Труды Института российской истории. Выпуск 7 / Российская академия наук, Институт российской истории; отв. ред. А.Н.Сахаров. М.: Наука, 2008. 428 с. 27 п.л. 27,2 уч.-изд.л.

Борьба органов госбезопасности СССР с гитлеровскими спецслужбами на оккупированной советской территории. 1941-1944 годы

Автор
Попов Алексей Юрьевич

Аннотация

Ключевые слова

Шкала времени – век
XX

Библиографическое описание:
Попов А.Ю. Борьба органов госбезопасности СССР с гитлеровскими спецслужбами на оккупированной советской территории. 1941-1944 годы // Труды Института российской истории. Вып. 7 / Российская академия наук, Институт российской истории; отв. ред. А.Н.Сахаров. М., 2008. С. 234-251.

Текст статьи

 

[234]

А.Ю. Попов

БОРЬБА ОРГАНОВ ГОСБЕЗОПАСНОСТИ СССР С ГИТЛЕРОВСКИМИ СПЕЦСЛУЖБАМИ НА ОККУПИРОВАННОЙ СОВЕТСКОЙ ТЕРРИТОРИИ. 1941-1944 годы[*]

 

           В годы Великой Отечественной войны против СССР дейст­вовала не только хорошо вооруженная и имевшая боевой опыт армия агрессора, но и его опытные спецслужбы, осуществлявшие подрывную деятельность против советского государства. Наибо­лее активными из них являлись служба военной разведки и контрразведки (Абвер) и подразделения Главного управления имперской безопасности (РСХА)[1]. В годы войны против СССР действовало свыше 130 разведывательных, контрразведыватель­ных команд и групп Абвера и СД. Более 60 школ вели подготов­ку шпионов, диверсантов и террористов.

           Гитлеровские спецслужбы активно действовали и на оккупи­рованной советской территории. Одними из главных их задач бы­ли сбор разведывательных данных и борьба с партизанским дви­жением.

           Учитывая вышеизложенное, можно с достаточной уверенно­стью сказать, что противодействие гитлеровским спецслужбам на оккупированной территории, иными словами контрразведы­вательное обеспечение партизанских формирований, являлось одним из важнейших факторов, содействовавших успеху боевой деятельности советских партизан и их живучести в годы Великой Отечественной войны.

           Следует отметить, что данный вопрос практически не осве­щен в отечественной историографии. Специальных исследова­ний по данной теме, кроме закрытых трудов, не проводилось[2]. Поэтому эта проблема нуждается в серьезном изучении, так как позволит более глубоко и осмысленно понять суть партизанско­го движения вообще и конкретно на оккупированной советской территории в годы Великой Отечественной войны.

           [235] Ведение борьбы с гитлеровской агентурой, засылаемой в партизанские отряды, возлагалось на заместителей командиров по разведке или их помощников по контрразведывательной ра­боте. Вместе с тем в боевой практике имелось немало примеров, когда контрразведывательные службы партизанских формиро­ваний действовали самостоятельно, т.е., не входя в состав разве­дывательных органов (в соединениях - особые отделы, в отря­дах - оперативные уполномоченные).

           Для обеспечения контрразведывательных форм борьбы при­менялись такие методы, как: агентурное проникновение в спец­службы противника; оперативное наблюдение за объектами этих спецслужб; захват официальных сотрудников, агентов и доку­ментов спецслужб противника; оперативный поиск агентуры противника в партизанских формированиях и окружении их баз; физическое устранение нацистских преступников и предателей родины и т.д.

           Решая специальные задачи в партизанских формированиях, советские чекисты особое внимание все же уделяли борьбе с про­никновением вражеской агентуры в ряды партизан, поскольку ее информация позволяла противнику целенаправленно готовить и эффективно проводить карательные акции. В годы Великой Отечественной войны эта борьба имела широкий размах. Только на Украине, по данным разведотдела Украинского штаба парти­занского движения, партизанской контрразведкой было выявле­но 9883 шпиона, изменника и других пособников врага, из них только шпионов гестапо - 1998 человек[3].

           Обращает на себя внимание то, что в начальный период Вели­кой Отечественной войны борьба с агентурой противника в парти­занских формированиях практически не проходила. Это, в частно­сти, отмечал командир оперативной группы ОМСБОН НКВД “Митя” Д.Н. Медведев, возвратившись весной 1942 г. из тыла про­тивника. По этому вопросу Медведев постоянно инструктировал командиров местных партизанских отрядов. В его же отряде контр­разведывательной работе придавалось особое значение. Так, на­пример, прежде всего вновь прибывших в отряд экзаменовали, спрашивали, где они бывали, что делали, с какими группами стал­кивались, какие дела провели, а учет дел, которые были проведе­ны тем или другим партизанским отрядом и группами, у Медведева велся довольно точный. Также велись учет частей, попавших в ок­ружение, учет командно-политического состава этих частей, так что имелась возможность навести соответствующие справки.

