Труды Института российской истории. Выпуск 4 / Российская академия наук, Институт российской истории; отв. ред. А.Н.Сахаров. М.: Наука, 2004. 311 с. 19,5 п.л. 20 уч.-изд.л. 510 экз.

Некоторые дискуссионные вопросы изучения ВПК СССР

Автор
Быстрова Ирина Владимировна
Bystrova I.V.

Аннотация

Ключевые слова

Шкала времени – век
XX

Библиографическое описание:
Быстрова И.В. Некоторые дискуссионные вопросы изучения ВПК СССР // Труды Института российской истории. Вып. 4 / Российская академия наук, Институт российской истории; отв. ред. А.Н.Сахаров. М., 2004. С. 221-239.

Текст статьи

 

[221]

И.В. Быстрова

 

НЕКОТОРЫЕ ДИСКУССИОННЫЕ ВОПРОСЫ ИЗУЧЕНИЯ ВПК СССР[*]

 

           Термин “военно-промышленный комплекс” был впервые употреблен американским президентом Д. Эйзенхауэром в его “прощальном обращении к нации” в 1961 г. Под ВПК понима­лось сложившееся в течение Второй мировой войны и полутора десятилетий холодной войны “сращивание громадного военного истэблишмента (военной верхушки. - И.Б.) с обширной индуст­рией вооружений”. Экономическое, политическое и даже духов­ное влияние этого могущественного лобби ощущалось, по выра­жению президента, “в каждом городе, в каждом законодатель­ном собрании штата, на каждом посту в Федеральном правитель­стве”[1].

           Изучение проблем военно-промышленного комплекса нача­лось в применении к его западным вариантам в зарубежной со­циологии и политологии в 60-70-е годы. Основой для формиро­вания концепции ВПК стали теории властной элиты, постиндуст­риального общества. В различных вариантах концепции ВПК по­следний определяли и как правящий класс, и властную элиту, и бюрократию, и лобби, включавшее в свой состав широкие слои американского общества, заинтересованные в эскалации гонки вооружений и политики холодной войны[2].

           В целом в западной трактовке под ВПК понималось “совпа­дение военных и экономических интересов в преследовании об­щих целей, в ущерб обществу в целом”[3], т.е. акцентировался не­гативный аспект этого явления.

           В советской историографии считалось, что ВПК существовал только в капиталистических странах. В 70-80-е годы в СССР вы­шло немало работ по истории военно-промышленных комплек­сов США, Германии, Великобритании и других стран НАТО[4]. В большинстве работ советских историков ВПК представлялся наиболее агрессивной частью политической элиты, или правяще­го класса капиталистических стран. ВПК рассматривался и как [222] разновидность государственно-монополистического капитализ­ма с такой присущей ему характерной чертой, как милитаризм. По сути эти трактовки мало отличались от оценок западных ис­следователей. Один из известных советских американистов Р.Г. Богданов определял ВПК как “союз гражданско-военной бюрократической группы и бизнеса, процветающего за счет под­готовки к войне”[5].

           В отечественной историографии эпохи холодной войны ВПК СССР вообще не являлся предметом исследования. Западные же авторы и в эти годы занимались изучением советского варианта ВПК (здесь следует отметить работы В. Аспатуряна, М. Агур­ского, X. Адомайта[6]). Большинство из них отмечали различия между политической системой США, относительно открытой для воздействия на нее извне со стороны как гражданских, так и военных интересов, и закрытой советской политической систе­мой, из которой исключены гражданские интересы[7]. Этим опре­делялся, по их мнению, относительно больший вес ВПК в совет­ской политической системе по сравнению с американской. В наиболее крайней форме СССР вообще отождествлялся с ВПК. Однако эта точка зрения была в целом отвергнута большинст­вом исследователей[8].

           Основная линия теоретических дискуссий по проблемам со­ветского ВПК проходила, как и в случае с американским вариан­том, вокруг вопроса о степени единства и автономности ВПК как социально-политической группы и уровня его реального влияния на принятие политических решений в области развития вооруже­ний. Вопрос ставился так: действовали ли военные, партийно-по­литические лидеры и руководители оборонной промышленности как единое целое или как отдельные “актеры” (действующие ли­ца) в советской политической системе. Многие современные за­падные авторы считают, что по крайней мере на раннем этапе развития ВПК - в довоенные годы противоречия между группа­ми превалировали над единством и каждая из групп (прежде все­го военные и промышленники) действовала более или менее са­мостоятельно. Важным направлением в историографии стало изучение роли различных социально-политических групп, свя­занных с обеспечением безопасности страны, в процессе приня­тия решений по развитию вооружений и их реализации[9].

