников обрушились на Владимиро-Суздальскую землю. Великий князь Юрий Всеволодович и многие его родственники погибли, в том числе и тетка монахини - Агафья Всеволодовна. Города были сожжены и разорены, среди них и Суздаль. Уцелел только Ризо­положенский монастырь, который завоеватели обошли сторо­ной. Множество запуганных и измученных людей стали прихо[70]дить в монастырь, чтобы услышать от Евфросинии слова утеше­ния и ободрения. Всем она говорила, что Бог милостив и хотя на­казывает за грехи, но до конца не будет разорять своих православ­ных чад.

           Через некоторое время Евфросинии пришлось стать духовной наставницей для своего отца. Михаил Всеволодович, ставший ве­ликим князем Киевским, не захотел вступать в переговоры с хан­скими послами, перебил их и бежал сначала в Венгрию, потом - в Польшу. После нескольких лет скитаний князь решил вернуть­ся на родину. Однако без ханского ярлыка он не мог княжить даже в родовом городе Чернигове. Следовало ехать на поклон в Золотую Орду. Там ради власти и расположения хана Батыя мно­гие князья предавали христианскую веру и поклонялись идолам.

           Узнав о ждущем отца тяжелом испытании, Евфросиния напи­сала ему письмо, в котором заклинала не губить свою бессмерт­ную душу в угоду хану: “Хощеши цареви тленному угодити, а Христа отврещися. Смотри убо, благыи отче, котораго человека волю творити хощеши, разумей, возлюбленне благородие, поне­же мертв есть царь и с мертвецы повержен. От будущего суда из­бавит ли тя, аще прелестем его вразумеши и сотвориши волю его? ...Ты же, благыи отче, послушай мене, убогаго ти чада: по­стражи убо, яко добр воин Христов... Аще ли преслушаеши мне, вем бо, отче, отселе чужа есмь тебе”[18].

           Наставления дочери, а также собственные убеждения Миха­ила Всеволодовича сыграли свою роль. Он отказался кланяться изображению Чингисхана и почитать языческие божества. По приказу хана князь был убит. Его мужество и стойкость ста­ли известны по всей Русской земле. Большую роль в этом сыгра­ла Евфросиния, которая в проповедях рассказывала о подвиге отца и призывала не предавать веру предков и не покоряться во­ле захватчиков.

           Существенную помощь в прославлении подвига Михаила Черниговского и его верного боярина Федора оказала Евфроси­нии ее младшая сестра Мария, жена погибшего ростовского кня­зя Василька Константиновича. На средства княгини в Ростовской и Суздальской земле строили храмы в честь черниговских муче­ников, а сами они стали почитаться как святые. При участии сес­тер было написано “Сказание об убиении в Орде князя Михаила Черниговского и его боярина Федора”, учившее русских людей не смиряться с монголо-татарским игом.

           Со временем, черниговские мученики стали общерусскими святыми, мощи Михаила были перенесены в Москву и ныне на­ходятся в Архангельском соборе в Кремле. Евфросиния также [71] была причислена к лику святых. По данным православного календаря, она умерла 25 сентября 1250 г. (в житии указано 27 сентября)[19].

           Сестра Евфросинии ростовская княгиня Мария Михайловна то­же сыграла заметную роль в истории. Д.С. Лихачев полагал, что она вместе с епископом Кириллом принимала деятельное участие в ростовском летописании и многое сделала для увековечивания па­мяти своего мужа Василька Константиновича и отца Михаила Все­володовича[20]. В древнейшей проложной редакции жития Михаила и Федора Черниговских сообщалось, что внуки Михаила, Борис и Глеб, и их мать Мария создали церковь в честь черниговских свя­тых и повелели праздновать их память 20 сентября[21].

           В Ростовском летописце, созданном под руководством Марии Михайловны, зафиксированы многие события, связанные с ее мужем и сыновьями. Панегирики Васильку помещены под 1231 и 1237 гг. Позже летописец был использован в Лаврентьевской и Симеоновской летописях. В тексте летописца князю даны сло­весный портрет и характеристика его нравственных качеств. Очень подробно описана и его героическая гибель от рук жесто­ких кочевников[22].

           В летописце содержится призыв ко всем князьям следовать примеру тех воинов, которые не пошли на сговор с захватчика­ми: “О возлюбленнии князи рускии, не прелщаитеся пустотною и прелестною славою света сего, еже хужвши паучины есть и яко стень мимо идет; не принесосте бо на свет сей ничто же, ниже от­нести можете”[23].

           Д.С. Лихачев отметил, что летописец Марии Михайловны воспитывал у современников стойкость и непримиримость к вра­гу в тот период, когда все были полны ужаса от чужеземных захватчиков и “от страха даже хлеб не шел в рот”. Он вселял уве­ренность, “что не все потеряно, что внешней силе завоевателя можно противопоставить силу духа”[24].