           В целях борьбы с возможным проникновением шпионов, провокаторов, террористов, выявления паникеров в партизан[236]ских отрядах, органами государственной безопасности СССР при партизанских формированиях начиная с января 1942 г. стали соз­даваться оперативно-чекистские группы[4]. Следует подчеркнуть, что оперативные группы готовились как при Центральном аппа­рате НКВД, так и территориальными органами госбезопасности.

           Оперативно-чекистские группы, работавшие в партизанских отрядах, по существу выполняли функции Особых отделов в дей­ствующей армии. Так, в совместном приказе начальника штаба партизанского движения Брянского фронта и начальника Управ­ления НКВД по Орловской области № 654 от 06.12.42 г. говорит­ся о том, что “оперативно-чекистские группы в партизанских формированиях действуют на правах Особого Отдела НКВД”[5].

           В документах Центрального и территориальных штабов пар­тизанского движения особо подчеркивается, что: “созданные оперативно-чекистские отделения при партизанских отрядах полностью себя оправдали и оказали значительную помощь по ограждению и очищению партизанских отрядов от немецкой агентуры, предателей и изменников Родины”[6].

           Однако не все командиры партизанских формирований пони­мали значение работы оперативно-чекистских групп. Некоторые руководители партизанских отрядов, получая информацию от чекистов, вместо оперативного использования этой информации в интересах укрепления отрядов, не принимали мер, а зачастую игнорировали сообщения оперативных работников, нанося тем самым ущерб партизанскому движению[7]. Иногда командиры не­законно вмешивались в деятельность оперативно-чекистских групп, пытались подменить руководство этими группами. К наи­более распространенным нарушениям относились освобождение из-под стражи лиц, работающих на немецкую разведку, без сог­ласования с представителями оперативно-чекистских групп, сня­тие своей властью с должности начальников этих групп и т.д.[8]

           Имели место факты, когда отдельные командиры при нали­чии возможности не оказывали необходимой помощи сотрудни­кам органов государственной безопасности в проведении опера­тивных мероприятий, направленных на разрушение коммуника­ций врага, отказывали в выделении взрывчатых средств, других средствах боевой техники и свои действия пытались оправдать различными необъяснимыми мотивами[9].

           Руководство штабов партизанского движения и НКВД посто­янно разъясняли командирам партизанских отрядов и соедине­ний, что оперативно-чекистские отделы и группы действуют на правах Особого отдела НКВД и непосредственное оперативное руководство их деятельностью осуществляется Управлениями [237] НКВД и представителями ЦШПД[10]. Назначение и снятие опера­тивных работников должно было производиться только началь­никами Управлений НКВД или начальниками оперативно-чеки­стских отделов, действующих в районе партизанских отрядов[11].

           Следует отметить, что руководство НКВД хорошо понимало важность контрразведывательной работы в тылу противника. Так, в каждый отряд ОМСБОН НКВД, переброшенный в тыл противника для ведения разведывательно-диверсионной работы, а в последствии и партизанские формирования, образованные из этих групп, направлялся оперативный работник, выполняющий свои специфические функции. Если требовалось, помимо своей непосредственной работы он имел шифр и коды к рации, кото­рые не были известны даже командиру и комиссару отряда[12].

           Проводя работу по очистке партизанских отрядов от враже­ской агентуры, чекисты выискивали двойников, засланных немца­ми к партизанам, обставляли собственной агентурой вновь зачис­ленных в отряд бойцов, проверяли их на специальных заданиях.

           Агентурное проникновение в спецслужбы противника прово­дилось различными путями. Иногда это была легализация забро­шенных в тыл врага кадровых работников и агентов. Часто аген­тура оставлялась с конкретным заданием при отступлении наших войск и неминуемой оккупации данного района.

           При проведении поиска вражеских лазутчиков чекисты обра­щали внимание, в частности, на неполное совпадение легенды вне­дряемого агента с действительностью; несоответствие сообщае­мых им о себе данных с имевшимися документами; сомнительные обстоятельства прибытия агента в район базирования партизан (например, при организации и проведении “побега” из лагеря воен­нопленных, тюрьмы и т.д.); наличие у внедряемого агента профес­сиональных качеств, не соответствовавших легенде, и др.

           Особую тревогу партизанской контрразведки вызывало об­наружение признаков, свидетельствовавших о возможной утечке информации, касавшейся планов и содержания боевой деятель­ности партизанского формирования. К ним, в частности, относи­лись: хищение секретных документов; провалы агентуры парти­зан; частые срывы боевых операций народных мстителей; нане­сение фашистской авиацией прицельных ударов по районам ба­зирования партизан; проведение противником эффективных ка­рательных мероприятий; ухудшение отношений между местным населением и партизанами; активизация разведывательной дея­тельности гитлеровцев в окружении партизанских баз.

