Труды Института российской истории. Выпуск 6 / Российская академия наук, Институт российской истории; отв. ред. А.Н.Сахаров. М.: Наука, 2006. 329 с. 21 п.л. 20 уч.-изд.л.

Богдан Хмельницкий и Иван Мазепа

Автор
Санин Геннадий Александрович

Аннотация

Ключевые слова

Шкала времени – век
XVIII XVII

Библиографическое описание:
Санин Г.А. Богдан Хмельницкий и Иван Мазепа // Труды Института российской истории. Вып. 6 / Российская академия наук, Институт российской истории; отв. ред. А.Н.Сахаров. М., 2006. С. 65-98.

Текст статьи

 

[65]

Г.А. Санин

БОГДАН ХМЕЛЬНИЦКИЙ И ИВАН МАЗЕПА[*]

 

           Формулируя тему, я намеревался проследить и сопоставить жизнь, личные качества и политические взгляды этих двух укра­инских гетманов, двух антиподов украинской истории: Зиновия Богдана Михайловича Хмельницкого и Ивана Степановича Ма­зепы, которые выросли, казалось бы, из одного истока, из одного социального корня, чтобы к последней своей жизненной черте подойти с совершенно разными результатами. Один как народ­ный герой, воспетый в думах вождь, полководец и политик. Дру­гой закончил свой жизненный путь с клеймом предателя, само имя которого стало на Украине знаком презрения, бранным словом.

           В процессе работы пришлось пересмотреть свои планы,, ибо величины оказались совершенно несопоставимы. У одного из них отчетливо прослеживается поистине государственный: ум, политическое мышление, собственная концепция развития стра­ны, итоги его государственной деятельности на столетия опреде­лили жизнь Украины и России. Другого отличала абсолютная беспринципность, бездарные политические комбинации и аван­тюры, состряпанные им наскоро, из-за преувеличенных, опасений потерять личную власть и благополучие. Он умер на чужбине, проклятый и ненавидимый народом.

           Трудами одного из них была создана и в составе России укре­плена украинская государственность, авантюризм и интриганст­во другого положили начало упадку этой государственности.

           Оценка личностей Богдана Хмельницкого и Ивана Мазепы всегда была политизирована, и я не намерен отходить от этой по­литизации, ибо речь идет о принципиально важном вопросе всей истории России и Украины — о благотворном влиянии воссоеди­нения на исторические судьбы этих народов, о процессе превра­щения России в великую европейскую державу, о роли России в исторических судьбах народов Европы и Азии. Как писал еще в 1831 г. А.С. Пушкин в стихотворении “Бородинская годовщина”:

 

[66]

                              “Но вы, мутители палат,

                               Легкоязычные витии;

                               Вы, черни бедственный набат,

                               Клеветники, враги России!

                               Что взяли вы?.. Еще ли росс

                               Больной, расслабленный колосс?

                               Еще ли северная слава Пустая притча, лживый сон?

                               Скажите: скоро ль нам Варшава Предпишет гордый свой закон?

                              

                               Куда отдвинем строй твердынь?

                               За Буг, до Ворсклы, до Лимана?

                               За кем останется Волынь?

                               За кем наследие Богдана?

                               Признав мятежные права От нас отколется ль Литва?

                               Наш Киев дряхлый, златоглавый,

                               Сей пращур русских городов,

                               Сроднит ли с буйною Варшавой Святыню всех своих гробов?[1]

 

           Оценки историками личности и политики Богдана Хмельниц­кого хорошо известны, и в настоящем небольшом очерке нет ну­жды специально останавливаться на них. Что же касается Мазе­пы, то представляется совершенно верным наблюдение Т.Г. Яко­влевой: «О Мазепе слышали все - даже те, кто очень далек от проблем Гетманщины. При этом в России о нем знают в основ­ном по поэме А.С. Пушкина (боюсь, что даже многие историки), а в Украине - по купюрам “гривен”. “Изменник” или “герой” - других красок, кроме черной и белой, для Мазепы обычно не ис­пользуют, а в детали и подробности вникают очень редко»[2].

           С этим мнением Т.Г. Яковлевой можно в целом согласиться, разве что дополнив: в Украине поэму Пушкина, как и оперу П.И. Чайковского, знают не хуже, чем в России. Следует при­знать справедливость утверждения, что “серьезных научных ра­бот, посвященных Мазепе, очень мало”[3]. Действительно, можно назвать монографию Н.И. Костомарова, считавшего Мазепу ин­триганом, ради своих личных выгод готовым на любую подлость и вовсе не ставившим целью независимость Украины[4], несколько статей и глав об И.С. Мазепе в коллективных работах и отдель­ные страницы об измене Мазепы в работах о Петре I и Северной войне.

           Если не принимать во внимание заведомо не научных, явно тенденциозных публицистических статей в прессе, написанных в подчеркнуто антирусском духе, то для современной украинской историографии характерны призывы дать “правдивый, объек­тивный, взвешенный, основанный на фактах, а не на эмоциях”[5], [67] анализ деятельности этого гетмана, которого априорно называ­ют “великим гетманом”[6]. Причину измены Мазепы и его перехо­да под протекторат Швеции объясняют тем, что Москва не вы­полнила условий Мартовских статей Богдана Хмельницкого, не защитила Украину от посягательств внешних врагов и не поддер­жала планов объединить Левобережную и Правобережную Украину под его булавой[7]. Аналогичные призывы к “научной объективности”, а фактически к оправданию измены Мазепы и к созданию из предателя украинского и русского народов борца за “нэзалэжну” Украину призывает и санкт-петербургский историк Т.Г. Яковлева в цитированной выше работе[8].

           Полемика вокруг личности Хмельницкого и Мазепы идет главным образом по вопросу украинской государственности. Во­прос о формировании и эволюции украинской государственности в настоящее время исследуется весьма активно и, надо сказать, весьма тенденциозно. Долгое время он был запретной темой и до конца 1980-х годов фактически не исследовался. В Тезисах ЦК КПСС по поводу 300-летия воссоединения Украины с Россией лишь констатировалось, что в годы Освободительной войны 1648-1654 гг. шел процесс складывания государственности. “Богдан Хмельницкий ...правильно понимая ее задачи и перспек­тивы, видел невозможность спасения украинского народа без его объединения с великим русским народом, настойчиво добивался воссоединения Украины с Россией”[9]. В это же время утвердилось мнение о том, что к 1654 г. сложились лишь элементы украин­ской государственности. Один из ведущих историков Украины XVII в., А.И. Баранович писал: “Создание в ходе освободитель­ной войны военных и административно-судебных органов на освобожденных украинских землях было в то же время и процес­сом складывания элементов украинской государственности, однако в тот период этот процесс не мог завершиться созданием суверенного украинского государства. В тех исторических усло­виях Украине угрожало поглощение или шляхетской Польшей, или султанской Турцией, и единственно правильным путем, обес­печивающим прогрессивное развитие украинского народа, было воссоединение с русским народом в едином Русском государстве. Богдан Хмельницкий, выдающийся государственный деятель и полководец, именно в этом направлении и проводил свою поли­тику. Это является одной из его исторических заслуг”[10]. Анало­гичные оценки сохранились и в историографии 60-70-х годов XX в., правда, уточнялось, что эти элементы проявились уже “в предшествующие столетия” в украинском казачестве, и под­черкивалась весьма развитая система высших и местных органов власти в Украине[11].

           [68] Начало активного исследования проблем формирования ук­раинского государства было положено статьей А.И. Гуржия и В.А. Смолия “Становление украинской феодальной государст­венности”, написанной в 1990 г., в которой авторы утверждают, что постепенное возрождение украинской государственности на­чалось на базе казачества, ибо после того как в XIV-XV вв. зем­ли Украины (sic !) оказались под властью Литвы, а затем и Речи Посполитой, прежняя феодальная элита общества утрачивала национальные черты, ополячивалась и принимала католицизм. В ходе Освободительной войны в Украине сложились не элемен­ты государственности, а полностью сформировалось государство в основных своих функциях”[12]. Такой вывод представляется вполне обоснованным, учитывая как развитость структуры всех ветвей власти в Украине, так и ее контакты с сопредельными странами, а прежде всего условия пребывания Украины в соста­ве России, зафиксированные Мартовскими статьями Богдана Хмельницкого.

           Вместе с тем, в украинской историографии уже в 1993 г. при­менительно к Освободительной войне утверждается термин “национальная революция”[13]. Содержание этого термина авторы определяют следующим образом: “а) создание независимого го­сударства в этнических границах Украины, а также и благопри­ятных условий для развития украинской нации; б) утверждение нового социально-экономического строя, в основе которого ле­жала бы мелкая (фермерского типа) собственность на землю”[14].

           Употребление термина “революция” в данном случае пред­ставляется совершенно не правомерным. Революция есть не только изменение социально-экономического строя, но переход от изжившей себя общественно-экономической формации к бо­лее прогрессивной, переворот во всей социально-экономической структуре общества. Национально-освободительная революция тоже предполагает смену общественно-экономической форма­ции, чего в Украине в середине XVII в. не произошло, и сами упо­мянутые выше авторы называют сложившееся в Украине госу­дарство феодальным. Кстати, о казацкой буржуазно-демократи­ческой революции середины XVII в. писал М.Н. Покровский в свете теории “торгового капитализма”, как социальную револю­цию, приведшую к падению феодального строя в Украине, рас­сматривал войну 1648-1654 гг. В.А Мякотин[15].

           Ошибочность таких построений доказана блестящими рабо­тами 1960-1970-х годов Е.И. Стецюк, В.А. Маркиной и других авторов, которые убедительно показали, что в ходе Освободи­тельной войны не был ликвидирован феодальный порядок, а произошло изменение формы феодальных отношений и формы [69] землевладения: исчезло магнатское и шляхетское землевладение с крепостным правом, барщиной и оброком, верховным собст­венником земли стало государство (“Войско Запорожское”), ре­ально земля находилась в пользовании мелких крестьянских и ка­зацких хозяйств. Сохранилось крупное церковное и монастыр­ское землевладение и стало формироваться так называемое “ранговое” землевладение (села и мельницы закреплялись за оп­ределенными должностями в “Войске Запорожском”).

