Труды Института российской истории. Выпуск 8 / Российская академия наук, Институт российской истории; отв. ред. А.Н.Сахаров, сост. Е.Н.Рудая. М.: Наука, 2009. 383 с. 24 п.л. 24,4 ус.-изд.л.

Бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурской империи. (Домыслы и факты)

Автор
Мелихов Георгий Васильевич

Аннотация

Ключевые слова

Шкала времени – век
XX

Библиографическое описание:
Мелихов Г.В. Бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурской империи. (Домыслы и факты) // Труды Института российской истории. Выпуск 8 / Российская академия наук, Институт российской истории; отв. ред. А.Н.Сахаров, сост. Е.Н.Рудая. М.: Наука, 2009. С. 190-209.

Текст статьи

 

[190]

Г.В. Мелихов

БЮРО ПО ДЕЛАМ РОССИЙСКИХ ЭМИГРАНТОВ В МАНЬЧЖУРСКОЙ ИМПЕРИИ

(Домыслы и факты[*])

 

           Прежде всего, - почему домыслы?

           Описание Бюро по делам российских эмигрантов в Мань­чжурской империи (далее - Бюро) и его деятельность получали в специальной литературе множество самых негативных оценок. В исторической литературе СССР - это “антисоветская органи­зация, работавшая в пользу японской разведки”; у П. Балакши­на - “грязная японская задумка”; для американского историка Дж. Стефана - просто “фашистская организация”; белорусская исследовательница Н.Е. Аблова, уже знакомая с архивом Бюро, хранящимся в Хабаровске, избегает пропагандистских обвине­ний, но упорно отрицает важность и полезность Бюро для эмиг­рации[1]. Новая более взвешенная оценка деятельности Бюро впервые прозвучала в работе С.В. Онегиной[2], еще более объек­тивны и расширены на сей счет выводы хабаровского историка Е.Е. Аурилене[3].

           В аннотации к архиву этой эмигрантской организации в Госу­дарственном архиве Хабаровского края Бюро дается характери­стика как “преступной антисоветской организации, работавшей в пользу японской военщины”. Ее обширный архив, вместе с фон­дами других эмигрантских организаций, был вывезен из Мань­чжурии (Харбина) и отправлен в спецхран Хабаровска и более четырех десятилетий был недоступен для исследователей.

           О масштабе архива в целом. Это - 10 фондов, в том числе не­посредственно относящихся к Бюро два: - фонд Р. 830 (Главное Бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурской импе­рии, 1932-1945): опись 1 - 371 пухлое многостраничное (вернее сказать многолистовое) дело, опись 2 - 220 таких же дел. И фонд Р 1127 (Отделение Бюро в Маньчжоу-диго (Маньчжурской им­перии), 1936-1943 (40 дел))[4].

           Теперь обратимся к фактам.

           [191] Бюро было создано японскими властями Маньчжурии явоч­ным порядком, в декабре 1934 г., почти через три года после основания марионеточного Маньчжоу-диго, и только после того, как японские власти, управлявшие страной, убедились, что эмигрантские лидеры сами договориться между собой об объеди­нении не могут[5].

           Вопрос о создании авторитетной надэмигрантской организа­ции долгое время обсуждался в среде самой русской эмиграции, однако, из-за амбициозных претензий лидеров, не желавших под­чиняться кому-либо из своей среды, все союзы и коалиции довольно быстро распадались.

           Перманентная внутренняя борьба взаимных претензий, само­любий и амбиций эмигрантских лидеров убедила японские власти в том, что это, столь необходимое для их политических интере­сов, добровольное объединение эмиграции в сложившихся усло­виях невозможно, и придется пойти другим путем, путем решения явочным, по существу силовым порядком.

           Вряд ли, как пишет П. Балакшин, подобное (силовое) объе­динение эмигрантов было предоставлено рассмотрению япон­ских властей самими какими-то эмигрантскими кругами, а уж, тем более, что вопрос о руководителях такого объединения был уже заранее ими предрешен[6]. С гораздо большим основанием можно заключить, что все происшедшее вечером 28 декабря 1934 г. было для всех лидеров эмиграции большой неожиданно­стью, - тем более - появление на горизонте нового, малоизвест­ного большинству, “начальства”, и явилось оригинальным сцена­рием самих японских оккупационных властей.

           Что же произошло?