           Нередко противник забрасывал в партизанские формирова­ния группы агентов. Так, оперативной группой органов госбезо[238]пасности “Искра” в конце 1943 г. в Брестском партизанском со­единении была выявлена и разоблачена резидентура немецко- фашистской разведки из 13 агентов во главе с резидентом Леон­тьевым. Находясь в одном из партизанских отрядов, Леонтьев поддерживал дружеские отношения со многими партизанами. Чтобы зарекомендовать себя патриотом, он принимал активное участие в боевых операциях. Тем не менее, один из партизан об­ратил внимание оперативной группы на то, что Леонтьев доволь­но часто встречается с одними и теми же партизанами и почему- то уединяется с ними при разговорах. Наблюдение показало, что Леонтьев регулярно, преимущественно с наступлением сумерек, отлучается из отряда. С помощью другого помощника опергруп­пе удалось установить, что в одном из сел Леонтьев встречался с человеком, неизвестным жителям. Были получены другие мате­риалы о подозрительном поведении Леонтьева, и его арестовали. Леонтьев довольно быстро признался, что был завербован вра­жеской разведкой и внедрен к партизанам для совершения терро­ристических актов в отношении командиров, политработников и партийного актива.

           В ходе оперативного поиска чекисты при необходимости ис­кусственно создавали условия, либо “благоприятствовавшие” проведению враждебной деятельности (путем “смягчения” ре­жимных ограничений в партизанских отрядах, упрощения досту­па к средствам связи и т.п.), либо вводившие в заблуждение аген­туру противника (развертывание ложных партизанских баз, объ­явление о предстоящем “перебазировании”, маршрутах движения в районы сбора для проведения боевых операций и т.п.) и прово­цировавшие ее на поступки, способствовавшие разоблачению[13].

           На Украине, например, в соединении под командованием А.З. Одухи для контрразведывательной работы эффективно ис­пользовали бывшего немецкого солдата-сапера Швалленберга, добровольно перешедшего на сторону партизан. Его часто посы­лали в села в окружении партизан, переодетых в немецкую фор­му, где антифашист “наводил порядок”. Гитлеровские пособники нашептывали “пану офицеру” через “переводчика” о партизанах и тех, кто им помогал. Таким образом, успешно выявлялась и обезвреживалась вражеская агентура[14].

           Обезвреживание агентов спецслужб противника в одних пар­тизанских формированиях нередко способствовало выявлению вражеской агентуры, заброшенной в другие формирования. Так, в соединении под командованием Д.К. Николайчика партизан­ская контрразведка обезвредила группу шпионов, которые про­шли подготовку в Германии в г. Бутзиц. Они дали ценные пока[239]зания о методах подготовки фашистами своих агентов, назвали имена и приметы сообщников, заброшенных в другие отряды.

           Нередко агенты гитлеровских спецслужб сами приходили с повинной к партизанам. В основном это были люди, не обагрив­шие рук кровью соотечественников и завербованные путем изби­ений, обмана и угрозы расстрела[15]. Так, 13 декабря 1943 г. к на­чальнику Особого отдела военно-оперативной группы при Моги­левском подпольном райкоме партии добровольно явился враже­ский агент И.С. Лобанов. Он подробно рассказал о своем задании и дал согласие помочь разведке партизан. С его помощью было выявлено 25 шпионов.

           Выявление агентуры спецслужб противника в окружении партизанских баз оказывало существенную помощь советской контрразведке при освобождении оккупированных районов. Уже в декабре 1941 г., в период контрнаступления Красной Армии ру­ководство органов госбезопасности в специальном приказе реко­мендовало чекистам при вступлении на освобожденную от фаши­стов территорию устанавливать связь с действовавшими там пар­тизанскими отрядами в целях выявления “предателей, изменни­ков и провокаторов, как состоявших на службе у немецких окку­пационных властей, так и способствовавших им в проведении ан­тисоветских мероприятий и преследовании партийно-советского актива и честных советских граждан”[16].

           В ходе войны контрразведка партизанских сил активно со­действовала решению подобных задач. Так, например, особый отдел партизанской бригады под командованием А.Г. Кондратю­ка (Винницкая область) при соединении с советскими войсками передал “СМЕРШ” и УНКГБ по Винницкой области установоч­ные данные на 47 шпионов гестапо и жандармерии. Кроме того, были сообщены сведения на 12 агентов СД из числа военноплен­ных, окончивших спецшколу в г. Верновице Винницкой области и заброшенных в форме советских офицеров в наш тыл в целях внедрения в действующую Красную Армию[17].

           О том, какое значение имели эти сведения, в первую очередь об агентуре врага, для успешной борьбы с фашистской разведкой, свидетельствует комиссар партизанской бригады “Смерть фашиз­му” Минского областного соединения И.П. Дедюля: “... на основе данных, полученных от разведки, проникшей в Ново-Борисовскую диверсионно-разведывательную школу Абвера, нам сообщили точ­ные приметы одного из гитлеровских лазутчиков, посланного в наш отряд. И действительно, чуть ли не на следующий день к нам пожаловал под видом советского военнопленного новоиспеченный диверсант. Приметы совпали. Раньше он был полицаем”[18].