           Мария Михайловна прожила долгую жизнь. Родилась она приблизительно в 1212 г., в 1228 г. вышла замуж за Василька Константиновича и стала ростовской княгиней. В 1231 г. у нее родился первенец Борис, через год - Глеб. В марте 1238 г. она ов­довела (Василько был ранен в битве на р. Сити и вскоре убит по приказу хана Батыя). С маленькими сыновьями на руках княгиня была вынуждена поднимать из руин свое княжество. Она собра­ла разбежавшихся жителей, помогла им заново отстроить жили­ща, восстановила былую красоту ростовских храмов. Вместе с епископом Кириллом описала мученическую смерть отца, мужа и других русских князей, погибших в Золотой Орде.

           [72] В 1271 г. Мария Михайловна умерла, и этим годом закончил­ся Ростовский летописец. Ее сыновья пережили мать на несколь­ко лет: Борис умер в 1277 г., Глеб - в 1278 г. Но династия ростов­ских князей не прекратилась. Через 100 лет ее представители стали союзниками московских князей в борьбе за свержение зо­лотоордынского ига.

           Заметный след в летописях и агиографической литературе оставила великая княгиня Евдокия Дмитриевна, жена знаменито­го князя-полководца Дмитрия Донского. Источники говорят о том, что она много сделала для того, чтобы Москва стала не только политическим, но и культурным центром всей Руси. Бла­годаря ей лучшие традиции владимиро-суздальского искусства были освоены на московской почве.

           Евдокия родилась в семье суздальского князя Дмитрия Кон­стантиновича и княгини Анны приблизительно в 1352 г. С дет­ских лет Евдокию окружали архитектурные шедевры Владими­ро-Суздальской Руси: собор Рождества Богородицы в Суздале, княжеские постройки в Кидекше, Успенский и Дмитровский со­боры во Владимире, дворцовый комплекс в Боголюбове. Моск­ва, хотя и пыталась претендовать на роль общерусской столицы, в своем внешнем облике во многом проигрывала Владимиру.

           В рассматриваемый период семья Дмитрия Константиновича была образцом для многих. Все ее члены были хорошо образо­ванны, благочестивы, активно занимались церковным строи­тельством. Дед Евдокии - суздальский князь Константин Василь­евич - был основателем мужского Спасо-Евфимиева монастыря, дядя - Андрей Константинович основал не менее знаменитый женский Покровский монастырь. Став нижегородским князем, он построил каменный храм в честь Архангела Михаила, став­ший усыпальницей для князей. Можно предположить, что мос­ковский Архангельский собор стал великокняжеской усыпальни­цей по аналогии с ним.

           Вдова Андрея Константиновича, Василиса Ивановна, еще при жизни мужа основала в Нижнем Новгороде на берегу Волги у устья Почайлы Зачатьевский-Георгиевский женский мона­стырь, видимо потому, что у нее не было детей. Овдовев в 1365 г., она отпустила на волю всех холопов, раздала нищим все свои бо­гатства, земельные владения пожертвовала храмам и монасты­рям и приняла постриг в Зачатьевском монастыре под именем Феодора. В монашестве она стала вести столь благочестивый об­раз жизни, что прославилась на всю округу: вместо одежды носи­ла власяницу, по нескольку дней ничего не ела, время проводила в молчании, занятиях рукоделием, молитвах, ночном бдении. [73] Узнав об ее исключительном благочестии, более 90 вдовиц и де­вушек боярского рода пришли в монастырь и стали черницами[25].

           Незаурядной личностью был и отец Евдокии - Дмитрий Кон­стантинович. В 1360 г. именно ему в Орде был вручен ярлык на великое Владимирское княжение в обход и его старшего брата Андрея, и московского князя Дмитрия, и тверского и рязанского князей. Новый великий князь попытался вновь сделать общерус­ской столицей Владимир и даже пригласил митрополита Алексия переехать к нему. Но московские бояре не захотели терять свое высокое положение и во главе с малолетним князем Дмитрием Ивановичем двинулись к Владимиру. Дальновидный Дмитрий Константинович не стал ввязываться в кровавое междоусобие и добровольно согласился признать старшинство московского кня­зя. Тот, в свою очередь, помог ему изгнать младшего брата Бори­са из незаконно захваченного Нижегородского княжества.

           По сведениям летописцев в Нижнем Новгороде XIV в. было более 30 церквей, в Москве же - не более 20. Дмитрий Констан­тинович обнес город высокой каменной стеной, и он стал выгля­деть вполне столичным городом. Для украшения главного Спас­ского собора из Новгорода Великого был приглашен известный византийский иконописец Феофан Грек. По инициативе нижего­родского князя в 1377 г. монах Лаврентий на основе старинных летописей создал большой летописный свод, названный потом Лаврентьевской летописью. Первый московский летописный свод появился лишь в начале XV в. Все это говорит о том, что культурная жизнь в Суздальско-Нижегородском княжестве была в то время богаче, чем в Москве. Перелом наступил только на ру­беже XIV-XV вв. и был связан с деятельностью Евдокии Дмит­риевны.