           Специально подчеркнем, что никакого “фермерского типа” мелких крестьянских и казацких хозяйств, как пишет B.C. Сте­панков, в Украине не сложилось, ибо земля не находилась в их собственности.

           Постепенно, по мере нобилитации казацкой старшины на отошедшем к России левом берегу Днепра и восстановления вла­сти магнатов на Правобережье, восстанавливались прежние фор­мы феодальных отношений[16].

           Изучение проблем становления украинского государства важно и для понимания российской истории XVII в. Вспомним по­лемику, которая возникала в рамках различных дискуссий: речь идет о последствиях и результатах народных восстаний и кресть­янских войн в России XVII-XVIII вв. Перед нами уникальный пример победы казацко-крестьянской войны, когда восставшие смогли реализовать свои социальные требования. Мы видим, что победа в этой войне привела лишь к смягчению форм феодаль­ных отношений, к исчезновению крупного землевладения свет­ских феодалов.

           На примере Хмельницкого и Мазепы мы можем видеть, как у двух политических деятелей, вышедших корнями из одной со­циальной среды, формируется разный склад характера, разные жизненные ценности, разное понятие о соотношении личной вы­годы и долга перед страной и народом. В каких же условиях на­чали формироваться характеры Ивана Степановича Мазепы и Богдана Михайловича Хмельницкого? Скудные сведения, сооб­щаемые источниками, позволяют, тем не менее, сказать несколь­ко слов о годах их детства и юности.

           Зиновий-Богдан Михайлович Хмельницкий родился в декаб­ре 1595 г. в небольшом украинском городке Чигирин. Дом Хмельницких стоял у самого подножия крутой и высокой Замко­вой горы, на вершине которой еще и сегодня видны руины замка, построенного в XVI в. и ставшего надежной опорой украинских казаков и русских ратных людей в смутное для Украины время второй половины XVII в. Внизу протекала узкая речка Тясмин.

           Городок стоял у самой южной границы Украины, на краю ни­чейного Дикого Поля, в необозримых степных просторах кото[70]рого проложили свои страшные “шляхи” отряды крымских, но­гайских, буджатских и других татарских орд. В этом опасном для жизни месте вырастали и формировались сильные характеры степных витязей-казаков.

           Сведения о роде Хмельницких скудны и противоречивы. Наиболее вероятно, что Хмельницкие вышли из Перемышль­ской земли, где некий шляхтич Станислав Хмельницкий владел селом Германовка под Львовом. Польский историк XVII в. В. Ко­ховский и казацкий летописец ХVIII в. С. Величко писали, что отец Богдана вышел из Литвы или из Мазовецкой земли, что ма­ло вероятно, ибо Михаил Хмельницкий был православным. В нача­ле XVII в. Михаил был служилым шляхтичем при дворе коронного гетмана Речи Посполитой С. Жолкевского, а позднее перешел на службу к корсуньско-чигиринскому старосте Я. Даниловичу и по­лучил должность подстаросты в г. Чигирине, где примерно с 1570-х годов владел хутором Суботов и выселками Новосель- цы[17].

           Должность подстаросты была довольно высокой, ибо старо­ста Я. Данилович редко бывал в своей округе и Михаилу Хмель­ницкому приходилось заниматься всеми делами - от занятий хозяйством до суда и командования войсками. Высокая админист­ративная должность и придворные связи со знатными магнатски­ми фамилиями доказывают ошибочность утверждения украин­ских историков о том, что Хмельницкий был “мелким шляхти­чем”[18].

           В “привилее”, выданном королем Владиславом IV Богдану Хмельницкому в 1646 г., подтверждалось, что Суботовым и Но­восельцами Хмельницкие владеют не менее 70 лет “с матерним лесом и с бором, сенокосы, с прудами и мельницы, и со всем, в ли­цах описанным, с приналежностями ... содержать имеет”[19]. Позд­нее сам Хмельницкий на переговорах с польскими властями вспо­минал, что до разорения хутора шляхтичем Чаплинским в 1646 г., у него было 40 кип хлеба урожая еще предшествующих лет, та­буны коней, стада коров и волов, множество овец, четыре пруда, несколько мельниц, пасеки, шинки с медом и водкой. Все это сто­ило 2000 злотых[20]. Возможно, Хмельницкий сильно преувеличил стоимость разграбленного и уничтоженного добра, но все равно перед нами яркая картина устоявшегося (с 1571 г.!), процветаю­щего, богатого хозяйства, а не мелкого, полунищего шляхетско­го маетка!

           Сведений о роде И.С. Мазепы еще меньше. Неизвестна даже более или менее точная дата рождения. Н.И. Костомаров назы­вает и 1629, и 1644 гг., отмечая, что обе эти цифры “не вполне точны”[21]. 1639 г. называют Т.Г. Яковлева и О. Субтельный [71] (Т.Г. Яковлева даже называет точную дату: 20 марта, правда, не аргументируя ее). Вероятно, правильнее осторожно датировать рождение Мазепы “около 1640 г.”, как это делает В.А. Смолий[22].

           Польский король Сигизмунд-Август в 1572 г. пожаловал предку Ивана Степановича, шляхтичу Мазепе-Калединскому се­ло Мазепинцы на Волыни (любопытное совпадение: примерно в это же время М. Хмельницкий получил Суботов), за что и дол­жен был нести какую-то королевскую службу по Белоцерков­скому староству[23]. Как и род Хмельницких, Мазепы принадлежа­ли к известному православному шляхетскому роду, возможно, более знатному, чем Хмельницкие, ибо имели родовой герб “бонч” и связи при королевском дворе[24]. Сведений о хозяйстве се­ла Мазепинцы мы не имеем, но судя по дальнейшей судьбе И. Ма­зепы, оно было немалым.

           И Б. Хмельницкий, и И. Мазепа получили традиционное для богатых и знатных украинских шляхтичей образование. Богдан Хмельницкий начал учебу в Киевской православной школе.

           Около 1608 г. отец Богдана, используя связи со знатными магнатскими фамилиями Речи Посполитой, устроил своего сына в недавно основанный иезуитами львовский коллегиум. За семь лет юноша прошел полный курс наук, изучив грамматику, латин­ский язык, риторику, поэтику, философию, богословие. Кроме того, Богдан хорошо владел немецким и французским языками, о чем свидетельствовал хорошо знавший молодого Хмельницко­го французский посол в Варшаве Де Брежи.

           Иван Мазепа учился в Киево-Могилянской коллегии (которая позднее стала Академией). Коллегия была создана в 1632 г. киев­ским митрополитом Петром Могилой, объединившим “гимназиум” Киево-Печерской лавры (открыт П. Могилой в 1631 г.) и Братскую Киевскую православную школу, существовавшую с 1615 г.[25], в ос­нове которой лежала, вероятно, та самая более ранняя школа, в которой учился до 1608 г. Богдан Хмельницкий. Можно предполо­жить, что эти люди, жизненный путь которых в последующем ра­зошелся столь радикально, начинали его в одной альма-матер.

           Точные годы обучения Мазепы в Киево-Могилянской колле­гии не известны, но их можно примерно определить путем “об­ратного отсчета времени”. В 1659 г. Мазепа был направлен с ко­ролевским поручением к гетману Ивану Выговскому, а до этого он перебрался из Киева в Варшаву и три года путешествовал по Европе, обучаясь в университетах Голландии, Италии, Германии и Франции. Следовательно, закончить обучение в коллегии он мог около 1656 г.

           Когда же Мазепа поступил в коллегию? Весь курс обучения длился в коллегии 12 лет, но Мазепа, скорее всего, учился 6 лет, [72] так как завершающие курс наук философию и теологию он слу­шал не в Киево-Могилянской коллегии (которую он покинул, перебравшись ко двору короля Яна Казимира, оттуда в Европу), а в европейских университетах. В Киево-Могилянской коллегии эти науки изучали в старших седьмом и восьмом классах в тече­ние 6 лет. Следовательно, Мазепа учился только 6 лет, в первых шести классах, и поступил он в коллегию около 1650 г.

           Итак, оба юноши были из знатных украинских шляхетских семей, оба в начале своего жизненного пути получили весьма приличное образование, оба имели хорошие связи в высших кру­гах, а значит и хорошую основу для придворной карьеры. Одна­ко дальнейшие судьбы Хмельницкого и Мазепы диаметрально противоположны.

           Неся опасную службу на границе с Диким Полем, отец Богда­на, Михаил Хмельницкий, водил дружбу с казаками, пользовался у них уважением как опытный и смелый военачальник, и когда в 1615 г. Богдан окончил львовский коллегиум, оставил сына при себе, чтобы тот вдобавок к книжной премудрости набрался жиз­ненного опыта, научился владеть конем и саблей, постиг казац­кую науку.

           А наука была весьма серьезной. За 29 лет (с 1615 по 1644 г.) татары 33 раза обрушивались на земли Украины и Польши с крупными вторжениями, не считая заурядных ежегодных мелких набегов[26]. Создается впечатление, что Хмельницкий под коман­дой отца, погибшего в неудачной битве под Цецорой в 1620 г., не покидал седла, громя вместе с казаками проходившие мимо та­тарские отряды и отбивая полон. В Цецорской битве Богдан сам попал в турецкий плен, из которого был выкуплен матерью и ка­заками. Через два года он записался в реестровые казаки Чигирин­ского полка, окончательно связав свою судьбу с казачеством. Около 1630 г. он женился на дочери своего друга Якима Сомко Анне и в 1632 г. у них родился первенец - Тимофей. Казаки из­брали Богдана Чигиринским сотником.