           [240] Великая Отечественная война дала немало примеров помощи партизайской контрразведки Большой земле в борьбе с агенту­рой гитлеровцев. Так, например, 10 февраля 1943 г. разведыва­тельный отдел Центрального штаба партизанского движения на­правил в руководящие органы ленинградских, калининских, смо­ленских и брянских партизан списки немецких агентов, окончив­ших в сентябре 1942 г. Минскую школу гестапо и засланных в действующие партизанские отряды для ведения разведыватель­ной работы и разложения партизан.

           В интересах предупреждения подрывной деятельности вра­жеской агентуры чекисты помогали командованию партизан­ских формирований осуществлять режимные ограничения, про­водить разъяснительную работу среди партизан о необходимости проявлять высокую бдительность и строго соблюдать конспи­рацию.

           Опыт партизанской и подпольной борьбы показывает, что именно несоблюдение или нарушение правил конспирации часто являлось причиной неудач, провалов и гибели партизан и под­польщиков. Так, например, одной из причин разгрома партизан­ских отрядов в Ленинградской области в августе-сентябре 1942 г. было излишнее рекламирование действий партизанских форми­рований, базировавшихся в этом крае, что давало в руки гитле­ровцев материал для целенаправленных акций против народных мстителей.

           В целях сковывания подрывной деятельности спецслужб ок­купантов сотрудники органов госбезопасности принимали уча­стие в подготовке и проведении дезинформационных мероприя­тий: доводили до врага сведения о численности партизанских сил, во много раз превышавшей действительную: создавали ложные партизанские базы, имитировали подготовку нападения партизан на те или иные объекты и др. Подобные мероприятия дезоргани­зовывали работу фашистских спецслужб, направляли их усилия по ложным или бесперспективным объектам, задерживали про­ведение подготовленных карательных операций, снижали ре­зультативность деятельности разведки и контрразведки против­ника[19].

           Организованные с учетом конкретной обстановки дезинфор­мационные мероприятия приводили нередко и к такой ситуации, когда сбитые с толку оккупанты предпринимали карательные акции даже против своей агентуры, предателей, сотрудников сво­их служб. Так, путем дезинформации немецкого командования были дискредитированы видные руководители предательских ка­зачьих формирований в районе Таганрогского полуострова[20].

           [241] Большую работу проводили органы контрразведки парти­зан по захвату сотрудников специальных служб противника, их агентов и пособников. Так, в г. Борисове бургомистром являл­ся агент партизанской бригады “Дядя Коля”[21] П.Ф. Парабко­вич. С его непосредственной помощью был похищен высоко­поставленный представитель гитлеровской военной разведки Нивеллингер[22]. Примером захвата официальных сотрудников, агентов и документов спецслужб противника могут служить действия партизанского отряда им. Ф. Э. Дзержинского (опер­группа “Ходоки” под командованием Е.И. Мирковского) в рай­оне Житомира. Разведка отряда установила наблюдение за ге­стаповским агентом Нусвальдом, который был знаком со мно­гими офицерами руководящего звена немецкого разведоргана. Переодевшись в полицейскую форму, разведчики П. Гулак, И. Петрук и Н. Семиноженко ночью въехали в город, проник­ли на квартиру вражеского агента, арестовали его и доставили в партизанский отряд. Вместе с ним в квартире были захваче­ны важные документы. Показания “языка” и содержание документов позволили партизанам установить сеть гестапов­ской агентуры в областном центре и предупредить многие ее действия[23].

           В конце декабря 1943 г. контрразведывательными органами была проведена в районе Пскова операция по захвату сотрудни­ков отделения 304-й зондеркоманды гитлеровцев, которые вели работу по внедрению своей агентуры в партизанские отряды[24].

           Немалая работа проводилась чекистами по разложению по­лицейских и иных изменнических формирований. За весь период работы, например, орловских чекистов в тылу противника, из по­лицейских формирований перешло к партизанам около четырех тысяч человек. Многие из них хорошо показали себя в боях с ок­купантами и были отмечены поощрениями, а некоторые были удостоены правительственных наград. Как показала практика, действенную форму борьбы против предательства, имела глас­ная публикация имен изменников Родины. Так, в специальной ли­стовке, изданной от имени командования орджоникидзевских партизан в Орловской области в 1942 г. указывалось: “В диком разгуле с фашистскими ордами соперничают, их холуи. Вот име­на предателей и изменников, которые заслужили всеобщую не­нависть и презрение советских граждан. Это Неделюев, Скотни­ков, Поляков... Оглянитесь мерзавцы, кому вы служите? Кого вы предаете?.. Скоро настанет для вас час расправы”[25]. Такая пуб­личная огласка предательства имела предупреждающее значение для неустойчивых.

           [242] В основу мероприятий по разложению антисоветских воин­ских формирований чекисты положили фактор идеологического воздействия, рассчитанный на подрыв политико-морального со­стояния личного состава, парализацию фашистской пропаганды.