           Представители всех эмигрантских организаций Харбина были созваны на общеэмигрантское собрание, с обязательной явкой. В повестке дня значилось японское предложение создать большую русскую библиотеку. На собрании присутствовали все видные лица эмиграции, представители министерства иностранных дел Маньчжу-диго журналисты, а также высшие чины полиции.

           П. Балакшин, ссылаясь на “Нашу неделю”, издававшуюся в Токио, рисует следующую картину всего происходившего в тот вечер.

           Собрание открыл майор Акикуса, начальник Русского отде­ла Главной японской военной миссии в Харбине.

           - Господа, - заявил он на чистом русском языке, - я пригла­сил вас сюда, чтобы объявить вам о необходимости сплотить всю русскую эмиграцию, преданную своей родине и ненавидящую большевиков. Я объявляю о создании в Харбине центральной [192] для всей эмиграции в Маньчжоу-диго организации “Бюро по делам российских эмигрантов”. В эту организацию должны вой­ти все члены существующих общественных, политических, рели­гиозных и других организаций и все частные лица, вне зависимо­сти от политических убеждений. Я призываю вас провести это дело без шума и без каких-либо оппозиционных выступлений. Организации остаются теми же, какими они были, в них остает­ся прежнее руководство. Бюро же эмигрантов будет надпартий­ной организацией. При нем будет библиотека, а в дальнейшем - амбулатория, столовые, школы. Никакого партийного руковод­ства в нем допущено не будет. Бюро, хотя и русское дело, но так как вы не можете объединиться сами, то мы хотим вам помочь. Наем помещения, распределение работ - ваше дело. Первое руководство уже намечено, и я объявлю его вам, но прежде я хочу сказать несколько слов начальствующим лицам.

           Майор перешел на японский язык, объяснив японским и китайским лицам цель собрания и прося власти оказывать содей­ствие новой организации.

           “Сидевший рядом с майором Акикуса генерал В.В. Рычков - гости были рассажены по именным карточкам - невольно обра­тил на себя внимание: он еще не знал, что был назначен первым начальником Бюро по делам российских эмигрантов”[7].

           Правительством Маньчжоу-диго, которому официально было подчинено Бюро, на него были возложены следующие функции:

           1. Способствовать укреплению материального и правового положения проживающих в стране российских эмигрантов.

           2. Сношения с властями империи по всем вопросам, касаю­щимся эмигрантов.

           3. Оказание содействия надлежащим органам власти по эми­гранским вопросам[8].

           Задачи, которые ставила перед Бюро постоянно руководив­шая им фактически всевластная Японская военная миссия в Хар­бине, были намного шире: полный контроль над эмиграцией, привлечение ее к служению целям японской внутренней и внеш­ней политики внутри маньчжурской империи и за ее пределами.

           По утвержденному “Положению о Главном Бюро по делам российских эмигрантов, районных Бюро, Бюро, Отделениях и Представительствах Бюро в Маньчжурской империи”[9]: “Главное Бюро... являясь обществом российских эмигрантов - резидентов Маньчжурской империи и Квантунской области[10], есть единст­венный руководящий эмигрантский орган, представительствую­щий эмиграцию перед ниппонским военным командованием и [193] гражданскими властями Маньчжурской империи и Квантунской области.

           Основной целью Главного Бюро и его местных органов явля­ется содействие ниппонскому военному командованию и граж­данским властям в деле управления российской эмиграцией в Маньчжурской империи и Квантунской области и стремление к полному единению между собой всех живущих здесь российских эмигрантов, сохранению у них российского, национального анти­коммунистического духа и подготовка их к активной борьбе с коминтерном для освобождения и возрождения Национальной России на основах Нового Порядка...

           Для достижения указанной цели, Главное Бюро и его органы выполняют нижеследующие задачи:

           а) Представительствуют российскую эмиграцию и несут за нее моральную ответственность перед властями, сближают ее с народами империи Ниппон и Маньчжурской империи;

           б) Защищают права и интересы российской эмиграции в целом и каждого эмигранта в отдельности;

           в) Заботятся о сохранении и развитии российской культуры;

           г) Организуют участие российских эмигрантов в государст­венной и народной жизни Маньчжурской империи, разъясняя роль и значение Империи Ниппон, как лидера народов Азии;

           д) Укрепляют в российских эмигрантах чувства преданности нашему Отечеству - России, любви к ее славному историческому прошлому и веры в ее светлое будущее после свержения власти коминтерна;