           Как это ни покажется парадоксальным, но уже в эти годы проявилась такая черта характера Хмельницкого, как верность данному слову и присяге (в отличие от Мазепы), что позволило ему со временем стать выдающимся политическим деятелем сво­его времени: политик только тогда достигает успеха в главных своих целях, когда сохраняет верность заключенному с союзни­ками договору. Мелочная интрига несовместима с серьезной по­литикой. “Кредит потерять, — говорил Петр I, - все потерять”.

           В Хмельницком, как и во всем украинском народе, конечно же, зрело недовольство политикой национального, социального и религиозного угнетения, проводимой Речью Посполитой на [73] Украине, но вплоть до 1637 г. он не участвовал в восстаниях ка­заков и крестьян, хотя и сочувствовал им. Тем более он не разде­лял возникавших уже тогда планов перехода Украины в поддан­ство российского царя, к чему призывал глава православной цер­кви киевский митрополит Иов Борецкий. В челобитной царю Михаилу Федоровичу Иов просил в 1624 г. защитить православ­ных на Украине, некогда отторгнутых “от твоея державы”[27]. Прибывшие в Москву посланцы от Борецкого прямо говорили, что восставшие казаки просят принять Украину в российское подданство[28].

           Когда в 1632-1634 гг. Россия попыталась вернуть захвачен­ный Польшей в ходе Смутного времени Смоленск, Хмельницкий оказался в числе тех нескольких тысяч казаков, которые пришли в армию короля Владислава IV. Чигиринский сотник отличился особой храбростью и умением, за что был представлен королю и получил из рук Владислава IV саблю.

           21 год спустя, в 1655 г., в разговоре с русскими дипломатами Хмельницкий сожалел об этом. Он говорил царским посланцам, что его отец Михаил Хмель не раз заповедовал сыну никогда не поднимать оружия против России, а напротив, соединиться с ней и верно служить русскому царю. Тогда, в 1634 г., он нарушил от­цовскую заповедь, и “сабля сия порочит Богдана”[29].

           В восстаниях казаков 1637-1638 гг. Хмельницкий хотя и уча­ствовал, но вел себя весьма осторожно, не выдвигался на первые роли и уж тем более не изменял королю и Речи Посполитой, не ставил цели разорвать с ними[30].

           К 1637 г. это был уже вполне зрелый, сорокадвухлетний ка­зак, уважаемый воин и администратор, к тому же весьма образо­ванный человек, почему и выбрали его реестровые казаки гене­ральным войсковым писарем, вторым после гетмана должност­ным лицом, ведавшим войсковой канцелярией, внутренними делами казаков. Рост недовольства и внутреннего протеста у Хмельницкого скорее всего начался после введения в Украине так называемой “Ординации” 1638 г., которая ограничивала чис­ленность реестровых казаков 2000 и ликвидировала право выби­рать войсковую администрацию (выбирать разрешалось не выше сотника). Это был удар и лично по Хмельницкому: из генераль­ного войскового писаря он вновь становился Чигиринским сотни­ком.

           Тем не менее, Хмельницкий сохранял верность присяге и про­должал честно служить королю. Не только на Украине был из­вестен этот казак. Его хорошо знали в Варшаве и несколько раз принимал сам король. (Владислав IV планировал тайно от Сена­та и Сейма организовать казацкий поход на Турцию и спровоци[74]ровать султана на объявление войны Польше. Война нужна бы­ла королю для подавления своеволия магнатов.) Хмельницкий был принят у канцлера Е. Оссолинского, у Радзейёвских, Данило­вичей, Хмелецких, Жолкевских, его личными врагами были маг­наты С. Калиновский и С. Потоцкий. Богдан был близко знаком с французским послом Де Брежи, навербовал для Франции казац­кий отряд и 19 апреля 1645 г. имел аудиенцию у принца Конде в Фонтенбло. Набранный Хмельницким отряд участвовал в осаде Дюнкерка, а сам он позднее не без гордости называл Конде “сво­им старым вождем”[31].

           Готовить восстание казаков и крестьян Хмельницкий стал только после того, как в 1646 г. с ведома и при поддержке корон­ного гетмана С. Конецпольского Чигиринский подстароста С. Ча­плинский напал и разорил родовое владение Хмельницкого, хутор Суботов, запорол насмерть его младшего сына и забрал к себе невенчаную жену Хмельницкого. Хмельницкий безуспешно пытался вызвать Чаплинского на поединок, но тот не принял вы­зова. Сейм решил спор в пользу Чаплинского.

           В поисках справедливости Богдан обратился к королю. На аудиенции состоялся любопытный разговор, который позво­ляет предположить, что начавшееся в декабре 1647 г. казацкое восстание произошло если и не по “подсказке” Владислава IV, то, во всяком случае, с его ведома. “Силе следует противопоставить силу, - говорил король. - Ты также воин. Если Чаплинский смог найти себе приятелей и товарищей, и ты можешь найти. Знаю я и об утеснениях казаков, но помочь вам не в силах. Пора бы, ка­жется, всем вам вспомнить, что вы воины; у вас есть сабли: кто вам запрещает постоять за себя? Я же со своей стороны всегда буду вашим благодетелем”[32].

           “Такой откровенности, - писал Н.И. Костомаров, - было до­статочно, чтобы показать Хмельницкому что он может и что должен делать ... Хмельницкий выехал из Варшавы без удовле­творения, осмеянный, но с твердой решимостью освободить Украину от власти панства и, может быть, сделать казаков ору­дием преобразования Речи Посполитой”[33]. Таким образом, уже начиная восстание в декабре 1647 г., Хмельницкий не изменял ни королю, ни Речи Посполитой: его целью была ликвидация Орди­нации 1638 г., восстановление привилегии казачества и обуздание своевольства магнатов-“королевят”, усиление королевской вла­сти.

           Иное дело Мазепа. О жизни Мазепы после окончания (при­мерно в 1655 г.) Киево-Могилянского коллегиума и до появления его в 1663 г. у гетмана Правобережной Украины Павла Тетери известны лишь 2-3 факта, но факты эти позволяют сделать оп[75]ределенные предположения. Как писал позднее в Малороссий­ский приказ сам Иван Степанович, по окончании коллегиума он был направлен “на воспитание ко двору Яна Казимира, где он был покоевым”[34]. Возникает вопрос: каким образом юный 15-16-летний Мазепа, несмотря на войну России и Украины про­тив Речи Посполитой, мог добраться до Варшавы и стать при­дворным короля? Ответ может быть только один: изменив сра­жающейся Украине и России и перейдя на сторону ее врагов, а, возможно, и первый раз в своей жизни изменив присяге, которую он вместе со всеми киевлянами, скорее всего, принес в 1654 г. ца­рю Алексею Михайловичу перед российским послом В.В. Бутур­линым.

           Как видим, с самого начала карьера Мазепы была направле­на на разрыв с народом, со сражающейся Украиной и на сближе­ние с Речью Посполитой. Таким образом, если Хмельницкий на­чал службу со сближения с народом, с органического срастания с ним, как патриот Украины и одновременно как верный воин и подданный короля, то служба Мазепы началась с измены своему народу, с разрыва с ним и перехода в лагерь его противников. Не­сомненно, юноша не мог предпринять этого шага без поддержки отца, Степана Мазепы, шляхтича пропольской ориентации, сто­ронника Ивана Выговского.

           Вскоре король отправил Ивана Мазепу и еще двух молодых шляхтичей за границу для обучения на три года, и Мазепа изучал философию в университетах Нидерландов, Италии, Германии и Франции[35]. Первая “служба” Мазепы документально зафиксиро­вана в 1659 г., когда по возвращении из-за рубежа он был напра­влен к тогдашнему гетману Ивану Выговскому[36]. Речь шла о ра­тификации заключенного И. Выговским Гадячского договора.

           Род Мазеп принял весьма деятельное участие в возвращении Украины под власть польского короля на условиях Гадячского договора. Его отец, Степан Мазепа, был в составе гетманской де­легации, направленной в Варшаву для рассмотрения договора на Сейме. Сейм отказался ратифицировать договор. Тем не менее, участвовавшая в посольстве казацкая старшина и украинская шляхта в накладе не осталась: 34 человека были нобилитованы и получили земельные владения, а 7 человек, уже имевших шля­хетское достоинство, получили новые имения. Среди них оказал­ся и некий Адам Мазепа, которому было дано село Каменица в Киевском воеводстве[37].

           Затем вновь как королевский посланец Иван Мазепа был в 1660 г. у гетмана Юрия Хмельницкого и приложил руку к перехо­ду Юрия на сторону Речи Посполитой. Действовавшая вместе с Юрием Хмельницким русская армия В.Б. Шереметева была вы[76]дана крымским татарам. 1 января 1663 г. гетманом на захвачен­ной Польшей Правобережной Украине был избран Павел Тете­ря. Вскоре вместе с королем новый гетман предпринял попытку захватить Левобережную Украину, в походе короля участвовал и Иван Мазепа. В марте Мазепу направили к Павлу Тетери для вручения гетману знаков власти: булавы, королевского знамени, печати, а также договориться о времени и месте принесения при­сяги королю. Однако Тетеря, оскорбленный низким статусом Мазепы (тот был всего лишь королевским “покоевым”), отказал­ся принять знаки власти из его рук[38]. Так в 1663 г. Мазепа окон­чательно перебрался на Украину.

           Впрочем, обстоятельства его появления в родных краях ис­точники освещают противоречиво. В мемуарах личного врага Мазепы, королевского придворного Христофора Паска, сообща­ется романтическая сплетня о том, что Мазепа находился в ин­тимной связи с женой некоего магната, пана Фальбовского, и, уличенный мужем, был схвачен, обмазан с ног до головы дегтем, обсыпан пухом, усажен задом на перед на полудикую лошадь, по­том у лошади над ухом выстрелили из пистолета и та умчала не­счастного на Украину[39].