           В начальный период Великой Отечественной войны отдель­ные мероприятия по внедрению агентуры в состав антисоветских формирований с целью их разложения не давали положительных результатов ввиду успехов немецко-фашистских войск на фрон­те, оккупации противником значительной части советской терри­тории и активной антисоветской пропаганды среди личного со­става формирований.

           Победы Красной армии в 1943 г., мощный размах партизан­ского движения положительно отразились на деятельности групп по разложению антисоветских формирований.

           Их целью было - оторвать рядовых участников от командно­начальствующего состава путем проведения широкой агитации и пропаганды, распространения среди личного состава правдивой информации о положении на фронте, в советском тылу и на вре­менно оккупированной территории.

           Основным средством разложения антисоветских воинских формирований являлась специально подготовленная и вне­дренная в подразделения этих формирований агентура чекист­ских органов. Она распространяла антифашистские листовки, сводки Совинформбюро, своевременно получала информа­цию о настроении личного состава, собирала данные об отно­шении германского командования и его разведывательных ор­ганов к тому или иному формированию, офицерскому составу, устанавливала доверительные отношения с отдельными воен­нослужащими, которых обрабатывали с целью последующей вербовки в качестве агентов органов государственной безопас­ности.

           Воздействие на личный состав подразделений спецслужб ока­зывалось также и через агентуру из местных жителей, проживав­ших вблизи объектов противника. С этой целью им давались за­дания поступать на работу в специальные службы и карательные формирования оккупантов в качестве официанток, уборщиц, ма­шинисток, поваров, парикмахеров, прачек и т.д.

           Великая Отечественная война дала много примеров, когда в результате умелой работы агентуры партизан подразделения вражеских спецслужб переходили на их сторону в полном соста­ве. Так, в Гдовском районе Ленинградской области в 1943 г. под­польная организация под руководством А.Д. Антоновой разло­жила взвод карателей, личный состав которого, уничтожив офи[243]церов своего и других подразделений, взорвал девять автомашин и с оружием в руках перешел на сторону партизан.

           Следует отметить, что переход противника на сторону парти­зан вызывал раздражение у начальника Главного управления контрразведки “СМЕРШ” B.C. Абакумова. 20 августа 1943 г. это выразилось в его послании начальнику Центрального штаба пар­тизанского движения П.К. Пономаренко. В частности, он писал: «...борьба с агентурой противника, проникающей в эти штабы и партизанские отряды, возложена на органы контрразведки “СМЕРШ”. Несмотря на это, имеет место ряд случаев, когда ра­зоблаченные и явившиеся с повинной в партизанские отряды шпионы, диверсанты, террористы, участники так называемой “Русской освободительной армии” и других формирований, соз­данных немцами, доставляются на нашу сторону без ведома орга­нов контрразведки “СМЕРШ”, допрашиваются работниками штабов партизанского движения, которым не свойственно зани­маться расследованием по такого рода делам, доставляемые из партизанских отрядов документы и составленные при допросах разоблаченных шпионов протоколы - размножаются и вместе с сообщениями рассылаются в различные адреса, в результате че­го некоторые серьезные оперативные мероприятия становятся достоянием большого круга лиц...»[26].

           П.К. Пономаренко очень резко ответил на это письмо. В ча­стности, он писал: «...мы считаем необходимым и впредь захва­ченных агентов противника и материалы, какие только предста­вляют интерес для Вашего управления, передавать Вам. Нас по­этому крайне изумляют претензии, изложенные в Вашем письме, с которыми в принципиальном отношении нельзя согласиться.

           То, что на органы контрразведки, как Вы говорите, возложе­на борьба с агентурой противника, проникающей в партизанские отряды, то мы это только приветствуем, хотя слышим об этом впервые...

          ... Вы, как это видно из письма, считаете, что руководящие органы партизанского движения не могут без ведома органов контрразведки “СМЕРШ” решать вопрос и осуществлять в необ­ходимых случаях доставку из тыла противника захваченных пар­тизанами агентов врага и допрашивать их.

           Логически следует, что командиры и комиссары партизан­ских отрядов и бригад также должны в таком случае быть ли­шены права допроса разоблаченных и захваченных партизана­ми агентов противника, эти Ваши претензии вызывают просто удивление, так как они ставят в нелепое положение руководя­щие органы партизанского движения и противоречат здравому [244] смыслу... Мы получаем от соответствующих органов немалую информацию, интересующую нас, к примеру, сказать 4-е управление НКГБ СССР ежедневно информирует нас и по­сылает сведения, материалы, которые представляют большой интерес для партизанского движения. А от Вас, повторяю, мы не получили ни одного материала»[27].

           Комментируя эту переписку, хочется отметить, что B.C. Аба­кумов из-за непомерных амбиций пытался подчинить своему ве­домству, причем без всяких на то оснований, не только партизан­скую контрразведку. Абакумов также постоянно вмешивался в дела 4-го Управления НКВД, пытался (отчасти это ему удалось) взять под свой контроль радиоигру с немецкой разведкой под ко­довым названием “Монастырь”[28].