           е) Внедряют в сознание российских эмигрантов чувства бла­годарности к приютившей нас стране - Маньчжурской империи и вечному союзнику - могущественной империи Ниппон;

           ж) Воспитывают эмигрантскую молодежь в русском нацио­нальном духе, на основах уважения к религии, укрепления анти­коминтерновских идей, понимания сущности Нового порядка и принципов мирного сотрудничества народов Маньчжурской империи. Особо заботятся о детях, как школьного, так и дошко­льного возраста;

           з) Способствуют удовлетворению экономических нужд рос­сийской эмиграции в целом и улучшению материального поло­жения каждого эмигранта в отдельности;

           и) Оказывают разного рода благотворительную и медицин­скую помощь впавшим в нужду российским эмигрантам;

           к) Помогают российским эмигрантам в деле получения службы и работы, выдавая нужные рекомендации и поручи­тельства;

           [194] л) Регистрируют всех российских эмигрантов в Маньчжур­ской империи и Квантунской области без различия национально­сти и религии, проводя учет и всестороннюю проверку россий­ской эмиграции;

           м) Проводят в жизнь все прочие мероприятия в интересах Государства и российской эмиграции”[11].

           Расширение структуры Бюро (Главного Бюро) и его функ­ций вело и к росту численности его служащих всех трех катего­рий (постоянные (штатные) служащие, временные и служащие в учреждениях, организациях и предприятиях, состоявших в веде­нии Бюро). В конце 1935 г. в Бюро работали около 140 постоян­ных служащих, в марте 1936 - 215, в 1944 г. их число составляло около 250, а весной 1945 - 360 человек[12].

           Служба в Главном бюро в Харбине, равно как и во всех его местных организациях - районных Бюро, и прочих, приравнива­лась к службе общественно-государственной. Служащие зачис­лялись на службу только приказами Начальника Главного Бюро и разделялись на три категории: постоянные (штатные), времен­ные и служащие в учреждениях, организациях и предприятиях, состоявших в ведении Бюро. Статус их определялся специаль­ным Положением о служащих Бюро[13]. Они имели ряд привиле­гий: ежегодно двухнедельный отпуск с сохранением содержания, бесплатное медицинское обслуживание, оплата в течение трех месяцев болезни больничных листов, право на заштатное посо­бие, размер которого значительно возрастал со стажем[14], улуч­шенный паек.

           С постоянных служащих ежемесячно удерживалось 3% из по­лучаемого ими жалованья в Капитал служащих Главного Бюро. К этим 3%, в качестве поощрения сбережений, из сумм Главного Бюро и его местных органов, ежемесячно присчитывалось 5% месячного оклада. Капитал этот хранился на сберегательном счете служащего (каждый имел свою отдельную банковскую книжку). При увольнении деньги из Капитала служащих выдава­лись вкладчику на руки. В случае же его смерти их получали законные наследники[15].

           Любопытна эволюция получения Бюро денежных средств. По первоначальному Положению, средства Главного Бюро и его местных органов образовались из: ассигнований и субсидий от правительственных инстанций; из доходов от мероприятий и предприятий; из обложения доходов российских эмигрантов; из пожертвований и других поступлений[16]. В связи с тяготами вой­ны, развязанной Японией против Китая, США и Англии, япон­ские власти Маньчжурской империи изменили этот порядок, [195] поставив Бюро по делам российских эмигрантов практически в условиях хозяйственного расчета.

           По Положению 1943 г., средства Главного Бюро, Районных Бюро, Отделений и Представительств должны были теперь образовываться:

           а) из членских взносов российских эмигрантов (1% от зара­ботка или содержания с каждого зарегистрированного эмигран­та), б) доходов от мероприятий и предприятий, в) пожертвований и других поступлений, и - только на четвертой позиции (!), г) суб­сидий от правительственных инстанций[17].

           Таким образом, как мы видим, главной задачей, поставлен­ной перед Бюро, было выполнение контрольных функций. Но кроме них, Бюро должно было представлять и действитель­но представляло российскую эмиграцию перед властями стра­ны, обязанностью его была защита правовых и экономических интересов эмигрантов, их трудоустройство, образование и вос­питание молодого поколения, благотворительная деятельность и прочее.

           Бюро было объявлено японцами единственным в стране национальным русским эмигрантским центром и непризнание его в таком качестве рассматривалось властями как неуважение к государственным основам молодой империи.