           Изложенная выше версия об участии И. Мазепы в королев­ском походе, безусловно, более вероятна. Эта версия отражена в польских источниках, использованных Т.В. Чухлибом, и в укра­инской летописи С. Величко. Величко пишет, что Мазепа поки­нул войско короля и остался при своем старом отце в Мазепин­цах (вероятно, после неудачной миссии у Павла Тетери. - Г.С.)[40].

           После поражения короля от левобережных казаков и от рус­ских войск под г. Глуховым и на реке Десне, после его отступле­ния, в 1666 г. на Правобережье поднялось новое антипольское восстание казаков и крестьян, и гетманом вместо бежавшего в Польшу Павла Тетери избрали Петра Дорошенко. Мазепа поки­нул короля и перешел на службу к новому гетману.

           Так в трудный для Яна Казимира час поражений и неудач Ма­зепа изменил своему покровителю и переметнулся на сторону его врага, весьма популярного тогда среди восставших украинцев гетмана Петра Дорошенко.

           Итак, Богдан Хмельницкий 32 года верой и правдой служил королю и даже, вынужденный поднять восстание за права укра­инского народа, стремился вначале добиться этих прав, сохранив верность присяге и единство с Речью Посполитой. Мазепа, не прослужив и четырех лет, ради личной карьеры и выгоды примк­нул к восставшим и изменил своему королю.

           Деятельность Богдана Хмельницкого по созданию украин­ского государства в годы Освободительной войны, эволюция [77] идеи воссоединения с Россией как единственной возможности со­хранения сформировавшегося украинского государства, положе­ние Украины в составе России - все эти вопросы рассматрива­лись в подготовленном Н.М. Рогожиным и мной докладе, зачи­танном в январе 2004 г. на российско-украинской конференции по поводу 350-летия Переяславской рады, проходившей в Инсти­туте российской истории РАН (материалы конференции опубли­кованы). Украина в составе России полностью сохраняла свой го­сударственный строй, свою систему высших и местных органов власти, свои финансы, налоги, свое войско, гетман вел самостоя­тельную внешнюю политику, которая вполне органично сплета­лась с политикой России.

           Ко времени избрания гетманом И.С. Мазепы (25 июля 1687 г.) государственный строй и положение Левобережной Ук­раины в составе России практически не изменились. Изменения сводились к тому, что при избрании гетманом Юрия Хмельницко­го в 1659 г. было отменено право каких бы то ни было внешне­политических контактов. Кроме того, гетман не мог своей вла­стью назначать и смещать полковников - вопрос этот решался только на полковой раде[41]. Изменения эти явились ответной ре­акцией московского правительства на попытку И. Выговского вернуть Украину в состав Речи Посполитой. Тем не менее, в ре­альной жизни эти права гетманов сохранились. Те же И. Самой­лович и И. Мазепа поддерживали самостоятельные контакты и с Речью Посполитой, и с Крымским ханством.

           Что же касается внутренней политики российского прави­тельства в Украине, она почти не изменилась. Правда, увеличи­лось по сравнению с 1654 г. количество русских гарнизонов и воевод в украинских городах, но в этом никакой особой нацио­нальной политики не было, просто на левобережье перемести­лись боевые действия против Речи Посполитой и ее сторонников среди казачества, а в 1670-1690-х гг. против Османской империи.

           В 1665-1666 гг. была неудачная попытка ввести подворное обложение с поступлением денег в московскую казну и провести в Украине перепись. Гетман И.М. Брюховеций, прибыв в Моск­ву, бил челом государю “всеми городами малороссийскими”, но из этого ничего не получилось: на Левобережье началось восста­ние казаков и крестьян, и перепись немедленно прекратили[42]. Больше всего население Левобережной Украины было недо­вольно вмешательством российских воевод в местные дела (в ус­ловиях войны дело совершенно заурядное). Поэтому нужно было четче ограничить компетенцию воевод. В статьях, принятых при избрании Юрия Хмельницкого и Д. Многогрешного, воевода предстает только как военачальник российского вооруженного [78] отряда, который не имеет права вмешиваться в дела гетманской и полковой администрации, не может судить население, само­вольно ставить своих солдат на постой. Гарнизон содержится только за счет московской казны[43].

           Если Богдан Хмельницкий ради достижения высоких полити­ческих целей использовал в первую очередь методы честной и открытой дипломатии и войны, то единственной целью Мазепы была личная власть, а методами достижения этой цели были бес­принципность, предательство своих покровителей и интрига, ко­торые соединялись с умением обольстить и понравиться любому, от кого зависела судьба. Своих взглядов на важнейшие политиче­ские проблемы Мазепа либо не имел, либо менял их моменталь­но в угоду новому покровителю.

           Изменив в 1663-1666 гг. Яну Казимиру и гетману Павлу Тете­ре, он перешел на сторону гетмана Правобережной Украины Петра Дорошенко, сумел своими способностями, знаниями и лов­костью быстро дослужиться до чина войскового писаря. В 1674 г. был направлен послом в Турцию, но по пути был схвачен запо­рожцами и передан врагу Дорошенко - гетману Левобережной Украины Самойловичу, а тот переслал его в Москву. Мазепа из­меняет Дорошенко и вскоре, уже при Самойловиче, достигает чина генерального есаула - второго после гетмана человека в войске.

           В 1686 г. Мазепа вместе с сыном Самойловича Григорием прибыли послами от Самойловича. В Москве в это время В.В. Голицын и Софья готовились к переговорам о Вечном мире с Речью Посполитой на условиях признания за Россией прав на Левобережную Украину, Киев, Запорожье и Смоленск, за Поль­шей оставалось Правобережье Днепра. Россия должна была вступить в новую войну против Османской империи. Планы Са­мойловича были другие: в союзе с Османской империей начать войну против Речи Посполитой и присоединить Правобережную Украину. Иван Самойлович хотел стать гетманом на обоих бере­гах Днепра, объединить Украину под своей булавой. В Москве у гетмана были, хотя и не многочисленные, сторонники, тот же князь Г.Г. Ромодановский, вместе с которым они нанесли дважды поражение туркам под Чигирином и победоносно завершили вой­ну 1672-1681 гг. Убедить Голицына не разрывать мира с Турцией, но в союзе с ней начать новую войну против Речи Посполитой, должны были Григорий Самойлович и Иван Мазепа. Следова­тельно, Мазепа и сам поддерживал планы гетмана.

           В инструкции, составленной скорее всего самим Мазепой, ут­верждалось, что верить полякам нельзя, ибо “мир тот польская сторона наибардзе хочет мети для союзу или для случения сил в [79] войну с собою против Турции ... и тое чинитимут лукаво, не по истине, хотячи царство Российское отшукати и звалити на него военного тяжару бремя”. Кроме того польская рада - крайне не­надежный союзник: “не всякие присяги свои сохраняет, и в какой бы присяге оказался бы им непожиток, тую ломают и разоряют, что и показали они спокон веков”[44]. Мазепа убеждал посольских дьяков и В.В. Голицына в опасности войны против Турции и Крыма. Удар на Крым - говорил он, - потребует “великого и особого приготования”, марш через безводную степь большими силами очень труден и долог, да и в Крыму “безводные суть мес­та, войскам великим распространица нельзе”[45]. Если даже удаст­ся захватить Крым, то удержать его будет крайне сложно из-за трудности снабжения войска, да и “Крыму завоеванием не звою­ются все орды, поневаж с Крыму есть еще им куды от войны, или от так явней ухилитися”, да и татары, “отложенные войной”, лишь усилят набеги[46]. Аргументация, надо сказать, заслуживаю­щая внимания: все эти трудности российская армия испытала в полной мере во время русско-турецких войн XVII и XVIII вв.

           Переубедить фаворита царевны Софьи Самойловичу не уда­лось, и в 1686 г. был заключен Вечный мир и антиосманский со­юз России с Речью Посполитой. Летом следующего года состоял­ся неудачный поход В.В. Голицына и И. Самойловича на Крым.

           Точка зрения Мазепы на проблемы внешней политики меня­ется моментально и круто, когда при поддержке В.В. Голицына появилась возможность сбросить И. Самойловича и самому стать гетманом. Обычно расправу с Самойловичем объясняют двумя причинами: 1) В.В. Голицыну нужен был “козел отпущения”, ви­новник неудачи первого крымского похода (термин “поражение” здесь вряд ли подходит, ибо не было военных действий). 2) Стар­шина была недовольна жесткой и самовластной политикой гетмана, нарушавшего ее права и привилегии, самовольно карав­шего и миловавшего и явно стремившегося сделать гетманскую власть совершенно неограниченной, если не наследственной.

           По-видимому, ни то, ни другое не было главным. Неудача по­хода на Крым была, скорее всего, поводом к смещению Самой­ловича, а не причиной: Голицын не стал расследовать обоснован­ность ходивших среди русских ратных людей слухов о том, что степь у Перекопа подожгли не татары, а казаки по приказанию гетмана[47]. Приказа гетмана о поджоге степи скорее всего не было: Если бы Самойлович отдал такой приказ, даже устный, об этом, скорее всего, знал бы генеральный есаул Мазепа, которого гетман считал безоговорочно верным сподвижником. Между тем в доносе старшины, составленном Мазепой и Кочубеем, высказывается лишь предположение, что степь подожжена по приказу гетмана[48].

           [80] В Москве, конечно же, были недовольны попытками гетмана утвердить в Украине неограниченную гетманскую власть и пере­дать свою булаву по наследству старшему сыну. В доносе старши­на обвиняла Самойловича, “что он, гетман, самовольно владеет и хочет владеть Малою Россиею... К царствующему граду Москве не токмо мирским, но и духовным людям ездить запрещает и го- роды государские малороссийские не государскими, но своими именует, и людем войсковым приказывает, чтобы ему, а не монархам верно служили”[49].