           Дружеские отношения Дмитрия Константиновича и Дмитрия Ивановича были скреплены браком последнего с Евдокией Дми­триевной. По данным летописей, это произошло “тое же зимы месяца генваря в 18 день”[26]. До этого сообщалось о событиях 1366 г., в том числе и 7 августа. Это дает право предположить, что свадьба была не в 1366 г., а уже в 1367 г., согласно мартовско­му летоисчислению.

           Бракосочетание состоялось не в Москве, а в Коломне. По мнению исследователей, это произошло из-за того, что в Москве строился каменный Кремль и подходящего места для свадебного торжества не было. Однако более обоснованным кажется пред­положение о том, что Коломна была выбрана как нейтральное место между Нижним Новгородом и Москвой. По обычаю, часть свадебной церемонии должна была проходить в доме невесты, [74] если она была ровней жениху. Несомненно, Дмитрий Константи­нович ни в чем не уступал Дмитрию Ивановичу и даже имел бо­лее законные права на великое Владимирское княжение, поэто­му во избежание конфликта между новыми родственниками и была выбрана Коломна.

           Для Евдокии Дмитриевны и Дмитрия Ивановича Коломна стала любимым местом для загородных поездок. В 1379 г. в горо­де началось строительство величественного каменного собора в честь Успения Богоматери. Равного ему по красоте не было в са­мой столице. Реконструируя его облик, искусствоведы отметили, что образцом для него стал Дмитровский собор во Владимире, возведенный когда-то Всеволодом Большое Гнездо и его женой Марией Ясыней[27]. Это дает право предположить, что главной строительницей коломенского храма была Евдокия Дмитриевна, желавшая возродить на московской почве лучшие традиции вла­димиро-суздальской архитектуры.

           Коломенский собор был завершен в 1382 г. и стал памятни­ком не только семейного события, но и воинских подвигов Дми­трия Ивановича - сражения на Воже и Куликовской битвы. В 1392 г. Евдокия Дмитриевна поручила Феофану Греку распи­сать Успенский собор в Коломне. Его главной святыней стала Донская икона Богоматери того же мастера[28].

           Наиболее активно строительной деятельностью и украше­нием храмов Евдокия Дмитриевна занялась после смерти мужа в 1389 г. Ей было всего 37 лет, и на руках были маленькие де­ти. Младший - Константин - родился за несколько дней до смерти Дмитрия Ивановича Донского. Княжить предстояло 17-летнему Василию, но и он нуждался в помощи и опеке мате­ри. Самостоятельным человеком он стал считаться только после женитьбы в 1391 г. на литовской княжне Софье Витов­товне.

           По завещанию Дмитрия Донского Евдокия Дмитриевна с младшими сыновьями, Иваном и Константином, получала опре­деленную часть доходов от четырех старших сыновей и в итоге ее доля была даже больше, чем получал старший сын - великий князь Василий I Дмитриевич. Кроме того, в случае смерти одно­го из сыновей она имела право разделить его имущество по сво­ему усмотрению[29].

           Наличие значительных материальных средств позволило ве­ликой княгине стать покровительницей архитекторов и иконо­писцев. На конец XIV-начало XV в. приходится взлет московско­го искусства, происшедший при деятельном участии Евдокии Дмитриевны.

           [75] В начале 90-х годов XIV в. по ее инициативе в Кремле нача­ли строить каменную церковь во имя Рождества Богоматери. Не­которые исследователи полагают, что Рождественский храм был возведен в память о Куликовской битве, состоявшейся 8 сентяб­ря в праздник Рождества Богоматери. В летописях по поводу завершения строительства церкви в 1393 г. сделана запись: “Того же лета княгини великая Овдотья Дмитриевая постави на Моск­ве церковь камену, зело чудну, и украси ю сосуды златыми и се­ребреными... и створила паче всех княгинь великих, разве точью Марья княгини Всеволода, внука Мономахова, иже в Володиме­ри... Бе же то преже церквица мала в том месте древяна святаго Лазаря. Егда же седана бысть каменная, наречена бысть во имя святая Богородицы честнаго ея Рождества. Уставишеся таковыи праздник праздновати сентября в 8 день”[30].

           Летописная запись говорит о том, что в строительной дея­тельности Евдокия Дмитриевна подражала жене Всеволода Большое Гнездо - Марии Ясыне. Хотя храм Рождества Богома­тери не дошел до нас, но он во многом был похож и на Дмит­ровский собор, и на храм Княгинина монастыря во Владимире. Это свидетельствует о том, что на московской почве продолжа­лись традиции великих владимирских княгинь.