           Очередное обострение “военно-гражданских” отношений имело место при Н.С. Хрущеве, на этот раз по линии противоре­чий между партийным руководством и военными (это было свя­зано, в частности, со стремлением Хрущева сократить “традици­онные” вооруженные силы во имя развития ракетно-ядерных [223] вооружений). Проблема “военно-гражданских отношений” (при этом под “военным” понимается чисто профессионально военная сфера, а под “гражданским” - политическое руководство, интере­сы руководителей оборонной промышленности) традиционно яв­лялась предметом приоритетного изучения западных авторов.

           Большинство этих авторов отдавало приоритет в деле разви­тия вооружений партийному руководству и бюрократическим структурам. Однако в ряде работ изучалась роль военных и про­мышленных руководителей в процессе принятия и реализации решений по вопросам безопасности. Общим местом такого рода исследований явился тезис об отстранении военных от власти в СССР партийным руководством страны, которое пребывало в постоянном страхе перед “военным заговором”. Все эти противо­речия, безусловно, являлись элементом функционирования ВПК как части политической системы СССР через систему диалекти­ческих противоречий. О том же, что в целом с начала 60-х до се­редины 80-х годов единство интересов различных групп внутри ВПК стало доминировать над противоречиями, свидетельствовал довольно устойчивый курс на развитие оборонных программ, рост военных расходов в годы холодной войны (несмотря на не­которые периодические отступления в сторону “разрядки”).

           Важнейшим направлением в историографии советского ВПК последних двух десятилетий стало “экономическое” направление, занимавшееся изучением хозяйственной деятельности отраслей, предприятий, институтов оборонной промышленности, экономи­ческой политики советского государства в этой области. В соот­ветствии с различиями в трактовке предмета своих исследований авторы использовали термины “оборонная промышленность”, “оборонно-промышленный комплекс”, “военная промышлен­ность” и т.д.[10]

           В 80-е годы на Западе появились труды по развитию военно­экономического потенциала СССР, основанные на данных запад­ной статистики, американских разведслужб и специальных ин­ститутов (как, например, Стокгольмский институт изучения про­блем мира - SIPRI, Лондонский институт международных страте­гических исследований - IISS). В этом ряду можно отметить ка­питальные монографии Д. Холловэя и П. Элмквиста, где наряду с экономико-технической стороной развития ВПК затрагивались и вопросы взаимоотношений между различными его сегментами в процессе принятия решений и управления военно-промышлен­ной сферой[11]. Следует выделить также научно-техническое на­правление, в рамках которого многие исследователи занимались проблемами применения научно-технических достижений в воен[224]ной сфере, сравнением научно-технических потенциалов СССР и Запада, вопросами военного соревнования, заимствования совет­ской стороной образцов зарубежной военной техники и т.д.[12]

           В последние годы в зарубежной и отечественной историко­политологической литературе высказывался широкий спектр су­ждений о роли военно-стратегического фактора в международ­ных отношениях в годы холодной войны. Оформилось новое на­правление в историографии: изучение истории холодной войны как комплекса диалектических взаимосвязей между внутренней и внешней политикой вовлеченных в нее стран, в частности СССР. Во второй половине 90-х годов появился целый ряд коллектив­ных монографий, написанных в этом ключе[13]. В них нашли осве­щение такие аспекты развития отечественного ВПК, как военно­экономическая политика сталинского руководства, взаимоотно­шения между властью и руководством “оборонки”, между воору­женными силами и военно-политическим руководством, отдель­ные вопросы развития военно-стратегического соревнования ме­жду СССР и США.

           С начала 90-х годов в России был снят запрет с изучения ис­тории отечественного ВПК. Первыми разработчиками ранее за­крытой тематики стали журналисты: сотни публикаций о мало­известных военно-технических проектах и их творцах увидели свет на страницах периодической печати (здесь прежде всего сле­дует отметить газеты “Красная звезда”, “Независимая газета”, журналы “Огонек”, “Знамя”, “Родина” и другие). Эти материалы, как правило, не носили научного характера и не всегда соответ­ствовали исторической действительности; однако именно они способствовали первому ознакомлению широкой российской об­щественности с ранее закрытой тематикой советского ВПК. Публицистический накал борьбы с кризисом в обществе приво­дил зачастую к стремлению представить советский ВПК в роли “социального монстра”, развивавшегося исключительно в ущерб социальному и техническому прогрессу. Политологическое изу­чение проблем советского ВПК привело к выдвижению понятия “ВПК” как суперструктуры в советском обществе, которая воз­никла как результат “срастания военной бюрократии с партаппа­ратом” и стала в конечном счете “диктовать политику партаппа­рату, государству и обществу”[14].