           Нельзя не отметить деятельность органов государственной безопасности по выявлению негативных явлений, имевшихся в некоторых партизанских формированиях. Следует подчеркнуть, что до настоящего времени не было принято писать об этом.

           Нарушение воинской дисциплины, принятие в партизанские отряды подозрительных лиц без проверки, факты злоупотребле­ния своим положением - вот неполный перечень негатива, выяв­лявшегося оперативными работниками и агентами органов госу­дарственной безопасности. Так, агент “Бендеров” 15 июля 1943 г. докладывал в 1-й отдел 3-го Управления НКВД СССР, что “... в отряде имени Ворошилова № 2, находился майор Кочур. Послед­ний явился в отряд после долгих странствий по немецким тылам, где неоднократно арестовывался фашистами, но почему-то отпу­скался. Трое бойцов отряда заявили, что, находясь в плену в не­мецком лагере, видели Кочура в качестве полицейского-охран­ника при этом лагере. Более того, в письме одного убитого поли­цейского партизаны нашли письмо, где говорилось о наличии шпиона в данном отряде. Командир отряда Гудзенко, зная об этом, тем не менее, назначил майора командиром одного из пар­тизанских отрядов»[29].

           Далее агент сообщал, что “В районе Брянских лесов действу­ют несколько украинских отрядов под командованием т. Сабуро[30]. Появившись в Брянских лесах т. Сабуро называл себя заместите­лем наркома внутренних дел УССР. В его отрядах имелась рация, связанная с НКВД УССР. По этой рации передавали сведения о проделанной боевой работе и орловские отряды т. Емлютина, у которого рации не было. Пользуясь этим, Сабуро передавал раз­ведсводки и другую оперативную информацию за своей подписью, создавая впечатление о своем руководстве всеми партизанскими формированиями, действующими в этом районе. Когда это выяс[245]нилось, между Сабуро и Емлютиным создались нездоровые отно­шения. Отряды этих командиров перестали поддерживать друг друга и участвовать в совместных операциях”[31].

           Командиры и партизаны некоторых партизанских отрядов позволяли себе преступные излишества и злоупотребления сво­им положением. Так, издав приказ о запрете самогоноварения и борьбе с ним, командование отряда “Смерть немецким оккупан­там” Навлинского района Орловской области, за зиму и весну 1942 г. истратили на самогон, по данным расследования, 1500 пу­дов хлеба. Живя с рядовыми бойцами в одной землянке, за пере­городкой, командир и комиссар отряда распивали этот самогон, запрещая пить его своим подчиненным[32].

           В этой истории кощунственно не то, что командиры пьянст­вовали и не давали это делать своим подчиненным. Это происхо­дило в то время, когда вся страна, в том числе и на оккупирован­ной территории испытывала недостаток в продовольствии, и пре­жде всего в хлебе.

           Между некоторыми партизанскими командирами порой воз­никали не просто недопонимание и недоразумения, дело доходи­ло чуть ли не до боевых столкновений. Агентура органов госу­дарственной безопасности докладывала в Центр, что летом 1942 г. на Брянщине руководство Хомутовского отряда, выделив­шегося из партизанского соединения имени Ворошилова № 1 для следования на Украину, напоило самогоном бойцов-пулеметчи­ков этого отряда, находившихся на посту, после чего вместе с пу­леметами и личным составом скрылось. Когда утром выясни­лось, что посты оголены, командир Ворошиловского отряда Пе­тровский бросился на бронеавтомобиле в погоню, чтобы силой оружия отобрать свои пулеметы. Междоусобной бойни не про­изошло, так как хомутовцев догнать не удалось[33].

           Порой командиры партизанских отрядов из-за своего самодур­ства совершали откровенно преступные действия в отношении партизан соседних отрядов. Так, в марте 1943 г. командир одной из партизанских бригад Калининской области Корнаушенко, аресто­вал бойцов отряда “Неуловимые” (командир - М.С. Прудников), возвращавшихся с задания. Корнаушенко заподозрил в них поли­цейских. Никакие объяснения со стороны арестованных ни к чему ни привели. Партизан подвергли пыткам, вплоть до того, что засо­вывали под ногти иголки и держали голыми на морозе[34].

           Следует в очередной раз подчеркнуть, что негативные дейст­вия отдельных бойцов и командиров партизанских формирова­ний не были распространенным явлением. Вышестоящее руко­водство в лице партийных органов, Центрального штаба парти[246]занского движения тщательно проверяли информацию, предста­вленную органами государственной безопасности по таким фак­там, и безоговорочно наказывало виновных[35].