           По заказу Евдокии Дмитриевны Рождественская церковь в 1395 г. была расписана Феофаном Греком. В помощь ему пригла­сили местного иконописца Симеона Черного. Вместе с ними работали их ученики, и вскоре под покровительством великой кня­гини в Москве сформировалась своя школа иконописи. Ее пред­ставителями были такие мастера, как Андрей Рублев, Даниил Черный, Прохор из Городца. Они расписали кремлевские храмы: Благовещенский и Архангельский соборы, главный собор Сретен­ского монастыря, основанного в честь перенесения из Владимира в Москву Владимирской иконы Богоматери в 1395 г. Вероятно, именно Евдокия Дмитриевна была главным инициатором того, чтобы самая почитаемая на Руси икона оказалась в новой столице. В Степенной книге княгиня прямо названа главной советчицей Василия I по организации переноса Владимирской святыни.

           Большой заботой Евдокии Дмитриевны стало увековечива­ние памяти мужа, первым вставшего на путь вооруженной борь­бы с золотоордынскими захватчиками. По ее заказу была напи­сана икона Архангела Михаила, ставшая украшением гробницы Дмитрия Донского. Аналогичная икона была установлена в ико­ностасе церкви Рождества Богоматери.

           Некоторые литературоведы полагают, что по заказу великой княгини были написаны “Повесть о житии Дмитрия Донского”, [76] вошедшая в летописные своды, и “Задонщина” рязанца Софония. О талантливом книжнике из Рязани она могла узнать от дочери, ставшей в 1387 г. женой рязанского князя Федора Олеговича. Правда, документальных подтверждений для этих выводов нет. Однако вряд ли митрополит Киприан, несколько раз изгнанный из Москвы Дмитрием Донским, стал бы заботиться об увекове­чивании памяти своего гонителя.

           В Степенной книге в “Сказании о блаженной великой княги­не Евдокии” отмечено, что она не только построила много церк­вей, но и основала несколько монастырей. Одним из них был Ивановский монастырь в Переславле-Залесском. Сначала на р. Трубеж была построена церковь во имя Рождества Святителя Иоанна, потом образован вокруг нее монастырь. Второй обите­лью стал Вознесенский монастырь в Кремле, основанный княги­ней незадолго до смерти в 1407 г. 20 мая в монастыре был зало­жен храм Вознесения, но завершать его пришлось уже другим ве­ликим княгиням: Софье Витовтовне и Марии Ярославне.

           Деятельность Евдокии Дмитриевны по строительству и укра­шению церквей и монастырей оказала большое влияние на ее сыновей. Старший - Василий Дмитриевич - основал Сретенский монастырь в Москве и на свои средства вновь расписал Успен­ский собор во Владимире. Работу выполняли Андрей Рублев и Даниил Черный.

           Юрий Дмитриевич построил в Звенигороде храм Успения Бо­гоматери, похожий на кремлевский Рождественский собор. Для его росписи он пригласил Андрея Рублева, написавшего иконы для иконостаса. Часть их сохранилась до наших дней. Под Звени­городом по инициативе князя был основан Саввино-Сторожев­ский монастырь, прославившийся по всей Руси. Кроме того, он оплатил постройку Троицкого собора в Троице-Сергиевом мона­стыре в память о своем крещении в нем. Роспись и этого собора князь поручил Андрею Рублеву.

           Таким образом, благодаря деятельности Евдокии Дмитриев­ны на рубеже XIV-XV вв. московское искусство достигло небы­валого подъема и расцвета, используя для подражания лучшие образцы архитектуры и живописи Владимиро-Суздальской Руси. Это способствовало превращению Москвы в подлинно столич­ный город - центр объединения всех русских земель.

           Православная церковь оценила заслуги великой княгини, в иночестве - Евфросинии. В 1547 г. она была канонизирована.

           Жизнь и деятельность великой княгини Софьи Витовтовны, жены Василия I, полностью разрушают миф о затворничестве русских женщин в XV в. Она родилась в 1371 г. в семье литовско[77]го князя Витовта, внука первого великого князя Литовского Ге­димина, и дочери смоленского князя Святослава Ивановича. В то время браки между русскими и литовскими князьями были очень частым явлением.

           В браке литовской княжны Софьи Витовтовны и великого князя Владимирского и Московского Василия I Дмитриевича то­же ничего необычного не было, хотя обстоятельства знакомства будущих супругов были довольно примечательными. К моменту их первой встречи в 1386 г. им обоим пришлось перенести нема­ло невзгод. Отец Софьи вел ожесточенную борьбу за власть с двоюродным братом Ягайло, поэтому семья не имела постоянно­го пристанища. В 1381 г. все ее члены были схвачены и заточены в Кревском замке. Отец Витовта - Кестут был задушен, мать Би- рута утоплена. Витовту с трудом удалось бежать и через некото­рое время освободить жену и дочь. В 1383 г. с помощью немец­ких рыцарей он получил во владение Троцкое княжество (Жмудь). Затем вновь начался период скитаний.