           Своего рода противовесом этому сверхкритическому подходу к ВПК СССР стали работы по истории различных военно-техни­ческих программ, где делался в основном упор на немалые дости­жения отечественного ВПК. Большинство из них было написано самими участниками создания оборонно-промышленных отрас[225]лей - выходцами из соответствующих министерств, которые по­лучили в силу ведомственной принадлежности доступ к закры­тым для исследователей “со стороны” архивным документам. Среди них необходимо особо выделить работы А.К. Круглова по истории создания атомной промышленности и руководящих ор­ганов отрасли[15], основанные на архивных документах и публика­циях Минсредмаша, воспоминаниях сотрудников этого ведомст­ва. Эти исследования, насыщенные цифровым материалом и спе­циальными техническими сведениями, биографическими данны­ми о руководителях и рядовых тружениках ВПК, стали своего рода источником для собственно профессионально-исторических исследований.

           Вплоть до последнего времени продолжают выходить десят­ки книг по истории различных видов вооруженных сил, военной техники, полигонов, написанные на базе ведомственных источни­ков (научно-справочного аппарата они, как правило, не содер­жат). Среди наиболее капитальных обобщающих трудов военно­технического направления необходимо выделить вышедшую в 1999 г. книгу “Советская военная мощь от Сталина до Горбаче­ва”[16]. Это фундаментальное издание содержит обширные сведе­ния о развитии основных отраслей ВПК СССР - о создании ядер­ных, ракетно-космических, радиоэлектронных вооружений, раз­витии военной авиации, вооружений Военно-Морского Флота и Сухопутных войск. В книгу входят также снабженные цифровы­ми данными разделы о планировании и финансировании совет­ской оборонной промышленности, о стратегическом соревнова­нии между СССР и США (с приведением сравнительных количе­ственных данных о военном потенциале СССР и стран НАТО, по классификациям вооружений обоих военно-политических бло­ков). Ценность издания заключается в его комплексном и сквоз­ном характере, обильном использовании количественных пока­зателей. К сожалению, не всегда ясны источники этих сведений: зачастую в сносках указываются все те же западные источники (ежегодники SIPRI и т.д.), в то время как в таком исследовании хотелось бы получить рассекреченные отечественные цифры и сопоставить их с зарубежными.

           Авторами являются выходцы из сферы самого ВПК, что придает этим изданиям, с одной стороны, профессионализм и информационную насыщенность, а с другой - некоторую огра­ниченность и предвзятость суждений. Многие из этих изданий носят парадно-юбилейный характер. На наш взгляд, эти недо­статки значительно снижают объективный характер таких работ.

           [226] Открытие в начале 90-х годов соответствующих фондов из государственных и бывших партийных архивов привело к появ­лению первых работ профессиональных историков по проблема­тике советского ВПК. Вышла книга по истории ВПК СССР рос­сийского историка Н.С. Симонова “Военно-промышленный ком­плекс СССР в 1920-1950-е годы”, монография И.В. Быстровой “Военно-промышленный комплекс СССР в годы холодной вой­ны”, переведена на русский язык книга шведского исследователя Л. Самуэльсона “Красный колосс. Становление военно-промыш­ленного комплекса СССР. 1921—1941”[17].

           Н.С. Симонов сосредоточился на изучении процессов станов­ления и развития отраслевой структуры и органов управления оборонной промышленностью СССР, динамики и темпов эконо­мического роста в период со второй половины 20-х по 50-е годы. Заслугой автора стало введение в научный оборот обширного комплекса ранее бывших секретными архивных документов ор­ганов хозяйственного руководства, оборонных министерств. Концептуально же Н.С. Симонов в основном остался в рамках “экономического” направления в историографии, отождествляя ВПК с совокупностью отраслей оборонной промышленности.

           Правда, в докторской диссертации (1999) Н.С. Симонов не­сколько скорректировал свою позицию, разграничив понятия “военная промышленность” (система “кадровых” военных заво­дов, сформировавшаяся в СССР в 20-30-е годы) и “военно-про­мышленный комплекс” («совокупность взаимосвязанных и взаи­мообусловленных, но относительно обособленных от своих “ро­довых отраслей”... видов общественного производства, предна­значенных советской правящей элитой для решения глобаль­ных... задач военно-политического, военно-технического и эко­номического противостояния Западу»)[18]. Таким образом, и в этом определении Симонов как бы отделяет правящую полити­ческую элиту СССР от ВПК, оставляя за последним сугубо эко­номические функции (хотя и признает, что ВПК формируется только в послевоенный период).