           Порой случались ошибки самих оперативных работников ор­ганов госбезопасности, обслуживающих партизанские отряды. Некоторые чекисты зачастую не доводили до конца допросы и следствие по делам немецких агентов, засылаемых противником в партизанские отряды. Задержанные агенты немецких спец­служб расстреливались сразу же после признания о своей прича­стности к разведке противника, не подвергаясь тщательному предварительному допросу по существу полученных заданий и об известных им других фашистских агентах[36]. Так, задержанные партизанской бригадой имени “Правды” в Минской области БССР агенты немецкой разведки Лейман и Лебедева, несмотря на то что находились под следствием в опергруппе, были расстре­ляны по распоряжению особого отдела бригады как раз в тот мо­мент, когда начали давать серьезные показания. После расстрела Лебедевой у нее были обнаружены зашитыми в бюстгальтер ад­реса явок на нашей территории. Значение этих адресов в связи с расстрелом Лебедевой не было выяснено[37].

           Аналогичный случай произошел в 3-й Минской бригаде, где по распоряжению заместителя комбрига немецкие агенты Рома­ненко и Веремьев были расстреляны без тщательного допроса. У Романенко после расстрела были тоже обнаружены в заплате на брюках адреса лиц, проживающих на территории СССР в тылу Красной армии[38].

           Многое здесь, по мнению автора, объясняется специфически­ми условиями, в которых приходилось работать советским контрразведчикам. Содержать арестованных агентов противни­ка было негде. Тюрем в лесу, естественно, не было. А если отряд находился в рейде или вел бои с карателями, то после установле­ния причастности кого-либо к спецслужбам врага, эти лица сразу же подлежали ликвидации.

           Но были и проблемы иного характера, которые не красят от­дельно взятых чекистов. Исследователь партизанского движения В.И. Боярский в одной из своих работ приводит следующий при­мер: «... в августе 1943 года начальник особого отдела бригады имени Чкалова Барановичского партизанского соединения (БССР) лично расстрелял 19-летнюю Елену Станкевич, развед­чицу отряда “За Советскую Родину” данной бригады на том осно­вании, что она, якобы, являлась агентом гестапо. На самом деле причиной для расправы был отказ девушки стать его любовни­цей»[39].

           [247] В целом же, несмотря на недостатки в контрразведыва­тельном обеспечении партизанских формирований, работа че­кистов сыграла, в целом, положительную роль, что было от­мечено руководством Центрального штаба партизанского дви­жения.

           Подводя итоги, следует отметить, что на фронте, в тылу стра­ны и за линией фронта в тылу немецко-фашистских войск велась ожесточенная война, которая по масштабам и напряженности не имела себе равных в истории. Война явилась беспримерным ис­пытанием для специальных органов Советского Союза - развед­ки и контрразведки. Деятельность органов государственной без­опасности как части механизма Советского государства в годы войны была подчинена борьбе за победу над немецко-фашист­скими захватчиками.

           Гитлеровские спецслужбы активно действовали на оккупиро­ванной территории СССР. Абвер и гестапо использовали весь свой мощный потенциал для подавления партизанской борьбы советского народа. Фашистская агентура на протяжении всей войны внедрялась в партизанские формирования. Все это требо­вало огромной работы органов государственной безопасности по противодействию спецслужбам противника.

           В начальный период Великой Отечественной войны борьба с агентурой противника в партизанских формированиях практиче­ски не велась. Это приводило к печальным последствиям. Враже­ские агенты убивали командиров и комиссаров, вербовали неус­тойчивых бойцов, в целях уничтожения подводили под немецкие засады партизанские отряды.

           Как показала боевая практика, важнейшая роль в огражде­нии партизан от подрывной деятельности фашистских спецслужб принадлежала агентурному проникновению в разведывательные и карательные органы врага, которое позволяло наиболее ус­пешно, с меньшей затратой сил решать задачи по противодейст­вию спецслужбам противника в зоне действий советских парти­занских формирований.

           Дезинформация противника позволяла направлять его силы и средства на ложные объекты, компрометировать коллабораци­онистов перед оккупационной администрацией, в ходе чего на­блюдались случаи, когда гитлеровцы казнили разного рода пре­дателей, которые ревностно им служили.

           Одним из направлений деятельности советской контрразвед­ки в тылу противника являлось разложение личного состава воо­руженных воинских формирований, находящихся на службе у ок­купантов. В ходе этой работы на сторону партизан переходили [248] как в одиночку, так и целыми воинскими подразделениями раз­личного рода коллаборационисты.

           В ходе контрразведывательной работы органов госбезо­пасности в тылу противника появлялись свои проблемы, выяв­лялись порой серьезные недостатки, но в целом чекисты, дейст­вовавшие на оккупированной территории, внесли существен­ный вклад в дело победы Советского Союза над гитлеровской Германией.

 

           [248-249] СНОСКИ оригинального текста

 

ОБСУЖДЕНИЕ ДОКЛАДА

           A.C. Сенявский. Попадались ли Вам материалы относительно связи наших контрразведчиков с антифашистами - немцами, которые были в немецкой армии, действовавшей в войне? Это первый вопрос.

           И второй вопрос. На основании тех документов, которыми Вы располагаете, можно ли установить социальный состав пре­дателей, которые проникали в партизанские отряды и служили немцам?