           Княжич Василий Дмитриевич в 1383 г. был отправлен в Зо­лотую Орду в качестве заложника. Это было сделано по требо­ванию хана, желавшего обезопасить себя от новых нападений Дмитрия Донского. Только в 1386 г. Василию удалось бежать из- под ханского надзора через Крым, но домой ему пришлось про­бираться через Литву. В это время и состоялась его встреча с будущей невестой Софьей.

           Свадьба состоялась 9 января 1391 г., когда Василий Дмитрие­вич уже взошел на престол[31]. Этот брак был взаимовыгодным, поскольку к этому времени Витовт уже отстоял свое право счи­таться великим князем Литовским. Правда, вскоре выяснилось, что закаленный в междоусобных боях Витовт не прочь прибрать к рукам и соседние русские земли. Первым пало Смоленское кня­жество, где правил шурин Витовта Юрий Святославич. Он был изгнан, а его княжество присоединено к Литве.

           Для разрешения возможных порубежных конфликтов в Смо­ленск в 1398 г. отправилась Софья Витовтовна. Чтобы сделать отца более сговорчивым, она взяла с собой детей, бояр и боя­рынь. Две недели продолжалась встреча, во время которой Софья не забывала главную цель приезда - четко определить границы между владениями отца и мужа и добиться того, чтобы права митрополита Киприана на киевские и литовские земли ни­кто не оспаривал. В итоге договорились, что граница пройдет у Можайска, Боровска, Калуги и Алексина. Киприан вновь стал общерусским митрополитом, что значительно укрепило позиции православной церкви в обоих княжествах и создало предпосылки [78] для будущего объединения. Щедро одаренная Софья Витовтовна вернулась домой. Она привезла много икон в золотых и серебря­ных окладах и христианские святыни из Константинополя[32].

           В 1422 г. Софья Витовтовна вновь отправляется в Смоленск с дипломатической миссией. На этот раз ей пришлось бороться за права митрополита Фотия на все русские земли и убеждать от­ца не ставить в Киеве своего митрополита. После этой встречи дружеские отношения Василия Дмитриевича с Витовтом уже не прерывались. Они вместе дали отпор ордынцам, грабившим рус­ские окраины.

           В 1425 г. великий князь Василий Дмитриевич умер, и Софья Витовтовна отстаивает права на престол своего 10-летнего сына Василия. По сложившейся тогда традиции править должен был старший по возрасту князь, т.е. второй сын Дмитрия Донского - Юрий Звенигородский. Великая княгиня не захотела с этим сми­риться и попросила отца Витовта стать опекуном малолетнего Василия. До смерти Великого князя Литовского в 1430 г. Юрий Дмитриевич не осмеливался бороться с племянником. Он был вынужден согласиться с тем, что Софья присоединила к Москве владения умершего Петра Дмитриевича, а не разделила их меж­ду другими сыновьями Дмитрия Донского, как это требовалось по закону.

           После смерти отца Софье самой пришлось защищать пре­стол сына. Она женила его на дальней родственнице - Марии Ярославне, внучке Владимира Андреевича Храброго и Елены Ольгердовны, не побоялась рассориться с сыновьями Юрия Дми­триевича Звенигородского и вступить с ними в открытую воору­женную борьбу. Правда, ее оружием были лишь дипломатиче­ский талант, умение склонять на свою сторону людей и хитрость. Не случайно в разгар противостояния ее похитил Дмитрий Шемя­ка и долгое время удерживал в качестве заложницы.

           О бесстрашии Софьи Витовтовны и ее умении организовать людей говорит то, что, когда в 1451 г. на Москву напали ордын­цы, Василий Васильевич оставил ее и митрополита Иону оборо­нять город. Они сумели дезинформировать врага и заставить его отступить[33].

           Софья Витовтовна всегда была в гуще важнейших политиче­ских и международных дел. С ее помощью Московское княжест­во установило тесные контакты с Великим княжеством Литов­ским. Ей удалось остановить экспансию Витовта на русские зем­ли и из противника превратить в союзника.

           Благодаря поддержке матери Василий Васильевич Темный смог победить в феодальной войне с родственниками и значи[79]тельно расширить свои владения. Процесс собирания земель во­круг Москвы стал более динамичным.

           Деятельность другой великой княгини Софьи Палеолог в ис­торической литературе освещена достаточно подробно[34]. Брак с племянницей последнего византийского императора Константи­на Палеолога существенно поднял престиж великого князя Мос­ковского на международной арене. Из данника Золотой Орды он превратился в одного из наиболее могущественных государей Европы. В Москву хлынули дипломаты, купцы, архитекторы, ху­дожники, ювелиры и т.д. Все это произошло при деятельном уча­стии византийской принцессы, имевшей в европейских странах обширные родственные связи и определенный авторитет.