           В Бюро были автоматически включены все эмигрантские ор­ганизации в бывшей Маньчжурии, для всех эмигрантов обяза­тельной была их регистрация в Бюро.

           Власти заставили Бюро действенно заниматься “собиранием” всех распыленных эмигрантских сил по всей этой большой стра­не, равной по площади Франции и Германии вместе взятым.

           Для эмиграции это “собирание” привело к тому, что уже на 15 декабря 1935 г. на учете в Бюро состояли 163 эмигранские организации и 23 500 эмигрантов в возрасте от 17 лет. На 1 октя­бря 1942 г. в Харбине было зарегистрировано 36 711 человек, в других городах и населенных пунктах - еще 22 998 - всего 59 709 человек. В 1944 г. число эмигрантов возросло до 68 877 человек. Это было все взрослое русское эмигрантское население Маньчжурии[18].

           Бюро было создано вначале в составе 4 отделов, но к 1942 г., став уже Главным бюро, оно состояло из 7 отделов, с подразде­лениями - подотделами.

           Первый отдел - Переселенческий - начальник О.М. Семе­нов - личность бесцветная (я не мог установить даже его имени- отчества) - ведал вопросами поселения эмигрантов на землю, что было одним из средств борьбы с безработицей.

           [196] Второй отдел - Культурно-просветительный. Курировал его лично Начальник Главного Бюро, а заведовать им был постав­лен глава т.н. Всероссийской фашистской партии К.В. Родзаев­ский. Отдел имел подотделы: школьный, спортивный и Общест­ва охотников и рыболовов.

           Третий отдел - Регистрационный - начальник М.А. Матков­ский, вскоре добровольно ставший секретным сотрудником советского консульства в Харбине. В отделе были подотделы: общий, учетный, регистрационный, биржа труда, статистиче­ский, железнодорожный, юридический, юридическая консульта­ция, Арбитражный суд[19]. Однако в этом подробном официаль­ном перечне его подотделов официальный источник скрыл существование еще одного - чрезвычайно важного для японских властей подотдела - разведывательного, - занимавшегося посто­янной слежкой за сотрудниками советского консульства, совет­скими гражданами и неблагонадежными эмигрантами и органи­зацией разведывательно-диверсионной работы против СССР. Силы и возможности этого эмигрантского отдела при насыщен­ности Маньчжурии японскими разведками всех мастей, право же, не стоит преувеличивать.

           Четвертый отдел - Хозяйственно-финансовый. Ведал всей этой важной частью эмигрантского бытия - начальник М.Н. Гор­деев. При нем имелась касса Бюро, хозяйственный подотдел, ведавший распределением по карточкам продуктов питания сре­ди русского и иностранного населения Харбина и Линии желез­ной дороги, Издательская часть, Пристань водного спорта и др.

           Пятый отдел - Благотворительный. Начальником его был Л.Л. Черных, советский разведчик. Имел подотделы: призрения, медицинский, благотворительный, снабжения топливом.

           Под контролем этого отдела работали все эмигрантские больницы и организации.

           Шестой отдел ведал регистрацией всех бывших русских воен­ных. При этом отделе существовали: Дальневосточный союз во­енных, театральный подотдел, Дамский кружок.

           Седьмой отдел - Воспитательно-молодежный. Ввиду его важности, вместе со Вторым отделом, находился тоже под специ­альным контролем Начальника Бюро. Вел работу по воспита­нию и организации российской эмигрантской молодежи[20].

           В последующем структура Главного Бюро претерпела значи­тельные изменения, касавшиеся нумерации Отделов и их на­званий.

           При Начальнике Главного Бюро был создан специальный совещательный орган - Совет национальностей, - куда входили [197] все главы национальных колоний и духовных общин Харбина - еврейской, татарской, украинской, армянской и грузинской[21].

           Начальниками Бюро были: генералы Вениамин Вениамино­вич Рычков, Алексей Проклович Бакшеев[22], Владимир Алексан­дрович Кислицин[23], Лев Филиппович Власьевский[24].