           Автор данного доклада и монографии о ВПК в годы холод­ной войны понимает под ВПК СССР систему взаимосвязей субъ­ектов экономической и социально-политической структуры со­ветского общества, связанных с обеспечением военной безопас­ности страны. Основы этой системы начали создаваться в СССР с конца 20-х годов, однако окончательно ВПК сформировался в годы холодной войны, на базе устойчивого роста военных расхо­дов. При этом экономическую, или материально-техническую составляющую ВПК можно охарактеризовать термином “обо[227]ронно-промышленный комплекс”, который включал в себя сово­купность предприятий и учреждений, научно-технических орга­низаций оборонных отраслей промышленности, органов управ­ления ими. Как социально-политическая структура, ВПК являл­ся неотъемлемой частью правящей элиты СССР, включая в себя компоненты партийно-государственного руководства, органы обеспечения внутренней и внешней безопасности, органы управ­ления оборонной промышленностью, руководящий состав воору­женных сил, научно-технические структуры, работавшие на ре­шение военных задач.

           Ряд современных российских исследователей (А.Н. Щерба, А.В. Лосик) пытаются расширить понятие “ВПК”, включая в не­го не только оборонные министерства, научные и опытно-конст­рукторские учреждения, занятые разработкой и производством военной продукции, но и “специальный административный аппа­рат, созданный государством для управления и контроля над во­енным производством”[19]. Они считают, то в данном качестве ВПК в основном сформировался уже к началу Великой Отечест­венной войны и при этом явился продуктом “высшей стадии раз­вития военного производства”. С последним утверждением мож­но согласиться, однако эта стадия, связанная с коренным перево­ротом в науке и технике, наступлением эры ракетно-ядерного оружия, очевидно, относится только к послевоенному периоду. Именно тогда объективные закономерности научно-техническо­го развития в совокупности со специфическими условиями холод­ной войны создали почву для тотального изменения военно-стра­тегических концепций, форсированного развития новейших воо­ружений. Только в этих условиях ВПК смог превратиться в ус­тойчивую и самодостаточную силу, оказывавшую усиливавшееся влияние на внутреннюю и внешнюю политику СССР, всю систе­му международных отношений.

           К числу значительных работ по истории ВПК СССР, напи­санных на базе отечественных архивов, следует отнести также книгу Л. Самуэльсона, где исследованы во взаимосвязи пробле­мы военного планирования и развития оборонной промышленно­сти в СССР в 20-30-е годы. Однако эта работа в целом остается в рамках “экономического” направления.

           Как положительный сдвиг в историографии последних лет можно оценить разграничение понятий “военно-промышленный комплекс” и “оборонно-промышленный комплекс”. Зарубежные и российские сторонники “экономического” направления, выпус­тившие в 2000 г. совместную книгу “Советский оборонно-про­мышленный комплекс от Сталина к Хрущеву”[20], рассмотрели во[228]прос о различиях в трактовках термина “ВПК” в западной и рос­сийской традициях. Возникший первоначально в английском ва­рианте термин подразумевал “коалицию интересов промышлен­ности с интересами оборонного ведомства и вооруженных сил”, при этом слова “военный” и “промышленный” имеют одинако­вый вес как прилагательные, определяющие понятие “комп­лекс”. При переводе на русский язык термин “ВПК” понимался в нескольких разных смыслах: не только в широком западном, но и как “более узкий комплекс военной (т.е. оборонной) промыш­ленности”, где прилагательное “военный” определяет “промыш­ленный”, но не “комплекс”. При обратном переводе такой вари­ант определения ВПК соответствовал понятию “оборонно-про­мышленный комплекс”[21].

           В целом авторы книги согласились с тем, что “оборонная промышленность, ее производственные и научно-технические единицы, ее рабочая сила и система управления, учреждения и руководители” составляли “оборонно-промышленный комплекс (ОПК) СССР” (именно так они определили свой предмет иссле­дования). В это определение, отличное от понятия “ВПК”, не включены профессионально военная сфера, партийно-политиче­ское руководство и ряд других компонентов. Вместе с тем в кни­ге показана роль в процессе разработки и производства вооруже­ний отдельных руководителей военного ведомства (М.Н. Туха­чевский), органов безопасности и их лидеров (Л.П. Берия и руко­водство НКВД), представлена история отдельных закрытых атомных объектов и городов, раскрыты технические аспекты со­здания ракетных вооружений.

           Некоторыми авторами предложены интересные теоретиче­ские подходы к определению сущности ОПК. В частности, в ста­тье Н. Лебиной о развитии послевоенной урановой промышлен­ности в Ленинграде (на примере ОКБ на Кировском заводе) со­держится оригинальный вывод о формировании специфической социальной группы внутри ОПК - “среднего класса” с более вы­соким уровнем материального обеспечения и особыми привиле­гиями. Кировское ОКБ рассматривается как ячейка новой орга­низации, для которой характерна тесная связь между научными и производственными единицами - своего рода прототип будущих научно-производственных объединений (НПО)[22].