           Софья стремилась на новой почве возродить традиции визан­тийского двора и пышный этикет. Иван III возносится над под­данными, окружает себя штатом придворных, отстраивает Кремль, возводит величественные соборы, начинает постройку великолепного дворца. Большинство этих зданий дошли до на­ших дней, являясь памятником не только самому государю, но и его жене Софье Палеолог.

           Женитьба на Софье позволила Ивану III сделать гербом Рус­ского государства византийский двуглавый орел, который потом стал гербом Российской империи.

           Софья Фоминишна никогда не была теремной затворницей. У нее была приемная палата рядом с Грановитой. В ней она встречала гостей из Италии, представителей духовенства и знат­ных женщин. В ее распоряжении были собственные финансы, имущество, в том числе и собрание греческих книг, составивших потом библиотеку Ивана Грозного. Активно отстаивая интересы своего старшего сына Василия, она добилась провозглашения его наследником престола, хотя это и противоречило традициям престолонаследия. Еще при жизни Ивана III на великое княже­ние был венчан Дмитрий-внук.

           Все это говорит о том, что великая княгиня Софья оставила очень заметный след в истории Русского государства, способст­вовала его выходу на европейскую международную арену, евро­пеизации русской культуры, знакомству с последними достиже­ниями западной архитектуры, живописи, общественной мысли и даже науки. С ее помощью существенно возрос престиж власти московского государя и всей страны. Россия вышла на новый уровень политического, общественного и культурного развития.

           Примеров активного участия великих княгинь, а потом и ца­риц в государственных делах можно привести много. Елена Глин­ская, ставшая правительницей при малолетних сыновьях после [80] смерти Василия III, провела в 1535 г. денежную реформу, ввела в стране единую монетную систему. В этом же году по ее приказу началось строительство каменных стен и башен Китай-города. Великая княгиня вела решительную борьбу с удельно-княжеским сепаратизмом, продолжая политику централизации свекра и му­жа. Только ранняя смерть княгини (современники предположи­ли, что она была отравлена) позволила боярским временщикам захватить власть в свои руки и на несколько лет остановить по­ступательное развитие страны.

           Не была теремной затворницей и первая жена Ивана Грозно­го - Анастасия Романовна. Современники отмечали, что она име­ла благотворное влияние на своего быстро впадавшего в ярость мужа. Она отговаривала его от безрассудных поступков, умело смиряла внезапный гнев, убеждала заботиться о благе государст­ва и подданных. Не случайно и она стала жертвой отравителей, желавших использовать в своих интересах худшие черты харак­тера царя Ивана Васильевича.

           Активную роль в жизни государства играла Ирина Федоров­на Годунова, жена царя Федора Ивановича. Для нее была постро­ена Золотая палата, в которой она принимала гостей из-за рубе­жа и просителей-подданных. Она много занималась благотвори­тельностью. Федор Иванович официально назвал ее своей на­следницей.

           Итак, выдвинутый западной историографией тезис о терем­ном затворничестве русских великих княгинь и цариц не имеет под собой исторического основания.

           Наравне с мужьями русские государыни участвовали в развитии и укреплении страны, много сделали для формирования культуры и общественной мысли, для воспитания национального самосознания. Обладая обширными связями с зарубежными странами, они способ­ствовали увеличению международных контактов, привлечению на русскую службу иностранных специалистов и знакомству русских людей с последними достижениями мировой науки и техники. Не стоит игнорировать роль великих княгинь и цариц в становлении русского централизованного государства в ХIV-ХVI вв. Следует продолжить научные изыскания в этом направлении.

 

           [80-81] СНОСКИ оригинального текста

 

[82]

ОБСУЖДЕНИЕ ДОКЛАДА

 

           Н.А. Соболева:

           - Женщины были разные. Евдокия Дмитриевна отличалась активностью: известно, как она провожала своего мужа Дмитрия Ивановича на бой. Но фактически какую роль играли женщины в государственных делах? Вы ставите проблему о роли женщин в становлении русской государственности в XIV-XVI вв. Меня ин­тересует, в частности, Софья Фоминишна Палеолог, так как су­ществуют диаметрально противоположные оценки ее деятельно­сти: или она влияла на двор Ивана III, или, наоборот, двор Ива­на III влиял на ее поведение. В книге Ю.Г. Алексеева говорится, что ни в одном источнике нет упоминаний о том, что она вела какую-то деятельность, да еще в первой половине XV в. Были связи с Миланом, с Ломбардией, они завязывались при обмене посольствами. Однако не Софья способствовала установлению этих связей. “Жалкая пенсионерка” - называл ее Алексеев. Иван III был государственным деятелем, он мыслил по-государ­ственному. Софья была, может быть, и интриганкой при дворе, но какую роль она сыграла в становлении именно государствен­ности? Всем, кто занимается феодализмом, эти факты известны. Нужно выявить конкретные доказательства и показать, как эта женщина влияла на становление государства.

