Советский Союз и японский вопрос на лондонской сессии СМИД осенью 1945 г.

Автор
Сафронов Вячеслав Петрович
Safronov V.P.

Аннотация

Статья посвящена сюжетам, относящимися к союзнической оккупационной политике в Японии после окончания Второй мировой войны, на первой сессии Совета министров иностранных дел пяти великих держав в Лондоне осенью 1945 г. Главное внимание уделено вопросу контрольного механизма союзников для Японии, создания ко­торого потребовали Великобритания и СССР. Центральное место отводится борьбе советской делегации за организацию союзническо­го Контрольного совета по Японии как высшего распорядительного органа, формулирующего и руководящего всей оккупационной полити­кой в этой стране, взамен или в дополнение к посту верховного ко­мандующего союзных держав американского генерала Д. Макартура.

Ключевые слова
Япония, СМИД, Союзный Контрольный совет, Дальневосточная консультативная комиссия, контрольный механизм, оккупационная политика, Верховный командующий союзных держав

Шкала времени – век
XX

Библиографическое описание:
Сафронов В.П. Советский Союз и японский вопрос на лондонской сессии СМИД осенью 1945 г. // Труды Института российской истории. Вып. 9 / Российская академия наук, Институт российской истории; отв. ред. А.Н.Сахаров, ред.-коорд. Е.Н.Рудая. М.; Тула, 2010. С. 452-476.

Текст статьи

[452]

В.П. Сафронов

СОВЕТСКИЙ СОЮЗ И ЯПОНСКИЙ ВОПРОС НА ЛОНДОНСКОЙ СЕССИИ СМИД ОСЕНЬЮ 1945 г.

           Вопрос о возможном рассмотрении на лондонской сессии Со­вета министров иностранных дел (СМИД) СССР, США, Велико­британии, Франции и Китая, учрежденного по решению Потсдам­ской конференции союзников 1945 г., японских сюжетов впервые был затронут еше 15 августа 1945 г., сразу же после объявления Токио о капитуляции английской стороной. В тот день Лондон направил Москве, Вашингтону, Парижу и Чунцину соответству­ющие послания, датированные 14-м числом, в которых отметил, что ввиду событий на Дальнем Востоке «несомненно, будет суще­ственно важным обсудить вопросы, касающиеся Японии»[1]. Аме­риканцы выразили готовность выслушать предложения англичан[2], однако те заявили им 6 сентября, что у них в настоящее время нет никаких специальных тем для дискуссий, но «не следует исклю­чать возможности, что некоторые дальневосточные вопросы могут созреть для обсуждения во время совещания»[3].

           Со своей стороны американцы не хотели обсуждать на лон­донской встрече никаких дальневосточных тем и рассчитывали [453] посвятить ее другим актуальным проблемам. После того как они объявили об отсутствии у них намерения поднимать в Лондоне какие-либо дальневосточные вопросы китайцам, те в свою оче­редь незамедлительно информировали их о том же[4].

           Таким образом, получалось, что наиболее заинтересованным лицом в официальном обсуждении японского вопроса на СМИД оказывался Советский Союз, которого прежде всего беспокоила судьба контрольного механизма в Японии и его собственная роль в нем, посредством чего он намеревался установить бдительный и гарантированный присмотр как за своим бывшим врагом на Дальнем Востоке, так и за своими союзниками, первым делом США. Последним же, напротив, такой надзор был ни к чему. Их вполне устраивала собственная доминирующая роль в японских делах, чем и объяснялось нежелание поднимать в Лондоне весь этот вопрос.

           Еще 5 июня 1945 г. президент США Г. Трумэн одобрил под­готовленный американскими ведомствами проект положения о Дальневосточной консультативной комиссии (ДКК) и зарезерви­ровал его для последующего использования на случай, когда со­юзники потребуют обсуждения дальневосточных проблем, выте­кающих из факта поражения Японии[5]. Согласно проекту функции комиссии предполагалось ограничить дачей рекомендаций уча­ствующим правительствам по вопросам, относящимся к выполне­нию Японией обязательств, связанных с безоговорочной капиту­ляцией, и не распространять их на послевоенное территориальное урегулирование. Состав участников должен был быть как можно более узким. Среди ее учредителей виделись только главные союз­ники — США, Великобритания, Китай, а также СССР, если бы он вступил в войну против Японии. При необходимости допускалось временное приглашение и других союзных стран — Австралии, Новой Зеландии, Нидерландов, Канады и Франции — в случае об­суждения вопросов, затрагивавших их интересы[6].

           Как и предполагали американцы, такая ситуация возникла, и довольно скоро — сразу же после поражения Японии, причем в не­приятном для них ракурсе, ибо один из союзников поставил во­прос о создании международных контрольных органов, ограничи­вавших полновластие Соединенных Штатов в Японии. 20 августа 1945 г. британское посольство передало в госдепартамент США памятную записку с предложением создать союзный Контроль­ный совет для Японии из представителей четырех основных госу­дарств — Соединенных Штатов, Великобритании, Китая, СССР, а также Австралии, который должен был помогать Верховному командующему союзных держав генералу Макартуру в решении [454] политических, экономических и финансовых вопросов в период оккупации Японии, оставляя последнему свободу действий в во­енной сфере. Обязанностью Контрольного совета являлось фор­мулирование политики в отношении Японии, а ее осуществление ложилось на плечи верховного командующего, который должен был действовать через японские власти.

           Кроме того, для обеспечения связи в контроле над Японией с остальными странами, участвовавшими в войне, предлагалось создать союзный Консультативный (Совещательный) комитет из делегатов от пяти членов Контрольного совета плюс от Канады, Новой Зеландии, Южно-Африканского Союза, Индии, Франции, Нидерландов и Филиппин. Функции Консультативного комитета состояли в рассмотрении вопросов, передаваемых из Контрольно­го совета, и в даче рекомендаций последнему[7].

           В свою очередь американцы в противовес неудобному для них британскому предложению о контрольном механизме в Японии извлекли из запасника собственный альтернативный зарезер­вированный проект об организации всего лишь механизма кон­сультаций в виде Дальневосточной консультативной комиссии. 21 августа 1945 г. госсекретарь Дж. Бирнс поручил американским послам в Великобритании, СССР и Китае сделать правительствам этих стран предложение о создании ДКК в качестве совещатель­ного органа[8], что и было незамедлительно исполнено. В комиссию предлагалось включить четыре вышеупомянутые главные союзные державы, а также шесть других стран, расположенных на Дальнем Востоке или имевших там территории: Францию, Филиппины, Австралию, Канаду, Новую Зеландию и Нидерланды[9].