           Главная причина падения Самойловича состояла в том, что он и после начала новой войны с Османской империей продол­жал доказывать и московским властям, и украинской старшине ошибочность внешнеполитического курса В.В. Голицына. “Ку­пила ныне Москва себе лиха за свои деньги, полякам данные... Жалели малой дачи татарам давать, а будут большую казну да­вать, какую татары похотят. И после того бывал смутен и сердит, и таковы ж слова в случаях речей поновлял, а за тот мир, учинен­ный между монархами, не велел и молебствовать по церквам”[50]. С такой позицией украинского гетмана Голицын и Софья прими­риться не могли, Мазепа же немедленно подстроился под их настроения. 25 июля 1687 г. на берегу реки Коломак состоялась рада, избравшая гетманом Мазепу. Самойлович был обвинен в измене, сослан в Сибирь, где и умер.

           Получив булаву, Мазепа действует энергично, но скорее в своих властных интересах, чем ради отчизны. Он старается на всякий случай избавиться от многочисленной родни Самойлови­ча и его сторонников. Гетман постоянно выдвигал обвинения против племянника Самойловича, гадячского полковника М.В. Галицкого и, наконец, лишил его полковничей булавы; тай­но слал доносы на переяславского полковника Леонтия Полубот­ка, обвиняя его в связях с ханом; враждовал с митрополитом Гедеоном Четвертинским, сын которого Юрий был помолвлен с дочерью Самойловича; успешно чернил бывших своих сообщни­ков по доносу на Самойловича.

           Мазепа никогда не отличался (в противоположность Хмель­ницкому) военными талантами, хотя имел достаточный боевой опыт. Его успехи на поле брани зависели от вышестоящего ко­мандования. Так было и во время второго крымского похода В.В. Голицына в 1689 г., когда с большими трудами дошли до Пе­рекопа и после трехдневной осады 21 мая отступили от города.

           В Москве неудачу превратили в триумф, устроили празднест­во, дабы укрепить влияние Софьи и ее фаворита, 10 августа на празднество прибыл И.С. Мазепа в сопровождении 304 казаков из числа знатнейших в Войске Запорожском старшин и попал, [81] что называется, “как кур в ощип” - в самый эпицентр борьбы за престол между Софьей и юным Петром, между кланами Мило­славских и Нарышкиных. Можно было вместе с гетманской бу­лавой потерять и собственную голову с казацким оселедцем и шляхетским гонором. В ночь с 7 на 8 августа Петр укрылся за стенами Троице-Сергиева монастыря. Следом за ним потянулись и бояре.

           Трон под Софьей зашатался, а поэтому Мазепу, которого считали верным и преданным всей душой Голицыну и Софье, имеющим под рукой многочисленное войско и обширные земли, встречали как влиятельного иноземного государя: полк рейтар в почетном карауле, золотая царская карета, был в Грановитой па­лате “у руки” Иоанна Алексеевича, а потом “у руки” патриарха Иоакима.

           Мазепа, конечно же, знал ситуацию в Москве, но в день его приезда еще было не ясно, чья сторона возьмет верх, и целый ме­сяц Мазепа выжидал, сидя без дела на Посольском дворе в Заря­дье. Лишь 7 сентября, когда последние сторонники покинули Софью и Голицына и победа Петра стала очевидна, Мазепа от­правился в Троице-Сергиев монастырь.

           В свите Мазепы уже готовились прямо в Москве собрать “ра­ду” и выбрать нового гетмана, но прием у молодого Петра ока­зался неожиданно торжественным и даже помпезным. Гетман вручил царю богатые подарки: золотой крест, осыпанный драго­ценными камнями, саблю в дорогой оправе, ценой в 2000 рублей, 10 аршин золотого аксамита для царской матери Натальи Кирил­ловны и золотые ожерелья с бриллиантами для царицы Евдокии.

           Гетману сказали милостивое слово за поход с Голицыным на Крым. В ответ Мазепа говорил, что он, как старик, не может по­хвалиться здоровьем, но клянется служить царю верно, до проли­тия последней капли крови, и просил государя “держать его все­гда в своей милости со всем народом малороссийским”[51].

           Изменив В.В. Голицыну и Софье, Мазепа не мог отказать се­бе в удовольствии лягнуть поверженного льва. Он тут же, на ау­диенции у Петра, подал челобитную, обвинявшую Голицына в лихоимстве, в том, что тот при избрании гетманом вынудил Ма­зепу дать ему взятку не менее чем на 21 тысячу рублей[52].

           Внешнеполитическая и внутренняя деятельность гетмана до его присоединения к армии Карла XII в октябре 1708 г. предста­вляется вполне успешной. В 1696-1698 гг. вместе с российскими войсками он предпринимает удачные походы в низовье Днепра, которые привели к взятию крепостей Тавань, Шелкермень и Ка­зикермень. Украинские казаки участвовали во взятии Азова и, по более чем смелому мнению Т.Г. Яковлевой, 19 июля 1696 г. имен[82]но “казаки Мазепы во главе с черниговским полковником Я. Ли­зогубом взяли Азов. Мечта Петра осуществилась”[53]. Успехи во­енных действий в низовьях Днепра Петр пытался использовать во время Великого Посольства 1697-1698 гг. для активизации действий союзников по Священной Лиге против Османской им­перии[54].

           После того, как по условиям Константинопольского мира 1700 г. Россия отказалась поддерживать официальные диплома­тические отношения с крымским ханом (как с вассалом султана), отношения эти были передоверены Мазепе, вплоть до весьма важных вопросов, таких как демаркация границы в 1705 г. Мазе­па вел дипломатическую переписку и с польскими магнатами, и с королем Августом II.

           Самостоятельность Мазепы в вопросах внешней политики выросла в условиях Северной войны, когда Петру нужен был своеобразный “буфер” на юге. Стабильность на Украине и силь­ная гетманская власть обеспечивали ему спокойный тыл. Имен­но с этих позиций следует рассматривать и награждение Мазепы орденом Святого Апостола Андрея Первозванного 8 февраля 1700 г. Мазепа стал вторым по счету кавалером главного россий­ского ордена[55].

           В 1701 г. во время свидания Петра и Августа II в Брижах, ко­гда был официально оформлен союзный договор между ними, представители Речи Посполитой на переговорах потребовали вернуть часть земель вблизи Киева, отошедших к России по Веч­ному миру. Петр ответил, что этот вопрос будет решать гетман Мазепа и для совещания с ним направил в гетманскую резиден­цию Батурин дьяка Бориса Михайлова. Мазепа категорически отказался передавать эти земли, сославшись на то, что Август II не выполнил своих союзнических обязательств и вывел свои вой­ска из Прибалтики осенью 1700 г., что и стало причиной пораже­ния под Нарвой. Борис Михайлов прямо говорил в Батурине: “Великий государь о всяких принадлежностях, что належат к ма­лороссийскому краю, без совета своего верного подданного гет­мана и кавалера ничего чинить не изволит, и для того обнадежи­вания я, Борис, сюда и прислан нарочно”[56].

           Мазепа последовательно и не безуспешно пытался распро­странить свою власть и на Правобережье, действуя порой вопреки воли Петра. Когда в 1704 г. на правом берегу началось восстание казаков под предводительством С. Палия, Палий просил Мазепу взять восставших под свою защиту. Петр, напротив, обещал сво­ими силами усмирить восставших. Тогда Мазепа, не желая упус­кать Правобережья, решил действовать не считаясь с волей Пет­ра. Благоприятный случай представился летом 1704 г., когда [83] Петр приказал Мазепе идти на запад от Днепра и разорить име­ния тех магнатов, которые придерживались шведской ориента­ции. Мазепа воспользовался этим и завладел Правобережьем. (По мнению В.А. Артамонова, взял под контроль.)[57] “Это был, - писал М.С. Грушевский, - первый случай, где он осмелился так резко разойтись с царской волей, но на первых порах это расхо­ждение не вызвало осложнений. Мазепа оправдывался. Пока в Польше в силе остается шведская партия, не следует отдавать по­лякам правобережных земель. - И царь принял это объяснение... Однако, в конце концов, в 1707 г. царь велел Мазепе передать правобережные земли полякам. Мазепа не повиновался и под различными предлогами продолжал удерживать правобережную территорию в своих руках, так как очень дорожил ею и надеялся все-таки сохранить ее для Гетманщины”[58].

           Осенью 1705 - весной 1706 г. на театре военных действий сложилась весьма неблагоприятная ситуация для России и Саксо­нии. Август II был изгнан из Польши, а главные силы русской ар­мии блокированы в г. Гродно, и над ними нависла угроза уничто­жения либо капитуляции.

           Это был критический момент Северной войны. Энергичными мерами блокированным войскам в марте 1706 г. удалось про­рваться, чему в немалой степени способствовали полупартизан­ские действия украинских казаков во фланг и тыл осаждавшим шведам. Обычно в литературе эти бои казаков под Слуцком, Несвижем и Ляховичами характеризуют как неудачные: казаки потеряли несколько сотен человек, был убит стародубский пол­ковник Миклашевский, а полтавского полковника И. Мировича осадили в Ляховичах, он попал в плен и в плену умер[59]. В дейст­вительности казаки под Несвижем потеряли около 200 человек пленными и убитыми, а 5800 казаков Мировича притянули к се­бе 12 000 шведов, что не позволило Карлу XII жестко блокиро­вать Гродно, и гарнизон, бросив всю артиллерию, сумел в поло­водье выйти из крепости и оторваться от неприятеля. Это был несомненный успех[60], в достижении которого сыграли свою роль казаки.

           Совершенно самостоятельно гетман проводил и внутреннюю социальную политику, элементы которой зародились еще при Хмельницком. Но если при Хмельницком лишь начинался про­цесс “одворянивания”, нобилитации казацкой старшины, то при Мазепе уже речь шла о введении крепостного права.