           Л.Е. Морозова:

           - Я неоднократно подчеркивала в докладе, что Евдокия Дми­триевна способствовала тому, что Москва стала настоящей сто­лицей русских земель. Она активно занималась строительством и украшением церквей, продолжая деятельность Ивана Калиты.

           По поводу деятельности Софьи Палеолог существуют раз­ные мнения. Только после того, как она появилась в Москве, бы­ли приглашены итальянские мастера и началось возведение зна­менитых соборов.

           Кроме того, хорошо известно из источников, что Софья Па­леолог имела собственное имущество, которое хранилось в од­ном из подвалов. У нее была своя приемная палата (так называе­мая “Павалуша”), в которой она вела прием приезжавших к ней зарубежных дипломатов, принимала своих родственников. Т.е. она вела отдельную от великого князя деятельность. Она отсто­яла право своего сына считаться великим князем.

           История Софьи Палеолог - это огромная отдельная тема. Ра­бота Ю.Г. Алексеева очень спорная, существует множество науч­ных работ, в которых достаточно подробно описывается роль ве[83]ликой княгини Софьи Палеолог в Русском государстве. Итальян­ское влияние на культуру Московского княжества - ее главная заслуга. У нее был широкий европейский кругозор, которым не обладал Иван III. Благодаря ей он расширил свои международ­ные контакты. Великая княгиня постоянно подчеркивала, что она является византийской царевной и этим самым поднимала статус великого князя на международной арене. Ее роль в этом качестве хорошо известна.

           М.Е. Бычкова:

           - В XX в. людей, которые занимались тематикой, представ­ленной в докладе, можно пересчитать на пальцах. Или факты извлекаются из работ более общего характера, или берутся из дореволюционной литературы. Но меня интересуют не вопросы, связанные с фактами, которые нам были изложены, а анализ этих фактов.

           Как можно говорить о централизованном государстве в XIV в., о его становлении и образовании, когда еще в первой по­ловине XIV в. Москва была удельным княжеством, даже не вели­ким? Во-первых, великие княгини были владимирскими, а не московскими по своим мужьям. Во-вторых, как можно брать ис­ходной датой XIV в.? Методически это совершенно неправильно.

           Следовало бы сказать о Елене Ольгердовне, которая тоже много сделала для Москвы.

           Есть разные факты, но их надо анализировать и сопостав­лять, а не просто вытаскивать из источников то, что подходит под Вашу концепцию, и строить на этом свое научное исследо­вание.

           Положение осложняется тем, что сведений мало. Сложен во­прос и о родовой принадлежности княгинь. Это не русские жен­щины, это женщины, воспитанные не в русских традициях. Есте­ственно, они несли в Москву традиции, к которым они привыкли на родине, адаптируясь к московским традициям.

           Вам не удалось ответить на главный вопрос: собственно, кто финансировал деятельность княгинь? Было ли самостоятельным имущество Евдокии? Она действительно осталась вдовой при ма­лолетних детях. Но было ли у великих княгинь особое имущест­во, или они в своем строительстве зависели от того, сколько денег выделят их мужья. Это сложный вопрос. Через великих княгинь могла действовать церковь, чтобы развивать свое строи­тельство. Может быть, это было проще, чем действовать через их мужей.

           Княгинины монастыри? Да, это традиция. Но почему они строились? Потому что княгини часто постригались в монахини, [84] в кремлевских монастырях они просто кончали свою жизнь, ос­тавшись вдовами. И строили они их для себя.

           Так что тут много вопросов, на которые еще надо искать от­веты, хотя фактов Вы собрали достаточное количество. Ваши выводы очень часто зависают в воздухе именно оттого, что вы не предоставляете всей суммы фактов.

           Ваша трудность в том, что в последние годы жанр историче­ской биографии стал очень популярным. Во всех странах пишут­ся великолепные работы. Разработана методика, когда через биографию государственного или политического деятеля, как сквозь увеличительное стекло, просматривается и биография по­литической истории страны. Это очень интересные работы. Многие из них уже сейчас переведены на русский язык, и они до­ступны. Можно вспомнить о европейской традиции написания биографий.

           Я прочитала очерк о Софье Палеолог в недавно вышедшей польской работе. Там использована европейская традиция напи­сания биографий.

           Конечно, мы должны быть благодарны этим женщинам за то, что они просвещали своих московских мужей и прививали им навыки европейской культуры. Однако нужно пользоваться сов­ременными научными методиками и не зеркально класть на них русские источники, а учитывать достижения современной науки и пытаться писать на том же уровне, как это делают в Европе.

           Я надеюсь, что Вам это удастся, когда Вы издадите моногра­фическое научное исследование.