           А.Ю. Попов. По первому вопросу. К сожалению, документы, связанные с действиями партизанских формирований в тылу про­тивника, мне не встречались.

           По второму вопросу. Самые различные социальные про­слойки были. В это время гитлеровцы особое внимание уделя­ли представителям интеллигенции, представителям, как ни странно, советского актива, который остался на оккупирован­ной территории. Были и представители крестьян, рабочих. В немецких трофейных документах подчеркивается: “Особое внимание обращайте на интеллигенцию”.

           Г.Д. Алексеева. Почему это специально подчеркивалось в до­кументах?

           А.Ю. Попов. Суждения могут быть различные.

           Немцы к нашему населению, к крестьянам, рабочим в ряде случаев относились пренебрежительно, понимая, что они как бы пропитаны идеологией коммунизма. А интеллигенция, по их [250] мнению, что следует из документов, которые я исследовал, мог­ли быть “пятой колонной” в Советском государстве.

           Г.Д. Алексеева. Может быть, эта часть населения была боль­ше осведомлена о тех фактах, которые немцам были нужны как носители информации?

           А.Ю. Попов. Вполне возможно.

           М.С. Зинич. В трофейных немецких документах дан точный ответ на заданный Вам вопрос и содержатся сведения об ученых, бывших государственных и партийных работниках, перешедших на сторону оккупантов.

           В.Д. Есаков. У меня несколько вопросов. Первый: Вы упомя­нули директиву конца июня 1941 г. Недавно мне удалось узнать о том, что в этот же день и по этому же вопросу было подготовле­но закрытое письмо ЦК. Это что, два разных документа или это единый документ?

           Во-вторых, можно ли говорить о каких-то самостоятельных формах организации борьбы с оккупантами партийно-советского актива вне зависимости от органов контрразведки?

           А.Ю. Попов. Закрытое письмо родилось в рамках НКВД и непосредственное отношение к нему имел П.А. Судоплатов, впо­следствии начальник 4-го Управления НКВД-НКГБ. Это поста­новление было на основе данного документа. В принципе они дублируют друг друга.

           По поводу существования и работы партизанских формиро­ваний без чекистов. Естественно, все охватить органами госбезо­пасности было просто физически невозможно, поэтому имелись партизанские формирования, где данную работу проводили не профессиональные чекисты, но эта работа проводилась. Ее про­водили те же самые представители интеллигенции: много учите­лей, которые были заместителями командира отряда по разведке и соответственно выполняли контрразведывательные функции. Они проверяли вновь прибывших в партизанские формирования и т.д.

           Исходя из документов, прослеживается определенная рев­ность между партийными органами и высокопоставленными чиновниками органов госбезопасности в отношении организации партизанского движения. Например, вопрос о создании Цент­рального штаба партизанского движения. Пономаренко уже все подготовил, подготовил кадры и к концу декабря 1941 г. должен был быть создан Центральный штаб партизанского движения, но Берия доказал Сталину, что Штаб сейчас созда­вать нецелесообразно, так как подразделения НКВД, которые действуют в тылу противника, будут успешно выполнять по[251]ставленные задачи. Здесь сказалась легкая эйфория от победы под Москвой. Тогда думали: ну какие сейчас партизаны? Сей­час попрем немца - и до самого Берлина. Но, к сожалению, ис­тория так распорядилась, что понадобилось еще четыре дол­гих года.

           М.С. Зинич. Скажите, пожалуйста, с трофейными немецкими источниками в каком архиве вы знакомились?

           А.Ю. Попов. В РГАСПИ имеется очень большой массив документов, особенно в личном фонде П.К. Пономаренко. Но самый основной массив трофейных документов находился в бывшем Особом архиве. Сейчас это коллекция Российского госу­дарственного военного архива.

           В.Д. Есаков. Скажите, пожалуйста, что такое “коктейль Мо­лотова”?

           А.Ю. Попов. Вы наверняка об этом знаете по фильмам об Отечественной войне. Эта смесь, которой наполняли наши сол­даты бутылки для взрыва или поджога. “Коктейлем Молотова” может быть любая гремучая смесь.

           A.C. Сенявский. Докладчик тесно сотрудничает с нашим Цен­тром. Он уже не один раз проявлял свою научную активность. На нашем совете была утверждена монография, которую он уже вы­пустил. Он сделал ряд докладов на Ученом совете и в Центре. И выпустил полтора десятка статей. Даже небольшой фрагмент в виде доклада весь основан на источниках, изучавшихся автором в различных архивах.

           Докладчику было полезно услышать вопросы, в которых со­держались некоторые замечания и предложения, в том числе о расширении архивной базы, а она у него гораздо шире, чем архив ФСБ, но тем не менее, надо обратить внимание еще и на другие фонды и на другие сюжеты.

           Практика обсуждения докладов не только наших сотрудни­ков на Ученом совете, но и наших докторантов и аспирантов очень полезна, так как наши ученики разрабатывают целый ряд новых, очень интересных и важных тем.