           Когда в сентябре 1689 г. Мазепа изменил В.В. Голицыну и был на приеме у Петра в Троице-Сергиевом монастыре, гетман предложил (по примеру И.М. Брюховецкого) провести в Украи­не перепись населения, “чтоб отделить настоящих казаков от [84] своевольных мужиков... и строго наблюдать, чтобы мужики от­нюдь самовольно не вписывались в казачество”[61]. Стараниями гетмана в Украину стали все заметнее проникать крепостниче­ские тенденции. “Впервые после освободительной войны он из­дал универсал, который узаконивал двухдневную барщину кре­стьян Нежинского полка. Над крестьянами Левобережья нависла реальная угроза закрепощения”[62].

           Уже в первые годы гетманства Мазепы идет особенно широ­кая раздача сел, мельниц и городов в собственность казацкой верхушки. Так называемое “ранговое землевладение” все боль­ше заменяется персональными земельными пожалованиями.

           Особенно велика была раздача во время визита гетмана в Троице-Сергиеву лавру. В один день, 14 сентября 1689 г., кроме общей жалованной грамоты “всему малороссийскому народу” на прежние земельные владения царь отдал 48 казакам 67 сел. Н.И. Костомаров считал, что “в этот приезд гетмана в Москву... можно сказать более, чем в прежние времена положен был фун­дамент частного землевладения в Малороссии и начало будуще­го малороссийского дворянства”[63].

           Несколько странно выглядит утверждение В.А. Смолия о том, что Мазепа как прозорливый политик намеревался регла­ментировать раздачу ранговых земель и пытался внести измене­ния в систему аренд[64]. Что касается ранговых местностей, то Ма­зепа вовсе не пытался регламентировать их раздачу, а всего лишь взял это дело под свой личный контроль. В 1689 г., будучи у Пе­тра в Троице-Сергиевом монастыре, он жаловался, что Москва дает ранговые земли без его ведома, а это ведет к “трудностям и надлежащей докуке”. Гетману отвечали, что впредь не будут да­вать земли без его универсалов[65].

           Сложившееся положение Украины в составе России и его личное положение на Украине вполне устраивало Мазепу при­мерно до сентября 1705 - марта 1706 г., когда сложилась отме­ченная выше критическая ситуация под Гродно. После прорыва русской армии из блокады, Карл XII повернул в Саксонию. В ре­зультате в 1706 г. Август II подписал в Альтранштадте капитуля­цию. Россия осталась в одиночестве. В 1707 г. Карл XII, выйдя из Саксонии, направился к границам России, чтоб нанести удар сво­ему последнему противнику. В этих условиях и произошла изме­на Мазепы.

           До сих пор исследователи пытаются уточнить, когда же Ма­зепа изменил: в 1706 г., когда русские полки были блокированы в Гродно, а потом ожидали немедленного марша Карла XII на Волынь и на Киев; в 1707 г., когда после капитуляции Августа II в Жолкве обсуждались планы ведения военных действий в Литве [85] и на Украине; либо в 1708 г., когда после неудачи под Добрым Карл XII повернул на Украину.

           Чтобы ответить на вопрос, когда изменил гетман, нужно по­пытаться понять, почему он изменил. По мнению В.А. Смолия, «о причинах перехода (Смолий избегает термина “измена”. - Г.С.) Ивана Мазепы на сторону шведского короля вряд ли можно говорить однозначно». Тем не менее, на первое место он ставит “общественные и моральные позиции гетмана”, его воззрения, и уже затем изменения в европейской ситуации, когда военная фортуна все более склонялась к Карлу XII. Эти же причины вы­двигает на первый план М.С. Грушевский[66].

           Что касается “общественных и моральных позиций”, то их можно просто исключить из причин измены гетмана по причине отсутствия таковых качеств в характере и сознании Мазепы. Единственной причиной измены было желание сохранить свою власть на Украине и личное благополучие. Ради этого Мазепа не смог трезво оценить “изменения в европейской ситуации”, приняв временные военные успехи Карла XII за постоянно действующий фактор. Он не смог даже правильно оценить соотношение сил Рос­сии и Швеции, хотя после сражения под Добрым (и особенно под Лесной) усомниться в звезде Карла XII были все основания.

           Я полагаю, что Мазепа по своей человеческой сущности был всегда готов к измене и предавал своих покровителей немедлен­но, как только чувствовал, что фортуна отворачивается от них. Петру он изменил уже в середине октября 1705 г., когда к нему в лагерь под Замостье прибыл первый посланец от ставленника Швеции Станислава Лещинского иезуит Франтишек Вольский с предложением перейти на сторону Карла XII. Мазепа арестовал и якобы пытал Вольского, расспросные речи его отослал Петру, самого же иезуита задержал у себя под предлогом, что его в пути могут отбить[67]. Объяснение более чем странное: для благополуч­ной доставки достаточно было дать соответствующий конвой. Скорее всего, Мазепа оставил его в своем стане для каких-то сво­их целей. Полтора года спустя, в июле 1708 г., когда уже вовсю шли переговоры Мазепы и Лещинского, Вольский все еще был при гет­мане, и Мазепа отказывался отпустить его назад, объясняя литов­скому гетману Синявскому, что “он достоин виселицы”[68].

           С марта 1706 г. начинается переписка Мазепы с княгиней Ан­ной Дольской, склонявшей его к переходу на сторону Швеции. Сподвижник Мазепы, генеральный писарь Филипп Орлик прямо считал, что именно с этого времени гетман стал готовить измену Петру: “...княгиня Дольская прелестями своими ему оную выпер­свадовала, о том сам един Бог весть. Однако от большой части разсуждаю, что тая прелестница мела его обязуметь”[69].

           [86] Итак, переговоры с Лещинским Мазепа вел, вероятно, с осе­ни 1705 г. и несомненно с марта 1706 г., а продолжались они до ноября 1708 г. Сейчас в работах не только украинских историков, но и у Т.Г. Яковлевой Мазепа именуется не иначе как великим политическим деятелем, искусным дипломатом. Каковы же ока­зались итоги переговоров этого “дипломата”?

           В инструкции Ф. Вольскому и в письмах княгини Дольской содержатся лишь самые общие обещания “всяких вольностей” и военной помощи от Карла XII. Инструкция С. Лещинского иезу­иту Вольскому предлагала обещать “всякую вольность, которая ему от маестата и Речи Посполитой дана будет, освобождение из-под владения тиранского, впоследи награждение, какое сам се­бе желать будет”. Вольский обещал “столько войска, сколько будет потребно господину Мазепе” и просил гетмана “подать способы, которые ему для интересу Речи Посполитой, короля и себя самого полезны быти покажутся”[70]. Понятно, что это были весьма предварительные и туманные обещания.

           В мае 1706 г. в очередном письме от Анны Дольской переда­валась сплетня о том, что А.Д. Меншиков сам намерен стать украинским гетманом, Дольская писала, что Карл XII лично га­рантирует вооруженную помощь Мазепе. Т.Г. Яковлева охотно верит, в угоду своей концепции, этой сплетне о гетманских пла­нах Меншикова[71].

           Сам Карл XII до отправления в поход к границам России во­обще отказывался устанавливать какие-либо контакты с Мазе­пой. Лишь в начале 1708 г. был заключен союз Карла XII, С. Ле­щинского и Мазепы. Что касается взаимоотношений Украины и Швеции - они касались только военных вопросов, политические вопросы не рассматривались[72].

           Да и договора со Станиславом Лещинским тоже не было. Про­сто Мазепа на протяжении 1707 и 1708 гг. предлагал в письмах к Лещинскому принять Украину “как наследие свое”[73]. Кроме того, Мазепе был направлен королевский привелей (не договор!) и ча­стные письма канцлера Яблоновского и подканцлера литовского Щуки, согласившихся принять Украину под власть польского ко­роля на правах Великого Княжества Литовского, а Мазепа полу­чал в личное владение Витебское и Полоцкое княжение[74].

           Расценивать эти личные письма и “привелей”, данный персо­нально Мазепе, как договор, конечно же, нельзя, хотя дело шло к этому, но слишком медленно.

           Таким образом, этот “великий политик” за три года перего­воров так и не подготовил свой переход к Карлу XII ни в воен­ном, ни в политическом отношении. Обеспечив только свои лич­ные интересы, он 25 октября 1708 г. соединился с Карлом XII, [87] приведя с собой часть казацкой старшины и около 3000 казаков, в основном кампанейских полков. Впрочем, в современной укра­инской историографии принято акт измены называть “восстани­ем Мазепы”[75]. Между тем, восстания на Украине начались против Мазепы после его измены.

           Авантюризм и мелкое интриганство Мазепы отчетливо вид­ны в последней его измене - на этот раз Карлу XII. Не прошло и месяца после присоединения гетмана к шведскому королю, как в конце ноября 1708 г. в ставку русской армии в Сорочинцах при­был посланец предателя, миргородский полковник Данило Апо­стол с просьбой гетмана о прощении и обещанием захватить в плен и выдать царю Карла XII и его главных военачальников[76]. Впрочем, в эти же дни Мазепа пишет верноподданнические пись­ма С. Лещинскому и составляет от имени Карла XII манифест к украинскому народу, в котором шведский король призывает под­ниматься против угнетателя-царя, изгонять русские войска и снабжать провиантом шведов. За все это король обещал свою благосклонность и защиту[77].

 

           [87-90] СНОСКИ оригинального текста

 

ОБСУЖДЕНИЕ ДОКЛАДА

           Ю.А. Тихонов. Какие имеются вопросы к докладчику?

           А.И. Аксенов. Геннадий Александрович, можно ли утвер­ждать, что именно личностный фактор сыграл отрицательную роль в становлении украинского государства, или, может быть, у него вообще не было альтернативы ввиду объективных внешне­политических факторов?

           Г.А. Санин. Что касается личностного фактора в установле­нии украинской государственности, я, может быть, сейчас сделал акцент на этом, ибо говорил именно о личности Хмельницкого и Мазепы. А вообще и в докладе на конференции[**] мы с Н.М. Ро­гожиным говорили о том, что решение о воссоединении было объективным и неизбежным шагом, направленным на защиту украинской государственности, что здесь объективное развитие событий сыграло решающую роль, конечно, плюс личный фак­тор Хмельницкого.