           В руководящий состав Главного Бюро входили (данные на 1942 г.): начальник В.А. Кислицин, его заместитель М.Н. Горде­ев (он же начальник 4-го отдела. Начальники канцелярии (В.М. Кунавин) и всех отделов: Первого - О.М. Семенов, Треть­его - М.А. Матковский, Пятого - Л.Н. Черных; должность на­чальника Шестого отдела совмещалась помощником начальника И.Н. Никитиным; Второй и Молодежно-воспитательный отде­лы, ввиду особо важного значения, придававшегося этим отде­лам, возглавлялись лично начальником Главного Бюро. Помощ­никами его были по Второму отделу И.Н. Дунаев, а по Молодеж­но-воспитательному - М.А. Демишхан.

           Выборочно остановлюсь на функциях некоторых их этих отделов.

           Первый отдел. Проблему безработицы была призвана решить в том числе и программа добровольного переселения без­работных эмигрантов из городов на землю, подъем целины по-маньчжурски, - преимущественно в малообжитых местах Маньчжурии, с прекрасными природными условиями и высоко­плодородными почвами.

           Среди этих районов в 40-е годы особо выделился Тооген (на северо-востоке страны, в бассейне реки Танванхэ, правого притока Сунгари).

           О работе важного Второго отдела подробнее см. ниже.

           Третий отдел Бюро ведал регистрацией российских эмигран­тов и разрешением чрезвычайно важной в тот период для эмиг­рации проблемы ликвидации безработицы и трудоустройством эмигрантов. В этом отделе был сосредоточен учет всех статисти­ческих данных о российской эмиграции в Маньчжурии. Через отдел совершалось и оформление перехода большого числа оставшихся в Маньчжоу-диго после продажи КВЖД в 1935 г. советских и бесподданных иностранцев обратно в эмигрантское состояние. Отдел предпринял, и небезуспешно, большие усилия по ликвидации безработицы среди эмиграции Маньчжурии.

           Острейшей после продажи дороги стала проблема безработи­цы у русских железнодорожников. Был создан специальный Железнодорожный отдел. В газете “Харбинское время” было организовано Бюро труда, которое в кратчайшие сроки провело регистрацию железнодорожников по специальностям, и уже к [198] концу 1935 г. на работу были устроены около 2000 человек, которые были собраны в специально созданный на железной дороге Русский участок пути с центром на станции Аньда, сохра­нивший свой колорит старой КВЖД.

           Русский поэт Г. Сатовский (мл.) написал о нем: “На перроне родная картина: Русский стрелочник с выцветшим серым флаж­ком/, Русский смазчик, бредущий с развальцем/, И с околышем красным, с блестящим жезлом / Вышел к поезду русский началь­ник”.

           Для решения проблемы занятости Бюро организовало целый ряд мер: организацию трудовых артелей, крестьянских пчеловод­ческих и садоводческих хозяйств; создало кассу взаимопомощи, службу страхования и охраны труда несовершеннолетних; учре­дило Фонд безработных, формировавшийся путем отчисления 1% от заработной платы лиц, получивших работу при помощи Бюро, и др.

           Четвертый отдел, как явствует из его названия, ведал хозяй­ственно-финансовой частью и постепенно забрал в свои руки контроль над всей деловой жизнью русской Маньчжурии. Посто­янно действовавшее Экономическое совещание при Отделе зани­малось изучением экономических проблем русских общин во всех частях страны и путей их эффективного разрешения[25].

           Одной из важных задач, поставленных перед Бюро японски­ми властями в перспективе ведения “большой войны”, как уже говорилось выше, были шаги по дальнейшему объединению и сплочению сильного и многочисленного отряда российской эми­грации в Маньчжурии. И существенная роль при этом отводилась именно укрупнению имевшихся мелких объединений и союзов эмигрантов, созданию крупных корпоративных объединений.

           Усиленная работа по этому направлению принесла свои плоды.

           По инициативе Бюро (подчеркиваю это. - Г.М.) и при Бюро в числе хозяйственных предприятий - помимо крупного Обще­ства “Русский транспорт” (1935), в 1937 г. возникло “Общество владельцев ресторанных предприятий (более 70 предпринима­телей).

           В 1940 г. - появились также: Союз владельцев винно-гастро­номических и бакалейных предприятий (64 хозяина), Общество владельцев молочных предприятий (700 членов), Союз владель­цев конфетно-шоколадных фабрик (31 член), Союз подрядчиков и поставщиков, Объединение владельцев водочных заводов и ряд более мелких, деятельность которых протекала в более узких рамках.