           30 августа британское правительство запросило госдепарта­мент США, насколько американское предложение согласуется с британской идеей Контрольного совета, выразив сомнение в го­товности Дальневосточной консультативной комиссии учредить совет[10] и одновременно направило свой проект контрольного ме­ханизма в Чунцин и Москву, предложив обсудить его. В советской столице его получили на следующий день в виде письма британ­ского посла А. Керра на имя Молотова. Он был аналогичен пере­данному Вашингтону. Помимо положений о Контрольном совете в нем имелись указания и по механизму оккупации Японии. Соглас­но им британские вооруженные силы должны были участвовать в оккупации Японии во всех родах войск. В префектуре Токио гар­низонную службу предлагалось нести совместно американским, советским, британским и китайским войскам под руководством верховного командующего союзных держав, причем этот район не подлежал разбивке на отдельные зоны по примеру Берлина. На [455] остальной территории Японии все оккупационные обязанности ложились на плечи американских вооруженных сил[11].

           В самый первый день сессии СМИД в Лондоне, 11 сентября 1945 г., руководитель советской делегации В.М. Молотов высту­пил за обсуждение японского вопроса на заседаниях, заметив, что он не включен председательствующим британским министром иностранных дел Э. Бевином в повестку дня, хотя в его письме со­ветской стороне от 14 августа 1945 г. указывалось на возможность такого обсуждения. Английский министр пояснил, что это свя­зано с отсутствием каких-либо специфических предложений для дискуссий от участвующих правительств и он не видит никаких особых тем, относящихся к Дальнему Востоку, готовых к рассмо­трению[12]. В свою очередь госсекретарь США Дж. Бирнс заметил, что американская делегация не предполагает рассматривать даль­невосточные вопросы, так как на Потсдамской конференции по­считали, что больший прогресс будет достигнут, если сконцентри­роваться на уже поставленных вопросах, и Соединенные Штаты не готовы обращаться к делам Дальнего Востока[13]. В связи с этим один из английских представителей сделал вывод о том, что Бирнс явно решил не допустить обсуждения дальневосточных сюжетов[14]. В результате их не оказалось в повестке дня конференции, которая занялась рассмотрением других актуальных тем.

           Англичане еще накануне конференции пришли к убеждению о намерении США занять подобную позицию. По мнению дальне­восточного департамента британского Форин офис, из контактов с американцами становилось ясно, что те не согласятся на офици­альное обсуждение на сессии СМИД вопроса о контрольном ме­ханизме в Японии, а потому совещание следует рассматривать как подходящее место для неформальных дискуссий по этой важной теме. Эксперты-дальневосточники считали желательным скорей­шее достижение взаимопонимания с американцами, ибо не видели слишком больших различий между своими и их взглядами на про­блему. Они согласны были позволить США играть ведущую роль в контроле над Японией и готовы были признать осуществление оккупационной политики исключительной прерогативой Д. Ма­картура как главнокомандующего союзных держав, назначенного на эту должность в середине августа 1945 г. Сами же претендовали лишь на право участия Англии в формулировании этой политики.

           Но с чем, по их мнению, британское правительство не могло согласиться, так это со стремлением американцев представить де­ло таким образом, будто оно дало им неограниченные полномочия действовать от его имени во всех вопросах, касающихся Японии. Лондон, например, соглашался, чтобы Макартур проводил общую [456] капитуляцию японских вооруженных сил и чтобы ему же была под­чинена власть императора и японского правительства в отноше­нии управления государством. Однако одновременно англичане, в отличие от американцев, считали, что это вовсе не подразумевает признания безраздельного контроля со стороны союзного главно­командующего, ибо в противном случае формулирование и осу­ществление политики по вопросам, выходящим за рамки капиту­ляции японских вооруженных сил, будет неизбежно находиться исключительно в руках Макартура и американского правительства[15].

           Сотрудники дальневосточного департамента считали жела­тельным откровенно изложить все эти аргументы американцам и дать им понять, что союзный главнокомандующий не должен ущемлять принцип коллективной ответственности заинтересован­ных правительств за проводимую в Японии политику и что Англия в силу понесенного от агрессии Японии ущерба, своего вклада в ее разгром и наличия финансово-экономических интересов в этой стране имеет право на реальный голос в контроле над нею. Пре­жде всего англичане были заинтересованы в оказании влияния на урегулирование репарационного вопроса с Японией в желаемом для себя направлении и в японской текстильной промышленности как поставщике дешевого текстиля. Эксперты-дальневосточники предупреждали, что если англичане вынуждены будут принять идею Вашингтона лишь о совещательной роли его союзников в Японии, то американцам следует дать ясно понять о намерении Лондона иметь своих политических представителей в этой стране, которые бы заботились о британских интересах[16].

           Эти рекомендации спустя два дня нашли свое отражение в письме, адресованном 12 сентября британским министром ино­странных дел Бевином госсекретарю США Бирнсу, находившему­ся в тот момент в Лондоне на сессии СМИД. Отметив растущую обеспокоенность Англии неопределенностью в отношении по­слевоенной политики союзников в Японии, Бевин высказался за скорейшее приватное обсуждение с Бирнсом этого вопроса. Бри­танский министр подчеркнул, что если Консультативная комис­сия будет создана в соответствии с американскими предложения­ми, то туда следует включить Индию (как это предусматривалось в английском проекте о Консультативном комитете от 20 августа 1945 г.). Однако прежде чем принимать это американское предло­жение, английская сторона хочет знать больше о предполагаемом контрольном механизме в Японии и быть уверенной, что он обе­спечит ей голос в контроле, соизмеримый с понесенным ущербом от японской агрессии и ее вкладом в разгром Японии. В этой свя­зи Бевин отметил желание Лондона при любых обстоятельствах [457] иметь внушительное политическое представительство в Японии в виде соответствующего штаба[17].

           Министр высказал готовность Англии признать осуществле­ние оккупационной политики в отношении Японии исключитель­ной прерогативой верховного командующего генерала Макартура, однако далее пояснил, что это не должно подразумевать какого- либо умаления принципа коллективной ответственности главных союзных держав за проводимую политику. Он выразил сомнение в способности предлагаемой американцами большой Консульта­тивной комиссии принимать быстрые решения, сидя в Вашинг­тоне, и в противовес этому заметил, что с данной задачей может эффективно справиться Контрольная комиссия (Контрольный совет, согласно английскому проекту от 20 августа 1945 г.), которая должна находиться непосредственно в Японии. Бевин подчеркнул, что основное бремя ответственности за оккупационную политику следует разделить между четырьмя главными союзниками и Ав­стралией, из которых и должна состоять Контрольная комиссия. Колебания английского правительства в принятии американского предложения о предоставлении права разрабатывать контрольный механизм для Японии Дальневосточной консультативной комис­сии он объяснил неверием в то, что такая комиссия из 11 членов легко согласится делегировать ответственность Контрольной ко­миссии, состоящей только из пяти стран[18].