           Следует отметить, что с середины 90-х годов термин “обо­ронно-промышленный комплекс” (ОПК) вошел в обиход и у ис­следователей современной российской “оборонки”. Под ОПК они понимают “составную часть военного потенциала России, предназначенную для разработки вооружений и военной техни[229]ки”, куда входят “промышленные предприятия общего и целево­го назначения, научно-исследовательские институты, КБ, испы­тательные полигоны и центры, другие организации”. Этот тер­мин, по мнению ряда авторов, позволяет избавиться от “полити­ческой ангажированности” термина “военно-промышленный комплекс” и более точно отражает экономическую составляю­щую военно-технической политики России[23].

           К широкому спектру оценок сущности советского ВПК мож­но отнести и “технократическое” ответвление, которое делает упор на особую роль представителей научно-технической эли­ты - ведущих ученых конструкторов военной техники - в струк­туре ВПК. Эта идея нашла отражение в ряде публикаций в пери­одической печати и научно-популярных изданиях, среди которых можно особо выделить капитальный труд журналиста Я.К. Голо­ванова о С.П. Королеве[24].

           Наиболее ярко эта мысль была выражена в воспоминаниях одного из конструкторов ракетной техники Б.Е. Чертока, кото­рый развил тезис о господстве в советском обществе своего рода технократии[25] в лице Советов главных конструкторов ракетно- космической техники во главе с С.П. Королевым, М.К. Янгелем, В.Н. Челомеем, В.П. Макеевым, М.Ф. Решетневым и другими, технократических структур в атомной промышленности (под ру­ководством И.В. Курчатова) и в радиолокационной отрасли (под руководством А.И. Берга, А.А. Расплетина, Г.В. Кисунько). Од­нако политического давления на власть технократическая элита не оказывала, что автор относит к традиционному неумению рус­ской интеллигенции “политически организовать самое себя”.

           Значительная, все возраставшая в годы холодной войны роль научно-технической составляющей советского оборонного ком­плекса привела к появлению в историографии термина “военно- научно-промышленный комплекс”. Автор этого понятия А.Б. Безбородов подчеркивал, что научно-техническая элита (институты Академии наук, сеть НИИ и ОКБ, работавших на оборонную тематику) являлась важнейшим компонентом более широкого понятия “оборонный комплекс”, куда входили помимо этого Министерство обороны и “государственная система управ­ления и обеспечения”. Однако, по нашему мнению, этот признак не являлся отличительным в сравнении с ВПК в странах Запада, где роль научно-технического компонента в годы холодной вой­ны также неуклонно возрастала, что определялось общими зако­номерностями послевоенной НТР. В этом отношении добавление понятия “научный” мало что меняет в понятии “военно-промыш- ленный комплекс”. В целом же автор одним из первых в отечест[230]венной историографии разрабатывал проблему влияния различ­ных властных структур на выработку и осуществление военно­технической политики в период с середины 50-х до середины 70-х годов, выдвинул тезис о НТР как разновидности военно-тех­нической революции в условиях холодной войны[26].

           Разграничение понятий представляется особенно важным, поскольку поможет историкам осуществить объективный анализ причин возникновения, этапов развития ВПК, установить перио­дизацию этого процесса. По мнению Н.С. Симонова, военная промышленность в виде специализированных “кадровых” воен­ных заводов под руководством Совета военной промышленности ВСНХ начала создаваться как обособленная отрасль с 1919 г., в условиях международной изоляции России, когда все вооружения должны были производиться внутри страны. Несмотря на неко­торое распыление оборонных предприятий по трестам в 20-е го­ды, основное их ядро оставалось в ведении административных ор­ганов государства. Индустриализация первых пятилеток создала основу для выделения оборонных отраслей в отдельный сектор народного хозяйства. Н.С. Симонов в своей монографии пред­метно показал, как шел процесс организационного обособления оборонной промышленности от базовых отраслей тяжелой инду­стрии во второй половине 30-х годов.

           Ряд российских и зарубежных исследователей (Н. Симонов, Р. Дэвис) считали отправной точкой в процессе милитаризации экономики и создания оборонного планирования период военной угрозы 1926-1927 гг., а реальный рост военных расходов относи­ли к началу 30-х годов. По мнению других исследователей (Л. Са­муэльсон), в 1926 г. политическим руководством страны было принято только принципиальное решение о необходимости соз­дания военной промышлености[27]. В результате дискуссии 1925-1927 гг. были заложены основы военно-промышленного планирования, которое оказалось разделенным между двумя ведомствами - военным (НКО, Генштаб РККА) и гражданским (сектор обороны Госплана).