           Я. Гросул. Я согласен, что Мазепа - это индивидуально­психологический тип. А вот как быть с мазепинством? Почему оно возрождалось несколько раз, в том числе в конце XX в. Это первый вопрос.

           И второе. У Богдана Хмельницкого была очень сильная ко­манда преданных сторонников, которые самоотверженно сража­лись в течение многих лет.

           Команда Мазепы. Вы упоминали Филиппа Орлика, Даниила Апостола. Команда как таковая, что она из себя представляла?

           Г.А. Санин. Чем был вызван расцвет “мазепинства” в конце XIX столетия?

           Я бы сказал не “расцвет мазепинства”, а расцвет идеи украин­ской культурно-национальной автономии.

           В.Я. Гросул. Я имею в виду не XIX, а XX столетие.

           Г.А. Санин. XX столетие? Мое мнение здесь такое.

           Во-первых, здесь сработал закон маятника. На протяжении 50-х-60-х, до 80-х годов не давали возможности украинским исто­рикам заниматься теми социально-политическими событиями, [91] которые произошли на Украине после воссоединения. А теперь, когда дали возможность изучать их, отпустили маятник, этот ма­ятник резко пошел в другую сторону - известный перехлест. Но пора уже ему качаться с нормальной амплитудой. Главное, чтобы он только не остановился посередине, не замер. Тогда это будет совсем плохо, это был бы конец науке. Здесь сказывается личностный момент.

           Кроме того, сказалось западное влияние, западный нажим на украинских историков, многие из которых стажировались на за­паде, например в Гарвардском университете, а книга того же Т. Чухлиба вышла не только в Киеве, но и в Нью-Йорке.

           Поскольку зашла речь об историографии, я бы хотел отме­тить очень интересное наблюдение историка Ореста Субтельно­го - канадца украинского происхождения. Он предлагает рассма­тривать Мазепу и появление мазепинцев в XVIII в. как следствие той политической борьбы, которая проходила по всей Европе, когда имел место необыкновенный синхронный всплеск револю­ционных выступлений народов (отмеченный еще Б.Ф. Поршне­вым. - Г.С.) в годы Тридцатилетней войны и после нее. Субтель­ный говорит о том, что первой осознала необходимость борьбы за национальную самобытность украинская элита. По-моему, на рубеже XVII и XVIII вв., в годы Мазепы шел процесс противопо­ложный. Украинская элита уже отказывалась от борьбы за наци­ональную самобытность. Но это одна из наиболее сдержанных оценок, попытка Субтельного дать объективную, хотя и спор­ную, оценку политики Мазепы.

           Была ли команда у Мазепы? - Нет не было. Это показывает, насколько он был не подготовлен и не умел действовать полити­чески. Ведь Хмельницкий накануне восстания создал свою ко­манду. Его эмиссары загодя были отправлены в разные области Украины и готовили восстание. Я в своей статье рассматриваю, как постепенно Мазепа пытался создать свою команду. Но он бо­ялся старшины. Того же самого Филиппа Орлика он около года водил за нос, прежде чем открыто сказал, что он готовит измену. Как Мазепа пытался создать свою команду? Вот известный эпи­зод, который произошел в 1706 г. в Киеве. Как раз тогда Менши­ков и Петр прибыли в город для строительства укреплений. Тогда они ожидали удара Карла XII из Гродно на Волынь.

           И вот Меншиков в Киеве в крепком подпитии стал говорить Мазепе, что “надо было всех твоих старшин перебить”. “Это вра­ги наши”, - говорил Меншиков. “Давай-ка убери их, и мы с тобой поговорим об этом”. Мазепа махнул рукой, сказал: “Ничего. Пусть сидят. Ничего не услышат”. А те услышали. Мазепа пони­мал, что они слышали, как Меншиков стал говорить, что надо [92] было бы этих врагов “к ногтю”. Когда Меншиков отбыл с пира, Мазепа сказал: “Ну вот, слышали сами, что хотят русские? И вот такое, - говорил Мазепа, - я слышу каждый день”.

           Вот такие реплики он бросал. И я проследил, он не пресекал такие разговоры, а поощрял их. Он поощрял жалобы полковни­ков на притеснение, на то, что у казаков где-то лошадей отобра­ли, где-то поставили на черные работы и т.д. Он все это раздувал, но открыто боялся говорить о заговоре. Почему? Потому что, изменив и готовя измену, он на всякий случай сохранял возмож­ность возврата к Петру, что видно из эпизода с Даниилом Апо­столом, который передал письмо гетмана Петру с обещанием за­хватить Карла XII. Я тоже вслед за Н.И. Костомаровым склонен считать, что это было последней изменой, и это была характер­ная для Мазепы попытка - быть и там, и там.

           Ю.А. Тихонов. Каково Ваше мнение, Мазепа знал о настрое­нии части украинской шляхты, которой нравились больше поль­ские порядки нежели русские? Или он одиночка?

           Г.А. Санин. Во-первых, я считаю, что левобережная шляхта к Польше особенно не тянулась. Мазепу поддержали трое или четверо из генеральных старшин, а остальные все перешли к Петру.

           Знал ли Мазепа об этих настроениях? По тем документам и по тем работам, которые мне пришлось видеть, у меня сложилось впечатление, что он особенно этими настроениями не интересо­вался. Его интересовала его личная судьба.

           В.М. Хевролина. Скажите четко, в чем заключаются личные интересы Мазепы?

           Г.А. Санин. Дело в том, что в сохранившихся документах о контактах гетмана с врагами России, Мазепа ни свои личные ин­тересы, ни интересы Украины не формулировал. Никаких офи­циальных договоров Мазепы с Лещинским, или тем более с Кар­лом XII не существовало. Были только привилеи С. Лещинского И. Мазепе о его владениях и статусе. Здесь я больше стою на точ­ке зрения Н.И. Костомарова, что желания Мазепы состояли в том, чтобы получить себе могилевское и полоцкое княжение. Судьба Украины его не интересовала.

           Ю.А. Тихонов. Вы сказали, что маятник качнулся. Но это от­носится и к профессиональной академической украинской исто­риографии, потому что вы назвали Яковлеву и еще одного исто­рика, или все-таки в основном украинские историки и сейчас под­ходят довольно взвешенно и пытаются объективно оценить и Хмельницкого, и Мазепу?

           Г.А. Санин. Что касается объективной оценки Хмельницко­го, то, по-моему, здесь между российскими и украинскими исто[93]риками принципиальных разногласий нет. Что касается Мазепы, то я назвал фамилии его апологетов. Можно этот список расши­рить. Украинские историки декларируют объективный и взве­шенный подход к деятельности Мазепы - нужно-де отметить и положительные, и отрицательные стороны правления Мазепы, что ему удалось, что ему не удалось. Я считаю, что в оценке по­литической деятельности такой личности, как Мазепа, в объек­тивной оценке его личности, нужно исходить из того, что для него не существовало каких-то других мотивов, кроме мотивов лично­го его интереса и личной его борьбы за власть. Тезис о патрио­тизме Мазепы просто не имеет права на существование. Он осно­ван только на словах самого гетмана перед старшиной, на его универсалах к народу, написанных после измены, и на его песнях о бедах Украины. Реальные дела противоречат этим словам. Я еще раз подчеркиваю, что я против подобного подхода, я сто­ронник достаточно политизированной оценки личности Мазепы, я считаю такую оценку единственно объективной.

           Ю.А. Тихонов. В чем политизированность?

           Г.А. Санин. Политизированность в том, что он беспринцип­ный изменник, действующий только в своих личных интересах.

           Ю.А. Тихонов. Нужно его квалифицировать как изменника?

           Г.А. Санин. Да, нужно его квалифицировать как изменника. И вот что еще, вероятно, надо было бы сказать, что в оценке ре­зультативности действий Мазепы и украинские, и российские ис­торики в общем однозначны и дают отрицательную оценку. Ска­жем, тот же М.С. Грушевский считает, что хотя Мазепа пытался бороться за независимую Украину, за высокие идеалы, за свобод­ную Украину, тем не менее на ход Северной войны измена Мазе­пы не оказала почти никакого влияния. Той же позиции придер­живаются и Н.И. Костомаров, и Т.Г. Яковлева. Чухлиб избегает давать свою оценку.

           Мне не хватает в полной мере историографического матери­ала, потому что мы оторваны сейчас от Украины. Я использовал все последние работы, имеющиеся в московских библиотеках, но у нас лишь совершеннейшие крохи и работы, в лучшем случае вышедшие до начала 1990-х годов.

           Поэтому я надеюсь, что поездка на Украину обогатит мой ис­ториографический багаж и, возможно, проявятся новые оттенки и нюансы в историографии.

           Ю.А. Тихонов. Перейдем к выступлениям.

           А.В. Виноградов. Я хотел сделать одну ремарку.

           Докладчик очень хорошо говорил, что Богдан Хмельницкий вроде бы как рыцарь без страха и упрека. Я позволю себе усом­ниться в этой оценке.

           [94] Дело в том, что подходить к нему с такой точки зрения (при противопоставлении Мазепе), исключительно с моралистиче­ских позиций вряд ли целесообразно.

           Простой пример. Как известно, король, о верности Хмель­ницкого которому так хорошо говорилось в докладе, открыл Хмельницкому план крупномасштабной войны против Турции и Крыма. Этот план был личным секретом короля и чуть ли не стоил ему престола. Короля обвиняли даже в измене Речи Поспо­литой. Хмельницкий открыл этот план хану Ислам Гирею IV, предъявив документацию. Сделал это гетман для того, чтобы за­ключить союз с Крымом против Польши, который Хмельницко­му тогда был необходим (начиналась Освободительная война).

           Вопрос о том, в какой степени Хмельницкий информировал Москву о своих переговорах в Стокгольме, с Дьёрдем Ракоци, на­конец, с той же самой Варшавой, до сих пор в исторической ли­тературе остается открытым.