           15 сентября Бевин имел краткую беседу с Бирнсом по пово­ду письма. Американский госсекретарь сказал, что планы США по контролю над Японией были спроектированы таким образом, что­бы не позволить русским требовать раздела страны на отдельные зоны, и добавил, что американское правительство желало бы рас­смотреть любые разумные просьбы Лондона[19]. Спустя несколько дней англичане воспользовались этой возможностью.

           Между тем японские сюжеты продолжали всплывать в хо­де конференции лишь изредка и лишь в связи с другими тема­ми. 20 сентября госсекретарь США Бирнс в беседе с Молотовым предложил Москве заключить договор о разоружении и пре­дотвращении агрессии Германии в будущем. Никакого конкрет­ного проекта он не представил, но указал на возможность разра­ботать детали в дальнейшем. Он пояснил, что, хотя американский народ, как правило, не заключает договоров с другими странами, сейчас американцы полны решимости не позволить Германии во­оружаться. Цель подобной договоренности СССР и США состоит в том, чтобы держать Германию разоруженной в течение 20—25 лет, и президент Трумэн готов о ней подумать. Бирнс заметил, что, если советская сторона поддержит это предприятие, он мог бы убедить [458] в его полезности Трумэна и лидеров американского конгресса, а затем присоединиться к нему можно будет предложить Англии и Франции. Молотов на это ответил, что не может сейчас говорить от имени своего правительства и поставит его в известность, но ему лично идея представляется интересной[20]. Полученную инфор­мацию он незамедлительно довел до сведения Москвы.

           В своих воспоминаниях Бирнс мотивировал свое предложение желанием отвести аргументы Молотова, объяснявшего поддержку Москвой просоветских режимов в восточноевропейских государ­ствах страхом перед Германией, и таким образом разблокировать ход лондонской сессии СМИД, столкнувшейся с большими пре­пятствиями в своей работе[21].

           Между тем советское руководство мотивы американского гос­секретаря видело совсем в другом, связывая их не с лондонским совещанием, а с общей политической линией Вашингтона на до­стижение единоличной монополии как в Европе, так и на Даль­нем Востоке. 21 сентября Молотову была отправлена телеграмма Сталина, который выразил в ней открытое недоверие к этому шагу американцев, заподозрив здесь явно неблаговидные намерения. Он подчеркнул, что предложение Бирнса преследует несколько целей, первая из которых состоит в стремлении отвлечь внимание СССР от Дальнего Востока, «где Америка ведет себя как завтраш­ний друг Японии», и тем самым создать впечатление полного бла­гополучия на Дальнем Востоке. Другие цели США он связывал с их желанием добиться сначала равной с СССР, а затем и ведущей роли в делах Европы, а также обесценить уже существовавшие и будущие пакты о союзе СССР с восточноевропейскими государ­ствами[22]. Судя по высказываниям Бирнса, эти подозрения на тот момент были весьма преувеличены и едва ли обоснованны, даже относительно слишком рано высказанной мысли об Америке как завтрашнем друге Японии, ибо Дальний Восток в задумках госсе­кретаря вообще никак не присутствовал.

           Сталин полагал, что предложение Бирнса обусловлено страхом США перед перспективой укрепления могущества СССР в Евро­пе, и попытался использовать это для предъявления аналогичных контртребований Вашингтону, нацеленных на блокирование воз­можной угрозы в будущем со стороны Японии, в отношении ко­торой генсек испытывал больше беспокойства, чем в отношении Германии. При этом американское предложение он не собирался отвергать как по причине его полезности для обеспечения безо­пасности в Европе, так и для увязки со своим требованием. Сталин посчитал момент очень подходящим, чтобы потребовать за реа­лизацию политического интереса Вашингтона соответствующую [459] плату, полагая, что тому придется ее предоставить, если он хочет взамен что-то получить от Москвы.

           Объясняя тактику, которой должна была придерживаться со­ветская делегация, Сталин писал Молотову в той же телеграмме, что, «используя страх Америки перед ростом влияния СССР в Ев­ропе», советской стороне следует добиваться того, «чтобы анти­германский пакт СССР и США был обусловлен антияпонским пактом между СССР и США». Резюмируя сказанное, он поручил Молотову предложить американцам заключить прежде всего ан­тияпонский пакт, а вслед за ним или одновременно и антигерман­ский и при этом дать понять партнерам, что без заключения перво­го договора Москва не сможет пойти на второй[23].

           Кроме того, Сталин решил провести кардинальную реформу оккупационной администрации в Японии, будучи недоволен еди­ноличным управлением там американцев. Он вынужден был ко­ренным образом изменить свое прежнее мнение о предложенном Вашингтоном за месяц до этого механизме союзнической полити­ки в Японии, предусматривавшем создание Дальневосточной кон­сультативной комиссии и поддержанном им еще две недели назад. Теперь он посчитал, что такой механизм является отвлекающим маневром американцев и не служит цели установления строгого коллективного контроля за Японией, а потому не может устроить советскую сторону.

           В указанной телеграмме генсек предупреждал наркома, что американское «предложение о Консультативном комитете (на са­мом деле комиссии. — B.C.) имеет своей целью отложить на нео­пределенное время вопрос о Контрольном совете и дать тем самым Макартуру единолично решать все вопросы относительно Япо­нии, как военные, так и гражданские». Сталин указывал Молото­ву, что «нужно покончить с неограниченными правами Макартура и с институтом единоличного Верховного Главнокомандующего четырех держав, который ... делает что ему вздумается и даже не сообщает нам о своих распоряжениях». В качестве главного аргу­мента наркому поручалось выдвинуть довод о том, что единолич­ные полномочия Макартура, оправданные в условиях войны, не соответствуют задачам мирного времени[24].

           В тот же день, 21 сентября, Молотову были направлены из Мо­сквы конкретные директивы относительно антияпонского пакта с США, которые отличались от сказанного в телеграмме Стали­на тем, что в них не говорилось о взаимосвязи антияпонского и антигерманского пактов, причем о последнем договоре вообще предлагалось умолчать в ожидании, по-видимому, первой реакции американцев.

           [460] Наркому поручалось сообщить госсекретарю альтернативный план советского правительства не как ответ, а как самостоятельное предложение. Молотов должен был сказать Бирнсу, что со дня на день ожидает ответ на американское предложение о договоре по предупреждению германской агрессии, но что, когда его сообще­ние об этом еще не успело дойти до Москвы, он получил указание своего правительства предложить госсекретарю заключить дого­вор против японской агрессии в будущем. В качестве мотивации ему следовало подчеркнуть, что вопрос о таком пакте его прави­тельство считает серьезным и своевременным, так как Япония в силу условий ее капитуляции сохранила за собой серьезные воз­можности, которые могут облегчить будущую японскую агрессию и которых Германия теперь не имеет.