           Л. Самуэльсон поднимает также более общий вопрос о сущ­ности милитаризации экономики и двух путях развития ВПК СССР в период его формирования - гражданском и военном. Гра­жданский путь он связывает с “американским вариантом”, в ко­тором доминировала промышленность двойного назначения, по преимуществу гражданская, которая должна была быть мобили­зована на военные нужды в годы войны. Как известно, в годы первой пятилетки в СССР не существовало отдельного плана развития вооруженных сил и оборонной промышленности, эти [231] показатели включались в общие планы развития промышленно­сти. В начале 30-х годов имело место в основном планирование в ключе общей подготовки к тотальной войне, а не реальная мили­таризация промышленного производства. По мнению шведского историка, милитаризация экономики началась только тогда, ко­гда под влиянием международной обстановки руководство СССР было вынуждено отказаться от “американского варианта”, по­шло по линии создания отдельного военного сектора в промыш­ленности и “мобилизационные задания превысили показатели мобилизации гражданской промышленности”. Это произошло только с началом третьей пятилетки, в 1938-1939 гг.[28]

           В предвоенные годы в основном оформилась структура обо­ронной промышленности и органов управления как вооруженны­ми силами, так и военной промышленностью (Военно-промыш­ленная комиссия, Экономический совет, Комитет обороны при СНК СССР). Пик милитаризации экономики и централизации управления (в лице Государственного Комитета Обороны), есте­ственно, пришелся на годы войны, когда, по данным Н.С. Симо­нова, предметы военного потребления составляли около 65-68% всей произведенной в СССР промышленной продукции[29].

           В отличие от межвоенных периодов предшествующих лет, после Второй мировой войны появилась новая тенденция к со­хранению высокого уровня военных расходов, что было связано с началом холодной войны. Международная обстановка не позво­лила СССР провести существенного сокращения военного потен­циала, а напротив, потребовала форсированного создания новых отраслей оборонной промышленности - атомной, ракетной, ра­диоэлектронной.

           В зависимости от различий в трактовке определения “ВПК” разные исследователи относят период завершения его форми­рования либо к кануну Второй мировой войны, либо к военно­му периоду, либо к послевоенным годам. Автор данного докла­да ограничивает завершающий этап создания ВПК первыми двумя послевоенными десятилетиями - 1945-1965 гг. К концу периода окончательно сформировалась структура ОПК, орга­нов управления вооруженными силами и оборонной промыш­ленностью по линии партийного контроля и государственного руководства. Представители военно-промышленных групп прочно вошли в состав высших органов власти СССР; укрепле­ние обороноспособности стало приоритетным направлением политики руководства СССР. После некоторых сокращений во­енного потенциала во второй половине 50-х годов и 60-е годы начался новый резкий рост военных программ, продолжавший[232]ся до достижения примерного паритета стратегических потен­циалов СССР и США в начале 70-х годов. После этого начался период частичной разрядки 70-х годов, сменившийся новым ро­стом производства вооружений, который продолжался до сере­дины 80-х годов.

           К концу 80-х годов предприятия советского оборонного ком­плекса производили 20-25% валового внутреннего продукта и потребляли большую часть ресурсов страны. В “оборонке” ока­зались сосредоточенными лучшие научно-технические разра­ботки и кадры: до ³/₄ всех научно-исследовательских и опытно­конструкторских работ (НИОКР) производились в сфере ВПК. Оборонные предприятия производили основную часть граждан­ской продукции. В 9-10 крупнейших центрах оборонного произ­водства проживали 7-8 млн работников и членов их семей. Вме­сте с тем приоритетное развитие оборонного сектора привело к чрезмерному разрастанию “непроизводительных” расходов на создание вооружений, в ущерб сфере потребления. Проблема влияния ВПК (милитаризации) на экономическое развитие и со­циальный прогресс в обществе по-прежнему является острой и дискуссионной.

           В целом за последние годы в отечественной историографии появилось много новых направлений исследования истории обо­ронной промышленности. В первой половине 90-х годов нача­лось изучение истории атомной программы в СССР - одной из самых закрытых сфер советского ВПК. С середины 90-х годов в России вышел ряд капитальных исторических трудов, где комп­лексно рассмотрены отдельные этапы создания первых ядерных объектов и центров, дискутировался вопрос о роли советской разведки в создании первой советской атомной бомбы[30]. Послед­няя дискуссия началась после появления в 1994 г. на Западе кни­ги воспоминаний бывшего руководителя советской атомной раз­ведки генерала КГБ П.А. Судоплатова (переиздана в России в 1996 г.[31]). Используя ряд оригинальных документов из советских архивов и собственные мемуары, генерал доказывал, что важ­нейшие стратегические сведения были получены советскими ор­ганами разведки, через посредство атомных агентов, от ведущих западных ученых-физиков, которые были готовы поделиться атомными секретами с СССР в целях создания равновесия сил в послевоенном мире. Многие ветераны советской атомной про­граммы и западные исследователи выступили против позиции Судоплатова, утверждая, что отечественные ученые были более самостоятельны в своих разработках[32]. Однако, каковы бы ни были разногласия по этой проблеме, в настоящее время боль[233]шинство специалистов признает, что разведка сыграла сущест­венную роль на начальном этапе осуществления советской атом­ной программы, в 1942-1946 гг., способствовала более быстрому решению проблемы создания ядерного оружия в СССР.