           Докладчик считает, что Хмельницкий информировал доста­точно подробно. А у меня этот вопрос вызывает очень большие сомнения. Я считаю, что Хмельницкий здесь играл в свою игру, у него были собственные цели и интересы,

           И тот факт, что они во многом совпадали с объективными надеждами украинского народа, тот факт, что это было серьез­ное движение в сторону (осторожно скажем) союза с Москвой, это не установленный факт для истории.

           Конечно, как личность Хмельницкий намного превосходит Выговского, Брюховецкого, да кого угодно. Но тем не менее, ес­ли мы внимательно посмотрим на всех украинских гетманов, то мы увидим, что в их политике есть определенная лживость, тен­денция к политическому маневру, стремление сидеть одновре­менно на нескольких стульях, и конец большинства из этих пер­сонажей, этих гетманов известен, за исключением Хмельницко­го... Хотя у меня есть мысль о том, что Хмельницкий вовремя умер, участь его могла стать достаточно незавидной. Это мое личное мнение.

           Мы с вами за деревьями не видим леса и не решаемся отве­тить на основной вопрос: А было ли вообще возможно Украин­ское государство в какой-либо форме и почему оно потерпело крах? И смотреть мы на это должны не с точки зрения личност­ной оценки Мазепы, Выговского, Брюховского, а несколько с другой стороны. Может быть, нам стоит посмотреть таким обра­зом: есть незаурядные политики, есть мелкотравчатые интрига­ны, есть человек средних способностей, но финал практически у всех руководителей Украины почему-то один и тот же. Ну поче­му? Почему вся их политика потерпела в конечном итоге крах и [95] привела к очень серьезным недоразумениям? Почему самые ус­пешные периоды их деятельности связаны с периодом, когда они идут в фарватере Москвы и выполняют ее указания? Поэтому я предлагаю посмотреть на события с такой точки зрения.

           Ю.А. Тихонов. Мне представляется, что мы заслушали док­лад очень интересный, в некоторой степени эмоциональный, и докладчик сразу же заявил, на чьей он стороне при сопоставле­нии двух гетманов, и, наверное, в итогах, принципиальных оцен­ках и Хмельницкого, и Мазепы докладчик прав. На что хотелось бы обратить внимание?

           В основном уклон был на внешнеполитический фактор, на ситуацию внешнеполитическую. А она действительно была очень сложной - настолько сложной, что запутаться легко даже историкам по прошествии стольких лет. Но стоило бы больше обратить внимания на внутриполитическую обстановку. Мне представляется, что гетман не может быть не связан с украин­ской старшиной, со шляхтой, т.е. с теми, на кого он прежде всего и опирался, через верхушку городов с высшим духовенством. Вот три слоя, которые в известной степени могли формировать гет­манскую политику.

           Может быть, я не прав, но, возможно, хотя бы на Левобереж­ной Украине к середине XVII в. сложилась такая обстановка, что шляхта не могла не сочувствовать устремлениям Хмельницкого против Польши, хотя этот курс тоже таил в себе очень много опасностей. Еще вопрос, кто больший враг украинского населе­ния - Польша или Крымское ханство. Хмельницкий вынужден был пойти на союз с ханом. Наверное, здесь говорить об абсо­лютной правильности этого хода не следует. Во всяком случае, стремление формирующейся, новой украинской старшины и шляхты совпадает со стремлением высшего православного духо­венства украинских городов. Здесь Хмельницкому было, наверное, легче, потому что ему была обеспечена поддержка значительной части украинского населения. В начале XVIII в. складывается иная ситуация. За полвека украинское население почувствовало жесткую руку русских воевод, чиновников, и у части казацкой старшины могло проснуться, может быть, подспудное и не очень отчетливое стремление не подпасть снова под власть Польши, но заполучить польские порядки и права польской шляхты, кото­рые не могли их не привлекать.

           Мы здесь совершенно не коснулись дела Кочубея. Оно ведь тоже показательно.

           Если говорить объективно, к измене Мазепу, конечно, под­толкнула абсолютно нелепая позиция Петра и его окружения, которые отдали Кочубея на растерзание тому, на кого он жало[96]вался. Тут оригинальности нет, но все-таки Палию, отправив в Сибирь, сохранили жизнь. Могли бы и Кочубея тоже в Сибирь отправить и признать снова после измены Мазепы. Здесь о даль­новидности Петра вряд ли можно говорить. Н.И. Павленко писал и в разговоре со мной сказал, что даже следственной комиссии не было создано и не учинено расследование по доносу Кочубея. Ре­шили: нет, он враг России, а Мазепа - друг и союзник. Тут толь­ко руками можно развести.

           Поэтому мне кажется, что сложность внешнеполитической обстановки была и у Хмельницкого, и у Мазепы. Но Хмельниц­кий как-то сумел разобраться и взять правильный курс, а вот этот деятель запутался настолько, что уже уверовал, что Карл XII непобедим, хотя целый ряд обстоятельств, конечно, го­ворил о другом, о том, что российская армия и флот усиливались на глазах, улучшалось их военное искусство и т.д. И тут он запу­тался, как и целый ряд политиков XX в., чем вверг себя и свое ок­ружение в такое положение, что не знал, как из этого выбраться.

           Здесь поднимался очень важный вопрос - процесс становле­ния украинской государственности.

           Может быть, я не оригинален, но возможно, что действия Мазепы отрицательно повлияли на этот процесс, в том смысле, что в результате перехода Мазепы у формирующейся тогда рос­сийской бюрократии за редким исключением возникло и усили­валось недоверие к украинской шляхте, к украинским гетманам. И это привело к ликвидации Гетманской Украины.

           В целом доклад очень интересный и вызывает большие раз­думия.

           Г.А. Санин. Я благодарен выступавшим и задававшим вопро­сы. Я обязательно буду их обдумывать.

           Да, я согласен, что в моем изложении сейчас Богдан Хмель­ницкий получился рыцарем без страха и упрека.

           Но я объясняю это задачей, которая передо мной стояла: со­поставить именно личные качества Зиновия-Богдана Михайло­вича Хмельницкого и Ивана Степановича Мазепы. И невольно получалось так, что я несколько приподнял личные качества Хмельницкого и противопоставил их личным качествам Ивана Степановича Мазепы.

           Я хотел выбрать те моменты в поведении и в политике Хмельницкого, которые мне представляются ведущими, главны­ми моментами. Да, конечно, он выдал планы похода Владисла­ва IV на Крым и Турцию, и благодаря этому гетману удалось за­ключить союз против Речи Посполитой с ханом Ислам-Гиреем. Впрочем, может быть, и не совсем благодаря этому. У Ислам-Ги­рея были планы создания своего независимого государства в [97] Крыму и возможного овладения Украиной, и ему нужен был союз с Хмельницким для ослабления Польши, но это уже другая тема.

           Конечно, Хмельницкий как политик вынужден был прибе­гать к лавированию. Это несомненно. Ряд историков утвержда­ют, что еще неизвестно, как бы себя повел Хмельницкий, пожи­ви он дольше. Это, конечно, намек на отношения Хмельницкого со Швецией. Еще в работах Г.Ф. Карпова в XIX в. утверждалось, что Хмельницкий примерно с 1655 г. готовился передать Украи­ну под протекторат Швеции. Но это только предположение, а конкретные документы утверждают обратное: Хмельницкий не ставил своей целью отказ от подданства России, и доказывают это, во-первых, инструкции шведским дипломатам, где ясно и четко говорилось чтобы они даже и не пробовали поднимать пе­ред Хмельницким вопрос о переходе Украины под протекторат шведов. Наоборот, Швеция хотела через Хмельницкого ускорить заключение русско-шведского союза против Речи Посполитой и вести совместную войну России и Швеции. Документы доказыва­ют, что Хмельницкий действительно информировал Москву о ходе своих переговоров с трансильванским князем Дьёрдем II Ра­коци достаточно полно.

           Основной вопрос в том, была ли возможна украинская госу­дарственность и почему она потерпела крах. Это традиционный вопрос, сейчас он исследуется в историографии.

           Что касается поддержки населения и поддержки старшины. Мне представляется, что все-таки такой поддержки у Мазепы не было. Поддержки населения не было по вполне понятным причи­нам: из-за его социальной политики. В тексте я показываю соци­альную и внутреннюю политику гетмана, направленную на уси­ление феодальных порядков на Украине и нобилитацию казац­кой старшины.

           Что касается старшины, то она тоже была недовольна пози­цией Мазепы главным образом из-за его тенденции к авторитар­ной власти. К тому же казацкая старшина была уже достаточно тесно связана с Россией, да и опасалась поднимавшегося на Укра­ине народного движения против шведов и Мазепы. Но тем не менее, старшина с определенной симпатией выслушивала анти­московские выступления гетмана.

           Упрек в том, что я не коснулся дела Кочубея. Конечно, надо было бы сказать, что то, что Петр отдал Кочубея на растерзание, свидетельствует о его недальновидности и излишней доверчи­вости.

           И в связи с этим - еще один эпизод. Украинские историки - Грушевский, Чухлиб, Смолий, а с ними и Яковлева - дружно зая­вляют, что одной из причин измены Мазепы было то, что Петр [98] заявил Мазепе, будто он не будет оказывать гетману никакой во­енной помощи в 1707 г. И якобы по этой причине Мазепа изменил.

           Но это опять традиционный перегиб. Ситуация во время лю­бой войны, как говорится, “штатная”. Командиры на всякий слу­чай требуют себе больше войск. И главнокомандующий резко и жестко отвечает: “Обходитесь своими силами! Мне они нужны в другом месте”. Это совершенно традиционная позиция, и усмат­ривать в этих словах нежелание Петра оборонять Украину про­сто нелепо. К тому же Петр в 1707-1708 гг. много сделал для уси­ления обороны Украины.

           Вот все, на что я хотел возразить.