           Эти возможности Москва видела в том, что на тот момент были демобилизованы далеко не все вооруженные силы Японии, а толь­ко полтора с небольшим миллиона человек. При этом японские дивизии на территории метрополии и их офицерский состав де­мобилизовывались и распускались американцами по домам, но не брались в плен, а их вооружение содержалось на складах под охра­ной японцев. По мнению Москвы, это оставляло в руках Японии как обученных солдат, так и весь кадровый офицерский состав. То же самое директива отмечала и в отношении рядового и кадрово­го офицерского состава японского военно-морского флота. В ней подчеркивалось, что все это делается без согласования с советской стороной, несмотря на оценку ею такой тактики как опасной и чреватой большими возможностями для будущей японской агрес­сии. Молотову поручалось сказать Бирнсу, что советское прави­тельство не разделяет подобную тактику и не хочет отвечать за нее перед мировым общественным мнением[25].

           22 сентября 1945 г. перед запланированным пленарным заседа­нием сессии Молотов попросил у Бирнса личной встречи, на кото­рой изложил ему присланные инструкции, касающиеся Японии. Он заявил, что они были отправлены до получения его сообще­ния об антигерманском пакте. В них указывается, что советское правительство считает своевременным заключение советско- американского договора против возможного возобновления япон­ской агрессии, поскольку условия капитуляции Японии, как они осуществляются в настоящее время, оставляют возможности для таковой, в отличие от Германии, которая их не имеет.

           Среди таких условий, как и предписывалось директивой, Мо­лотов отметил демобилизацию и роспуск по домам американца­ми вместо пленения личного состава японского военно-морского флота и дивизий внутри метрополии, а также проведение амери[461]канским командованием подобных мероприятий без согласования с союзниками. Это, по словам наркома, оставляло в руках Японии обученные кадры офицеров и солдат и представлялось советско­му правительству опасным, а потому оно не могло поддержать та­кую тактику и нести за нее ответственность перед мировым обще­ственным мнением. Молотов предложил американской стороне в вопросе обращения с японскими военнопленными последовать примеру СССР в отношении немецких военнопленных, а именно престарелых, больных и раненых вернуть домой, а остальных от­править на работы в плену[26].

           Между тем подобные предложения и последующие действия советского правительства в отношении японских солдат и офице­ров противоречили букве и духу Потсдамской декларации, к ко­торой оно присоединилось и в которой не предусматривалось ни пленения, ни тем более использования принудительного труда японских военнослужащих, а говорилось только об их разоруже­нии. Мало того, в статье 9-й прямо подчеркивалось, что им будет разрешено вернуться домой после того, как они будут разоруже­ны[27]. В то же время другие документы союзников — Общий приказ № 1 генерала Макартура о капитуляции японских вооруженных сил и Акт о капитуляции Японии — такие мероприятия разрешали либо, во всяком случае, не запрещали, поскольку в них говорилось о сдаче японских войск союзникам и никак не упоминалось об ис­пользовании их труда в плену[28].

           Таким образом, американская сторона могла законно обра­щаться с японскими военнослужащими, отталкиваясь от Пот­сдамской декларации, то есть сразу отпускать их по домам после разоружения, а советская — столь же законно могла отстаивать не­обходимость их пленения, основываясь на Общем приказе № 1 и Акте о капитуляции Японии. Коллизию между этими документа­ми можно было разрешить, признав, что действие двух последних по логике относилось лишь к начальному периоду после капитуля­ции, вслед за чем приоритет приобретала Потсдамская декларация с ее указанием о возвращении солдат. Однако отсутствие упомина­ния о конкретных сроках позволяло достаточно вольно интерпре­тировать положения вышеназванных документов.

           Бирнс полностью согласился с той целью, которую поставило перед собой советское правительство в отношении предотвраще­ния японской агрессии, и с предложением об антияпонском до­говоре, которое он назвал «хорошей мыслью», и пообещал по воз­вращении в США переговорить о нем с президентом Трумэном и лидерами конгресса. Он заявил о необходимости разоружения Японии подобно Германии и принятии им мер по организации су[462]да над японскими военными преступниками. Одновременно гос­секретарь сказал о трудности осуществления пленения японской армии и невозможности для Соединенных Штатов принуждать пленных к работе ввиду наличия упомянутой оговорки в 9-й ста­тье Потсдамской декларации и необходимости кормить огромное число людей[29].

           Отвечая Молотову по поводу разоружения японцев, Бирнс упомянул свою просьбу к Вашингтону отложить намеченное Ма­картуром потопление нескольких японских боевых кораблей до консультаций с СССР и Англией. А присутствовавший на беседе помощник госсекретаря Дж. Данн подчеркнул, что демобилизация японской армии и флота проводится в соответствии с условиями Потсдамской декларации при полном их разоружении и отметил мероприятия Макартура по уничтожению японского вооружения и военных укреплений и приказ Вашингтона генералу провести их в кратчайший срок[30].

           К этому времени Макартур по прямому указанию Вашингтона уже полным ходом закреплял за США безраздельное руководство оккупационной политикой в Японии, оставляя за рамками этого процесса другие страны. В первые же дни после подписания Акта о капитуляции Японии, 6 сентября 1945 г., комитет начальников штабов США направил Макартуру директиву, согласно которой власть императора и японского правительства по управлению го­сударством подчинялась ему как главнокомандующему союзных держав и он мог осуществлять свои полномочия по собственному усмотрению. Подчеркивалось, что отношения с Японией базиру­ются не на договорных началах, а на ее безоговорочной капиту­ляции и поэтому генерал не должен был принимать во внимание никаких сомнений японцев по поводу пределов своей власти. Макартуру следовало осуществлять свои функции через японское правительство, а при необходимости действовать и напрямую. Собственные приказы ему разрешалось приводить в исполнение любыми средствами, включая применение силы[31].

18  и 19 сентября американцы поставили в известность об этой директиве посольства Англии, СССР и Китая[32] и сразу после этого обнародовали ее. Реакция Лондона и Москвы была довольно ско­рой. В обеих столицах ясно почувствовали, что они оттесняются Вашингтоном от процесса управления Японией и потому пора срочно установить равноправие союзников в этой стране. Пер­выми выступили англичане. 22 сентября глава дальневосточного департамента британского МИДа Дж. Беннет в неформальной бе­седе с послом США в Лондоне Дж. Вайнантом выразил недоволь­ство этим шагом американцев ввиду лишения союзников возмож[463]ности заявить свое мнение о директиве и внести в нее изменения. В связи с этим он высказал серьезную озабоченность задержкой в создании союзного контрольного механизма или консультативной комиссии для Японии, посредством которых заинтересованные правительства смогут излагать свои взгляды по жизненно важным проблемам, а также односторонними американскими директива­ми Макартуру и его заявлениями от имени союзных держав без консультаций с последними.