           Ведущими уральскими историками выдвинута концепция со­ветского атомного проекта как феномена мобилизационной эко­номики[33], предложена периодизация атомной программы СССР. Этими учеными активно разрабатывается идея об урановом про­екте как первой общенациональной программе в истории СССР, которая способствовала привлечению всех экономических и людских ресурсов, реализации внутренних резервов политиче­ской системы. Из опыта мобилизации экономики периода Вели­кой Отечественной войны был использован метод одновремен­ного ведения работ по всем направлениям атомной программы (поиск месторождений урановой руды и ее добыча, научно-иссле­довательские работы, изыскания новых технологических процес­сов и строительство предприятий).

           Можно в большой степени согласиться с утверждением этих исследователей о том, что атомная промышленность стала осно­вой ВПК СССР. Более того, ядерный комплекс находился на осо­бом положении даже внутри ВПК, для управления им применя­лись чрезвычайные методы, при известной трансформации об­щих для всего народного хозяйства принципов партийного руко­водства не только политической, но и хозяйственной жизнью.

           В целом при сохранении в первые послевоенные годы тради­ционной структуры управления рядом оборонных отраслей (нар­коматы/министерства вооружения, авиационной, судостроитель­ной промышленности, сельскохозяйственного машиностроения, транспортного машиностроения) для руководства новыми при­оритетными программами были созданы чрезвычайные органы управления при СНК (Совете министров): Специальный комитет и Первое Главное управление (по атомной проблеме), Комитет № 2 (по реактивной технике), Комитет № 3 (по радиолокации). Чрезвычайный мобилизационный и экспериментальный харак­тер этих программ вызвал необходимость концентрации ресур­сов различных ведомств в специальных надминистерских органах управления.

           И в дальнейшем атомный комплекс оставался на особом по­ложении в структуре ВПК СССР. 10 закрытых административно- территориальных образований (ЗАТО) ядерного комплекса при­обрели в 1954-1958 гг. статус закрытых городов Минсредмаша, находившихся вне компетенции местных партийно-государствен­ных органов. Это были своего рода “государства в государстве”, [234] со своими органами управления (ПГУ-Минсредмаш, особые ор­ганы правопорядка в закрытых городах).

           Дискуссионным в отечественной и зарубежной историогра­фии остаются также такие вопросы, как научно-технические за­имствования и их роль в развитии отечественной военной техни­ки, общие размеры и динамика военных расходов СССР и другие более частные проблемы. Продолжающийся в настоящее время процесс рассекречивания новых документальных коллекций из российских архивов, подготовка к изданию многотомного сбор­ника документов откроет новые перспективы для дальнейшего углубленного изучения истории ВПК СССР.

 

           [234-236] СНОСКИ оригинального текста

 

ОБСУЖДЕНИЕ ДОКЛАДА

 

           В.Д. Есаков. С какого периода начинается многотомное изда­ние документов по истории ВПК?

           И.В. Быстрова. Издание начинается с 1919 г. Если брать предысторию, можно очень далеко уйти в истоки развития российской промышленности. Конечно, были у нас военные заводы, но если говорить о создании советской промышленно­сти, то 1919 г. был показателен. Может быть, с него надо на­чинать.

           В.Д. Есаков. В Петербурге провели конференцию, на кото­рой пришли к выводу, что создание оборонных отраслей начина­ется чуть ли не с момента основания самого города.

           И.В. Быстрова. Конечно! Казенные мануфактуры начали возникать в царствование Алексея Михайловича и Петра I. Все они работали на военное дело, и можно вести отсчет оттуда.

           [237] Э.И. Гракина. Не могли бы Вы назвать литературу, касающу­юся проблемы заимствования?

           И.В. Быстрова. Есть западные исследования по развитию этих направлений - труды Энтони Саттона, Марка Харрисона и др., ко­торые показывают, как шла научно-техническая инновация во всем мире и насколько научно-технические достижения переходи­ли от одной страны к другим. Общеизвестно, что атомные бомбы создаются по американскому образцу, а в основе производства ра­кет у нас и американцев лежит знаменитая немецкая “ФАУ-2”. Очень актуальная тема - бактериологическое оружие, развитие которого пошло из немецких лабораторий. У нас не было своих широкомасштабных разработок в данной области, но когда мы по­лучили немецкое наследство, то они стали развиваться.