           Н.А. Соболева:

           - Тем исследователям, кто занимается феодализмом, читает летописи, литературу, известно о Евдокии Дмитриевне, о Софье Палеолог, о Софье Витовтовне. Биографии интересны, но роль великих княгинь и цариц в становлении единого русского центра­лизованного государства была незначительной, т.е. государство создавалось практически без их участия. Они были женами, стро­или для себя монастыри, вели дворцовые интриги и т.п.

           Ю.А. Тихонов:

           - Общий смысл и значение доклада состоит в том, чтобы по­пытаться поразмышлять: как же так, женщина в стороне от госу­дарственной жизни, и не вообще женщина, а супруга главы госу­дарства? Как мне представляется, женское затворничество харак­терно для молодых девушек, еще незамужних, их оберегали. Но когда речь идет о супруге великого князя и царя, то что же, ее никто не видел, кроме супруга? В чем здесь причины?

           [85] Не обедняем ли мы историю, не занимаясь этими сюжетами? Сейчас мы понимаем, что историей повседневности не занима­лись по-настоящему, а вращались в темах высокой политики и т.д. Наверное надо что-то менять в наших подходах.

           На чем мы основываемся в определении роли женщины до XVII в., в средневековье, даже и в XVII в.? Отдельные правовые нормы указывали на ее приниженное положение. Можно вспомнить, например, о налоговой практике, когда женщина не ответственна перед казной за уплату налогов и несение повин­ностей.

           Я вспомнил таможенные книги XVII в. Там есть записи о том, что с женщин-продавцов берется торговый налог.

           В докладе наиболее ярко показаны такие женщины, как Софья Витовтовна и Елена Глинская. Обе они происходили из Ве­ликого княжества Литовского. Напрашивается вопрос: а как там обстояло дело с женами великих князей, наиболее важных магна­тов, которые претендовали на княжескую власть и т.д.? Были от­личия или не было отличий? Этот вопрос надо исследовать.

           В XVII в. существовало обширное многоотраслевое дворцо­вое хозяйство. По существу, вся легкая и пищевая промышлен­ность, выражаясь по-современному, находилась в Приказах, в ма­стерских, которыми непосредственно управляла царица, и там было задействовано очень много людей. Кроме того, многие Приказы возглавляли знатные люди - бояре, окольничие. Они вы­ходили на главного управителя, на женщину. Управляющие орга­низации назывались: “Царицына палата”, “Золотая”, “Серебря­ная” и т.д. Может быть, оружием женщина не занималась, а что касается питания, одежды, обслуживания, то тут без жены не обойдешься. Без жены монарха. Может быть, масштабы этого в XIV-XV вв. были скромнее, в XVI в. уже, наверное, больше, аXVII в. - уже расцвет хозяйства, без которого вообще невозмож­но представить экономическую жизнь страны.

           Мне кажется, правильно подчеркивается значение княгини, царицы в сношениях княжеского царского дома с иерархами, осо­бенно с высшими иерархами черного духовенства. Ведь назначе­ние на высокую должность в монастырь или в область духовного управления зависело от князя, и, конечно, вопрос очень часто не мог решаться без влияния его супруги.

           Таким образом, мы видим уже и область государственного управления, и духовного, хозяйственного. В дипломатических пе­реговорах, в выработке какого-то внешнеполитического или внутриполитического курса, конечно, супруга великого князя или царя не могла не участвовать.

           [86] Доклад, который призывает заняться наконец-то этим напра­влением, этой темой и перейти от постановки вопроса к настоя­щей исследовательской работе, звучит очень своевременно.

           Л.E. Морозова:

           - Мой доклад - это постановка проблемы. Упрекать меня в том, что мной не сделаны какие-то окончательные выводы или не сделан какой-то анализ, неправомерно. Я ставила вопрос о том, что эта тема активно разрабатывается в зарубежной исто­риографии, но в нашей исторической науке не разрабатывается и как бы стоит в стороне. Как следствие, доминируют стереотипы, выработанные зарубежными историками, которые гласят о том, что русские женщины были теремными затворницами. В начале доклада я сказала, что разрушить эти стереотипы можно путем составления биографий конкретных женщин, а не путем анализа нарративных памятников, в частности “Домостроя”, который служит главным основанием для того, чтобы сделать вывод о те­ремном затворничестве.

           Я очень благодарна за поддержку моей темы. Я считаю, что если этой темой заняться глубоко, можно сразу обнаружить, что источников не так уж мало. У нас огромное количество летопи­сей, и в этих летописях содержатся, хотя и разрозненные, но до­вольно значительные сведения о деятельности женщин. Там можно найти сведения и о строительстве, и об их поездках, на­пример о поездках Софьи Витовтовны в Смоленск или о приеме различных дипломатов и т.д. Эти сведения нужно собирать по крупицам.

           Если ученый совет решит, что тема достойна внимания, то я хотела бы заняться исследованием этой проблемы более глубоко.