           Беннет вновь заявил о крайней необходимости принять пред­ложение англичан об учреждении пятисторонней контрольной комиссии в Токио и подчеркнул его преимущества перед амери­канским проектом Дальневосточной консультативной комиссии с местопребыванием в Вашингтоне. Они, по мнению Лондона, заключались в том, что, в то время как большая комиссия, за­седающая в Вашингтоне, будет неспособна принимать быстрые решения по оперативным вопросам ввиду нехватки конкретной информации из Японии, союзный орган из пяти держав в Токио сможет эффективно работать по текущим и срочным вопросам[33].

           Одновременно с англичанами вопрос о контрольном меха­низме в Японии решила инициировать и советская делегация, руководствуясь телеграммой Сталина Молотову от 21 сентября о необходимости реформы оккупационной администрации в этой стране. Чтобы добиться здесь успеха и покончить с институтом монопольной власти генерала Макартура, советской стороне не­обходимо было заручиться поддержкой своих возможных потен­циальных единомышленников против американцев в этом вопро­се в лице англичан и китайцев.

           23 сентября Молотов в беседе с британским министром ино­странных дел Э. Бевином напомнил о письме английской стороны советскому правительству от 30 августа 1945 г. о контрольном ме­ханизме в Японии и намерении Лондона обсудить его, указав, что этого до сих пор не сделано. Нарком высказал желание советской делегации поставить его на обсуждение текущей сессии СМИД и принять по нему решение, близкое предложениям британского правительства, содержавшимся в письме[34]. Таким образом, если первоначально, в начале сентября, советская сторона фактиче­ски отвергла британское предложение о контрольном механизме в Японии, склонившись в пользу американского варианта, то те­перь она полностью изменила свою позицию, поскольку стала с подозрением относиться к намерениям Вашингтона в отношении Японии.

           В тот же день, 23 сентября, советская делегация решила про­зондировать и позицию китайской стороны на предмет ее готов[464]ности рассмотреть в Лондоне вопрос о контрольном механизме в Японии. В беседе с министром иностранных дел Китая Ван Шиц­зе нарком Молотов спросил его, считает ли он правильным, что СМИД не обсуждает дальневосточные вопросы, и получил отри­цательный ответ. При этом китаец заметил, что участники конфе­ренции не готовы к такому обсуждению и целесообразнее было бы провести его не в Лондоне, а в Китае. Молотов поинтересовался также, не считает ли Ван Шицзе нужным создать Контрольный совет по Японии, учитывая, что генерал Макартур не может спра­виться в одиночку со своей работой, не привлекая других союзни­ков, проводит в этой стране свою политику, распускает японских солдат и офицеров по домам, не беря их в плен, что чревато опас­ностью новой агрессии со стороны Японии. Китайский министр лишь заметил, что его страна получила от американцев предло­жение о создании союзной консультативной комиссии в составе четырех великих держав и Австралии, но затрудняется согласиться на участие последней[35].

           На следующий день, 24 сентября, в ходе утреннего, восемнад­цатого пленарного заседания Молотов поднял вопрос о контроль­ном механизме в Японии официально. Вначале он огласил заяв­ление советского правительства, в котором говорилось о том, что сложившаяся в Японии обстановка настоятельно требует безотла­гательного создания там Союзного Контрольного совета (СКС), ибо, пока существовала чисто военная полоса и японские войска и флот еще не были разоружены, сосредоточение всех функций по контролю над Японией в руках союзного главнокомандующе­го имело свои основания. Однако в настоящее время, когда во­енная полоса миновала, перед союзниками в Японии возникают новые задачи главным образом политического, экономического и финансового характера, конечной целью которых должно быть уничтожение японского милитаризма и создание в Японии таких условий, которые устранили бы всякую возможность новой агрес­сии с ее стороны. Ответственность за достижение этой цели лежит на четырех союзных державах и не может быть переложена только на США[36].

           В этой связи советское правительство считало необходимым внести на рассмотрение текущей сессии Совета министров ино­странных дел следующие предложения:

           1. Немедленно создать в Токио Союзный Контрольный совет из представителей США, Великобритании, Советского Союза и Китая под председательством американского представителя.

           2. Задачей СКС сделать формулирование политики союзников в отношении Японии в политической, военной, экономической, [465] финансовой и других областях, а несогласованные вопросы пере­давать на разрешение союзным правительствам.

           3. Осуществлять политику, сформулированную Контрольным советом, через его исполнительные органы.

           4. Осуществлять гарнизонную службу в Токио совместно воо­руженными силами четырех держав[37].

           В ходе завязавшейся дискуссии по советскому заявлению гос­секретарь США Бирнс выразил сомнение в целесообразности включения советского предложения в повестку дня текущей сес­сии СМИД, ссылаясь на необходимость рассмотрения тех вопро­сов, которые были поручены главами союзных правительств на Потсдамской конференции. Однако он заявил о готовности изу­чить советское предложение и после того, как будет покончено с этими вопросами, всем вместе решить, ставить ли его в повестку дня[38].

           Между тем нарком Молотов пояснил, почему он поднимает данный вопрос на заседании министров. Он сказал, что совеща­ние отстает от происходящих в Японии событий, в ходе которых верховный главнокомандующий генерал Макартур ни с кем не консультируется и проводит политику, которая может оказаться чреватой опасностью возникновения новой японской агрессии в недалеком будущем, за которую советское правительство не мо­жет нести ответственность. В данной связи он выразил обеспоко­енность таким положением, когда вооружение и обмундирование капитулировавшей японской армии находятся под охраной самих японцев, при этом вооружение и боеприпасы тайно вывозятся ими в горы, а обмундирование выдается японским солдатам и офице­рам при демобилизации. Некоторые же американские военные власти смотрят на это сквозь пальцы, не оказывая сопротивления японцам.

           Молотов обратил также внимание участников на нереализо­ванность английского предложения о создании Союзного Кон­трольного совета и американского предложения о консульта­тивном совете в Японии (на самом деле в американском проекте речь шла о консультативной комиссии. — B.C.), внесенных еще до конференции в Лондоне, несмотря на поддержку последнего со­ветской стороной и наличие контрольных советов во всех побеж­денных европейских странах. Поэтому нарком заявил, что британ­ский проект заслуживает такого же внимания, как и советский по тому же вопросу[39].