           В.С. Лельчук. Уважаемые коллеги! Доклад подталкивает к новым размышлениям и требует дискуссии, хотя бы короткой. В этой связи хочу напомнить, откуда появляется термин “ВПК”. Это тем более важно, что стало нормой сопоставлять историю появления и развития советского ВПК и американско­го, точнее США. Этот термин ввел в оборот президент США Эйзенхауэр. Как известно, он 40 лет назад, первым весьма от­кровенно и четко сказал, что в Соединенных Штатах негласно идет процесс сращивания узковедомственных интересов ряда военных и политиков, процесс, который опасен для Соединен­ных Штатов, ибо его инициаторы стремятся выйти из-под кон­троля правительства и конгресса. Соответственно в СССР ста­ли изучать заокеанский ВПК как своего рода теневую эконо­мику, в наращивании которой заинтересованы наиболее реак­ционные силы, пытающиеся совместить свои финансовые ин­тересы с развязыванием противоборства двух систем. Что каса­ется советских авторов, то здесь царило единодушие иного пла­на. Термин “ВПК” стал синонимом “оборонки”, т.е. оборонной промышленности Советского Союза.

           На мой взгляд, если мы хотим в научном плане сопоставлять ВПК США и СССР (а это очень важно для понимания драмати­ческих коллизий, выпавших на долю Советского Союза во вто­рой половине XX столетия), то нам придется признать, что и у нас ВПК развивался не только потому, что осуществлялся курс на упрочение отечественной обороной промышленности. Даже если допустить, что Сталин и его соратники не теряли былых на­дежд и готовили наступательную войну (а мы обязаны были ее готовить, иначе какие мы большевики), корыстные интересы оп­ределенных групп номенклатуры сказывались в СССР. Теперь [238] уже известно, сколь энергично отстаивали свои проекты и про­граммы вполне определенные лица и даже, если угодно, кланы, связанные с развитием ракетно-ядерной техники, освоением кос­моса. Кто сегодня подсчитает величину сверхзатрат того време­ни? Иначе говоря, определенное сращивание, о котором говорил Эйзенхауэр, было и у нас тоже. Функционировали структуры, действовали люди, официально работавшие на государство и в то же время грабившие его.

           Российские историки обязаны объяснить и показать, как ВПК в условиях НТР позволил Соединенным Штатам стать первой, по­том сверхдержавой мира, а у нас он стал одной из главных причин распада СССР. Разумеется, дело не только в ВПК. Надо изучать и другие проблемы. Но коль сегодня мы обсуждаем вполне кон­кретный вопрос, то речь идет прежде всего о ВПК. История его начинается все же при Сталине, и не раньше того времени, когда шло создание сверхсекретных комитетов - ракетного и ядерного, точнее, сначала ядерного, а потом ракетного, т.е. не раньше Хи­росимы. Хотя между прочим первый проект атомной бомбы был предложен тремя советскими новаторами за 5-6 лет до этого. Но тогда верхи не заинтересовались. Лишь позже патент получил поддержку и был зарегистрирован. Тоже интересное для нас от­крытие; к сожалению, о нем и сейчас мало кто знает.

           И последнее. После публикации материала доклада и его обсуждения целесообразно собраться и продолжить разговор, рассмотреть ВПК в связи с общими процессами развертывания НТР, формирования индустриального общества и его перехода к информационному. Особое внимание предлагаю уделить нашей литературе, опубликованной в условиях гласности, примерно в последние 10-12 лет, т.е. в годы архивной революции и тех ради­кальных, можно сказать, революционных сдвигов, которые про­изошли в нашей стране и в масштабах всего мира. Взгляд с этих высот поможет полнее оценить и проанализировать уроки холод­ной войны, XX в. в целом.

           Л.Н. Нежинский. Доклад, а также выступление B.C. Лельчука еще раз подчеркивают, насколько актуальна и важна эта тема не только с научной точки зрения для изучения истории России, со­ветского общества XX столетия, но она остро связана с жизнью современной России. Вы прекрасно знаете, какие идут не только жесткие дискуссии, но и организационное противостояние и т.д.

           Не могу сказать, что и сегодня эта тема до конца решена, учи­тывая, как рассматриваются правительством, интерпретируются и решаются проблемы реформирования армии.

           [239] Вопросы относительно реформ российской армии очень тес­но связаны с проблемами, которые поднимала Ирина Владими­ровна в своем докладе и которые сегодня еще далеко не решены.

           Тема, разрабатываемая И.В. Быстровой, имеет исключи­тельно большое не только научное, но и познавательное значе­ние. Полностью согласен с предложением B.C. Лельчука о про­ведении ее обсуждения, может быть, на Ученом совете или с при­глашением всех подразделений, занимающихся XX столетием. Это будет нечто вроде симпозиума или научной конференции. Еще о многом предстоит подумать и сказать по затронутому чрезвычайно актуальному комплексу проблем.