           Со своей стороны госсекретарь США Бирнс выразил уверен­ность в том, что сведения, сообщенные Молотовым о положении [466] в Японии, не соответствуют действительности, ибо политика Ма­картура предусматривает, что у Японии не будет никаких войск, се­кретных полицейских отрядов, гражданской авиации и все япон­ские войска должны быть разоружены и распущены, равно как должны быть распущены генштаб и все секретные полицейские организации. Кроме того, все военные сооружения и укрепления, корабли и самолеты должны быть переданы в распоряжение союз­ного главнокомандующего. Бирнс убеждал, что, поскольку Соеди­ненные Штаты больше всего после Китая пострадали от японской агрессии, эта политика будет проведена в жизнь и союзники могут быть уверены, что у Японии не останется никаких средств для но­вой агрессии[40].

           Британский министр иностранных дел Бевин в свою очередь заявил о полном доверии его страны к действиям генерала Макар­тура и поддержал предложение Бирнса рассмотреть прежде всего вопросы, стоящие в повестке дня сессии, перед тем, как браться за другие. После этого он согласен был обсудить японские дела. Не против рассмотрения советского предложения были китайский и французский министры Ван Шицзе и Ж. Бидо. Молотов согла­сился с британским подходом, но просил все-таки, не откладывая, включить японский вопрос в повестку дня[41].

           Однако на этот раз американский госсекретарь Бирнс более решительно высказался против этой просьбы. Он вновь заявил, что приехал в Лондон для рассмотрения вопросов, порученных СМИДу главами трех союзных правительств, и не готов обсуждать дальневосточное положение, так как у него нет военных советни­ков, близко знакомых с ситуацией в Японии, представителей аме­риканской армии, ответственных за проведение политики в этой стране, и всех необходимых для этого сведений[42]. В результате бы­ло решено вернуться к текущим вопросам, а вопрос о включении советского предложения в повестку дня обсудить на другом засе­дании сессии.

           В тот же день Бирнс вручил четырем союзным делегациям текст директивы президента США генералу Макартуру «Перво­начальная политика Соединенных Штатов в отношении Японии после капитуляции», опубликованной в американской печати 23 сентября 1945 г. и ставшей базовым инструментом всей после­дующей деятельности американской оккупационной администра­ции в Японии. Госсекретарь надеялся этим прежде всего рассеять опасения Молотова по поводу американской политики в Японии и методов разоружения японских войск. Однако на самом деле до­кумент послужил основанием для предъявления советской сторо­ной новых претензий Вашингтону.

           [467] На следующее утро, 25 сентября 1945 г., в ходе двадцатого пле­нарного заседания нарком Молотов вновь настоятельно попросил участников включить вопрос о создании Контрольного совета в Японии в повестку дня текущей сессии СМИД, но опять встретил решительные возражения Бирнса с его прежними мотивировками, звучавшими накануне[43].

           Возражая ему, Молотов подчеркнул, что вносимый вопрос яв­ляется более неотложным, чем обсуждаемые в настоящий момент. Сославшись на опубликованные директивы президента Трумэна Макартуру «Первоначальная политика Соединенных Штатов в отношении Японии после капитуляции», нарком высказал сомне­ния в пользе подобных односторонних и несогласованных акций, заметив, что такому примеру могут последовать другие союзные державы и это может привести к разнице во взглядах. Он выра­зил претензии американскому правительству по поводу того, что оно не проконсультировалось по этому делу с советским прави­тельством, и спросил, проводится ли в отношении Японии общая политика, которой связаны союзники, или же политика, угодная какому-то одному правительству, независимо от позиции других.

           В этой связи он указал на наличие единой согласованной ли­нии союзников в отношении Японии в виде Общего приказа № 1 генерала Макартура о капитуляции японских вооруженных сил и Акта о капитуляции Японии, появившихся после консультаций между союзными правительствами и являющихся, по его словам, хорошей базой для совместной политики держав. При этом он подчеркнул, что оба эти документа обязывают союзников взять в плен японских солдат и офицеров и если советская сторона делает это, то союзническая эти решения почему-то не выполняет. Здесь нарком сравнил акты о капитуляции Японии и Германии, отметив, что, хотя первый акт говорит о сдаче капитулировавших войск бо­лее определенно, чем второй, именно немецкие вооруженные си­лы были пленены союзниками, а японские — нет, за исключением дальневосточных территорий, занятых Красной Армией[44].

           Молотов вновь высказал опасение в связи с теми фактами, что японские солдаты и офицеры распущены по домам, хотя они представляют собой готовые и обученные вооруженные силы; что японцы сами охраняют склады боеприпасов, хотя «это не наши друзья, чтобы поручать им такое дело»; что они открыто пишут о намерении сохранить свою тяжелую промышленность и граждан­скую авиацию и сохраняют довольно большое количество жандар­мерии и полиции, в то время как американские власти, видимо, не противодействуют этому. Здесь Молотов вновь подчеркнул, что советское правительство считает такое положение опасным, так [468] как этим может быть облегчено возникновение новой японской агрессии в будущем, и не может нести никакой ответственности за такое положение перед мировым общественным мнением. Вот почему советская делегация просит поставить этот вопрос на теку­щую повестку дня и согласна приступить к его обсуждению после рассмотрения других тем, когда и Бирнс, и другие члены СМИД, возможно, будут иметь необходимую для этого информацию. Под­водя итог сказанному, Молотов заметил, что советская сторона, по существу, предлагает по вопросу о Контрольном совете то же самое, что было предложено британским правительством в его меморандуме, адресованном Советскому Союзу и Соединенным Штатам в конце августа 1945 г.[45]

           Выступивший затем китайский представитель Ван Шицзе огласил заявление своей делегации, в котором одобрялось совет­ское предложение о рассмотрении вопросов контроля над Япо­нией на текущей сессии СМИД и выражалась готовность присту­пить к нему, если все другие делегации пожелают этого. Однако в отличие от СССР китайская сторона не настаивала на создании Контрольного совета в Японии и готова была удовлетвориться созданием Дальневосточной консультативной комиссии в США. В заявлении отмечалось, что, хотя провозглашенная союзниками задача полного уничтожения японского милитаризма и всякой возможности новой агрессии с его стороны лучшим образом мо­жет быть выполнена союзным органом, состоящим из ведущих держав антияпонской военной коалиции, с местопребыванием в Японии, ввиду особых условий военной оккупации Японии и не­завершенности разоружения японской армии китайское прави­тельство охотно приняло предложение США о создании союзного консультативного органа в Вашингтоне. Китайская сторона вы­ражала пожелание, чтобы указанный консультативный орган был создан и приступил к работе как можно скорее. По ее результатам можно было установить, отвечает ли он поставленным целям и за­дачам или нужен иной контрольный механизм[46].

           Несмотря на готовность китайской, а также французской деле­гаций включить советское предложение в повестку дня и призыв Молотова ко всем участникам продемонстрировать в этом вопросе согласованную политику в отношении Японии, общего согласия на этом заседании достигнуто все же не было, причем на стороне главного оппонента советской делегации Бирнса выступил и ан­глийский министр Бевин под предлогом нерешенности на сессии проблемы процедуры[47]. В итоговом коммюнике решено было не упоминать об обсуждении японского вопроса.

           [469] Сообщая в Москву о непреклонности Бирнса, отказавшегося при поддержке Бевина дополнить повестку дня обсуждением кон­трольного механизма в Японии, Молотов предложил Сталину об­ратиться напрямую к президенту Трумэну[48]. Однако генсек отверг этот совет и в ответной телеграмме наркому в Лондон от 25 сен­тября излил свое крайнее возмущение союзниками. Он назвал «верхом наглости» англичан и американцев, «считающих себя на­шими союзниками», нежелание выслушать как следует советскую сторону относительно Контрольного совета в Японии. «Один из союзников — Советский Союз — заявляет, — писал Сталин, — что он недоволен своим положением в Японии, а люди, называющие себя нашими союзниками, отказываются обсудить наше заявле­ние. Это говорит о том, что у них отсутствует элементарное чувство уважения к своему союзнику». Сталин предложил Молотову аргу­менты для воздействия на союзников: «Не следует ли намекнуть Бирнсу и Бевину, что при таком положении мы будем вынуждены отозвать своих людей из Японии, так как не можем нести никакой ответственности за политику США и Англии по отношению к Япо­нии». В заключение он выдвинул, на его взгляд, самый сильный и обезоруживающий козырь: «Мы имеем сведения, что американцы наложили руку на золотой запас Японии, исчисляющийся в один- два миллиарда долларов, и взяли себе в союзники англичан. Нуж­но намекнуть им на это, дав понять, что здесь лежит причина того, что американцы и англичане противятся организации Контроль­ного совета и не хотят подпускать нас к японским делам, несмотря на то, что англичане еще недавно сами предлагали организовать в Японии Контрольный совет»[49].

           Сталинские аргументы едва ли могли изменить позицию аме­риканцев в Лондоне, поскольку, с одной стороны, Вашингтон не очень расстроился бы, если бы Москва отозвала своих представи­телей из Японии. А с другой, вопрос о золоте, даже если бы имел место на самом деле, не мог стать причиной оттеснения Москвы от японского пирога, ибо таковая лежала в политической области. Тем не менее Молотов четко выполнил порученное задание на сле­дующий день, 26 сентября, в беседе с Бирнсом и Бевином перед открытием очередного пленарного заседания сессии.

           Он выразил удивление отказом американцев и англичан обсуж­дать советское предложение о контрольном механизме в Японии и в связи с этим заметил, что, может быть, советские представители в Японии не нужны и их следует отозвать, что их не информиру­ют и при таких условиях их дальнейшее пребывание там бессмыс­ленно. «Чего СССР, Британия и США не поделили? — спросил он. — Ходят слухи, что американцы захватили в Японии один-два [470] миллиарда долларов японского золота ... Может быть, это препят­ствует участию советского представителя в Контрольном совете по Японии?»[50]

           Отвечая Молотову, американский госсекретарь Бирнс повтор­но пообещал по возвращении в Вашингтон переговорить с прези­дентом Трумэном по вопросу о контрольном механизме в Японии, вновь указал на невозможность решить его на сессии в Лондоне без консультации со своими советниками и предложил обсудить его по дипломатическим каналам. Он также заявил об отсутствии причин у советского правительства не оставлять своих предста­вителей в Японии и готовности выяснить, почему они не инфор­мируются. О японском золоте Бирнс сказал, что не слышал о его захвате американцами, но если оно будет найдено, то советскому правительству об этом сообщат[51]. В своих воспоминаниях два года спустя он признал, что вся эта история с золотом оказалась на са­мом деле неправдой[52].

           Со своей стороны британский министр Бевин подчеркнул, что его правительство не возражает против обсуждения японского во­проса, но не в рамках СМИД, так как оно против обсуждения его «в узком кругу». Он настаивал на подключении к этому процессу британских доминионов — Канады, Австралии и Новой Зеландии, выдвинувших подобные требования перед Лондоном, и получил заверения Молотова о возможности договориться и, в частности, допустить Австралию к этому делу[53].

           Когда госсекретарь Бирнс завел разговор о том, что на терри­ториях, занятых американцами, англичанами и китайцами, при­меняется Потсдамская декларация, согласно которой капитули­ровавшие японские солдаты и офицеры должны распускаться по домам, а на занятых советскими войсками территориях она не применяется, ибо японские войска берутся в плен, Молотов за­метил, что советское правительство исходит не только из этой де­кларации, но и из Общего приказа № 1, подписанного генералом Макартуром, который имеет равную, если не большую значимость и по которому японцам не должно быть разрешено возвращаться домой. Если союзники не берут в плен японцев, добавил нарком, то они не выполняют приказа № 1 и Акта о капитуляции Японии, в отличие от советского командования[54].

           Спустя несколько минут, во время очередного пленарного заседания сессии, советская делегация вновь предприняла по­пытку привлечь внимание к японскому вопросу. Молотов пред­ложил внести поправки в опубликованное итоговое коммюнике предыдущего пленарного заседания от 25 сентября в связи с тем, что в нем не была упомянута, хотя и с общего согласия участников, [471] дискуссия о постановке на обсуждение вопроса создания союзно­го Контрольного совета в Японии. В новой, советской редакции предлагалось ликвидировать этот пробел[55]. Однако британская и американская стороны отвергли это предложение под предлогом отсутствия данного вопроса в повестке дня сессии, и Молотов вы­нужден был снять его[56].

           Тем не менее Сталин не успокаивался в стремлении добить­ся от союзников удовлетворения своих требований в отноше­нии контрольного механизма в Японии. На следующий день, 27 сентября, из Москвы Молотову была послана новая директива, предписывавшая «теперь же поставить в Совете Министров во­прос об организации Контрольного совета по японским делам» как не терпящий отлагательства[57]. В документе разъяснялось, что «американское предложение об организации консультатив­ной комиссии имеет своей целью отложить на неопределенное время вопрос о Контрольном совете и дать тем самым Макартуру единолично решить все вопросы относительно Японии, как во­енные, так и гражданские». По этой причине это предложение предлагалось отклонить и положить в основу обсуждения не американский, а английский проект от 30 августа 1945 г., пред­ставленный послом в Москве А. Керром, как более подходящий, поскольку «он не откладывает вопроса о Контрольном совете и делает робкую попытку несколько сократить неограниченные права Макартура»[58].

           Главная идея директивы состояла в ликвидации института вер­ховного главнокомандующего союзников в Японии в лице аме­риканского генерала, созданного всего полтора месяца назад и ущемлявшего интересы СССР, на смену которому и должен был прийти Контрольный совет. «Мы считаем, — указывалось в доку­менте, — что нужно покончить с неограниченными правами Ма­картура и с институтом единоличного верховного командующего четырех главных держав, который ... делает, что ему вздумается, и даже не сообщает нам о своих распоряжениях. Отсюда наше пред­ложение: потребовать создания Контрольного совета из четырех главных держав, причем не возражать и против пятой державы — Австралии, если англичане будут на этом настаивать. Председа­тельствование в Контрольном совете передать Макартуру, с тем чтобы институт единоличного верховного главнокомандующего союзников был ликвидирован и чтобы Макартур впредь выступал от имени Контрольного совета»[59].

           Функции Контрольного совета, местом пребывания которого предлагался Токио, виделись Москве в «выработке политики со­юзников в отношении Японии как в области военной, так и во [472] всех других областях», а функции его председателя — в «принятии мероприятий по проведению выработанной Контрольным сове­том политики»[60].

           Ради того, чтобы склонить англичан к поддержке позиции СССР, советская сторона согласна была принять их предложения о размещении союзных гарнизонов в Токио и предоставлении Великобритании авиабазы и порта в Японии при условии предо­ставления того же и Советскому Союзу, а также об организации союзного Консультативного (Совещательного) комитета для взаи­модействия с Контрольным советом[61].

           Главный мотив своей инициативы об уничтожении института единоличного Верховного главнокомандующего в Японии Мо­сква объясняла тем, что, пока существовала чисто военная полоса и японские войска и флот еще не были разоружены, можно было не возражать против такого института. Но теперь, когда эта полоса миновала и возникли вопросы чисто политического, финансового и хозяйственного значения, было бы целесообразно заменить су­ществующее управление Контрольным советом[62].

           Выполняя полученные из Москвы указания, в тот же день, 27 сентября, во время дневного разговора с Бирнсом Молотов прямо заявил о срочности вопроса создания Контрольного совета по Японии и стал настаивать на необходимости его немедленно­го обсуждения, заметив, что ему непонятно, почему США против этого. Он выразил также удивление по поводу заявления прези­дента Трумэна накануне о том, что к нему никто не обращался с предложением об организации такого органа[63].

           Объясняя собственные взгляды, Бирнс сказал, что он не против обсуждения вопроса о Контрольном совете, но на дан­ной сессии не готов к этому. Что же касается текущей позиции Вашингтона, то он подчеркнул, что она опирается на согласо­ванный ответ союзников, направленный японским властям 11 августа 1945 г., в котором объявлялось, что с момента капиту­ляции власть императора и японского правительства в отноше­нии управления государством будет подчинена верховному ко­мандующему союзных держав. И обязан ли император при этом подчиняться приказам Контрольной комиссии — неизвестно. Но поскольку, продолжал госсекретарь, американское прави­тельство заинтересовано в консультациях со своими союзни­ками по этим вопросам, оно и предложило в качестве первой меры учредить Дальневосточный консультативный совет (ко­миссию), с чем согласились Китай и СССР, но пока не согласна Великобритания[64].

           [473] Замечание Молотова, что документы союзников о капиту­ляции Японии действительны только на период разоружения ее армии, Бирнс отпарировал заявлением о том, что, как бы их ни интерпретировали, их содержание остается в силе. На предло­жение наркома поставить американцев во главе как ДКК, так и Контрольного совета госсекретарь порекомендовал вначале об­разовать Дальневосточную консультативную комиссию, которая затем, если захочет создать дополнительный контрольный меха­низм, может обратиться с такой просьбой к заинтересованным правительствам[65].

           Спустя два дня, 29 сентября, вопрос о Дальневосточной кон­сультативной комиссии наконец сдвинулся с места в связи с со­гласием Лондона на ее учреждение, переданное британским ми­нистром иностранных дел Бевином Бирнсу. По этому случаю в тот же день последний направил Молотову письмо с уведомлением об этом факте и предложением советскому правительству как можно скорее назначить своего представителя в ДКК для начала ее ра­боты[66].

           В письме были сформулированы и предложения о ее функци­ях. ДКК должна была представить рекомендации:

           1) по поводу разработки политики, принципов и норм, при по­мощи которых будет определяться выполнение Японией ее обяза­тельств по Акту о капитуляции;

           2) по поводу шагов и механизмов, требующихся для обеспече­ния строгого соблюдения Японией положений Акта о капитуля­ции;

           3) по поводу других вопросов, которые могут быть переданы ей по соглашению правительств — участников комиссии[67].

           Бирнс также обещал по возвращении в Вашингтон изложить Трумэну взгляды Молотова на японские дела и просить прези­дента поручить будущему американскому представителю в ДКК побудить комиссию к скорейшему рассмотрению вопроса о том, следует ли учреждать Контрольный совет и каковы в таком случае должны быть его полномочия[68].

           Ответ Молотова был передан Бирнсу, а также английскому и британскому министрам иностранных дел в Лондоне в предпо­следний день работы сессии СМИД, 1 октября 1945 г. В нем бы­ли использованы положения московской директивы наркому от 27 сентября. В ответе указывалось, что в связи с тем, что образова­ние консультативной комиссии задержалось и обстановка в Япо­нии изменилась, советское правительство еще 24 сентября выдви­нуло предложение о создании Контрольного совета по Японии в меморандуме, который был передан Совету министров иностран[474]ных дел. В советском документе напоминалось, что Контрольный совет должен был состоять из представителей США, Великобрита­нии, СССР и Китая под председательством представителя США.

           Пока шла война и предстояло осуществление разоружения японских армии и флота, имелись основания для сосредоточения функций в руках союзного главнокомандующего. Теперь перед со­юзниками, говорилось далее в письме, стоят задачи главным обра­зом политического, экономического и финансового характера, для решения которых необходимо создать союзнический орган, через посредство которого четыре союзные державы могли бы проводить согласованную политику и нести совместную ответственность.

           Советское правительство признавало целесообразным создать наряду с Контрольным советом по Японии и консультативную союзническую комиссию под председательством американского представителя, как это предусматривалось предложением пра­вительства США. В эту комиссию должны были войти помимо основных четырех союзных держав и другие страны, принимав­шие активное участие в войне против Японии. Однако, указыва­лось в письме, образованию консультативной комиссии должно предшествовать создание Контрольного совета по Японии[69].

           Дальнейшего обсуждения японского вопроса на лондонской сессии СМИД не проводилось. Хотя советской стороне не удалось в Лондоне добиться желаемого результата, но ее настойчивость не пропала даром. Уже в скором времени она добилась от американ­цев согласия на начало предметного обсуждения вопроса о реаль­ном союзном контрольном механизме в Японии, приведшего к результативным итогам уже на следующем совещании министров иностранных дел СССР, США и Великобритании в Москве в де­кабре 1945 г.

           [474-476] СНОСКИ оригинального текста