           [199] Как заключает Е.Е. Аурилене, “хозяйственные корпоратив­ные союзы выполняли роль посредника между официальной властью и отдельными предприятиями”, занимались регулирова­нием цен и т.д.[26] На мой взгляд, важнейшая роль этих Союзов заключалась в снабжении русского и иностранного населения продуктами питания и промышленными товарами, и возрастала по мере планомерного введения властями карточной системы, ставшей во второй половине 1940-х годов универсальным инстру­ментом и охватившей буквально все стороны жизни всего насе­ления Маньчжурии. В этом, очевидно, и заключался, основной смысл создания властями, с помощью Бюро, этих хозяйственных корпоративных эмигрантских организаций.

           В условиях карточной системы организация снабжения рус­ского, и вообще иностранного, населения продовольствием и топливом стало одной из главных забот, павших на плечи Хозяй­ственного отдела Главного Бюро. Он обеспечил нормальную жизнедеятельность русской колонии в очень трудное для нее военное время.

           Пятый - Благотворительный. На его учете состояли 12 благо­творительных организаций - Беженский комитет, Дом милосер­дия, Ольгинский приют, Больница и амбулатория имени доктора В.А. Казем-Бека, Харбинское общество помощи инвалидам, другие.

           Отдел координировал их деятельность и вел самостоятель­ную благотворительную работу, Объем ее был огромный. При нем были также амбулатория и приют для безнадежно больных.

           Бюро отпускало средства на содержание Иннокентьевского ночлежного дома, оплачивало медицинское обслуживание неимущих эмигрантов, занималось погребением бедняков, не имевших родственников, выплачивало регулярные и единовре­менные пособия, обеспечивало бесплатные обеды и проездные билеты, выдавало ссуды на приобретение одежды и др.

           Охрана здоровья русского населения была одной из важней­ших задач Бюро.

           При его содействии Обществу российских врачей в Харби­не удалось создать врачебно-санитарную комиссию. Ее деятель­ность была направлена на профилактику здоровья эмигрантов, на борьбу с эпидемиями, контроль и помощь немалому числу эмигрантских медицинских учреждений. Все трудности, конечно, в условиях изматывавшей Японию войны, действительно имели место: нехватка медикаментов, транспортных средств, больнич­ного белья, карточная система - однако, все эти явления были [200] характерны для всех воюющих в то время государств, и марионе­точная Маньчжурская империя не могла явиться исключением.

           Седьмой отдел вел работу по воспитанию и организации российской эмигрантской молодежи.

           Теперь о Втором отделе и этом Седьмом. Ввиду особой важ­ности, придававшейся этим двум отделам, они возглавлялись лично Начальником Главного Бюро.

           Второй - Культурно-просветительный отдел Бюро ведал вопросами образования, воспитания, литературы и искусства. Работа отдела была направлена, главным образом, на осуществ­ление или поддержку всех культурно-просветительных начина­ний российской эмиграции. Отдел проводил различного рода идеологические кампании и отмечал знаменательные даты в жизни былой императорской России, а также Маньчжурской империи и ее союзника Японии.

           В ведении его школьного подотдела находились мужская и женская гимназии Главного Бюро, другие учебные заведения русского Харбина и Линии. Спортивный подотдел вел большую работу по руководству широкой и активной спортивной жизнью эмиграции в Маньчжоу-диго.

           Пропаганда русского искусства составляла одну из важней­ших сторон деятельности Культурно-просветительного отдела Бюро.

           Важнейшей проблемой был театр.

           “Русский театр ориентирует русского человека на разреше­ние русского вопроса, русский театр - одна из крепчайших нитей нашей национальной связи с былой Родиной”, - считал К.В. Род- заевский[27].

           Следует отдать ему должное: Родзаевский лично прилагал большие усилия к сохранению и развитию русского театра в Хар­бине. А с театром были большие трудности.

           В августе 1935 г. в Отделе было зарегистрировано 269 чело­век, имевших отношение к театральному искусству: 41 человек - артисты драмы, 71 человек - артисты оперетты и эстрады, 37 ар­тистов балета, 83 музыканта и 37 технических работников. К декабрю 1935 г. 150 артистов, музыкантов и художников стояли на учете по безработице[28].

           Сохранить от распыления творческие силы русской общины, обеспечить их работой, найти источники финансирования теат­ральной и музыкальной деятельности было делом не легким. Успех в решении этой задачи - важная заслуга Бюро. Почему же?

           Японские власти и городская китайская администрация име­ли в этой области свои задачи, но все же без их поддержки разви[201]тие русского театра и музыкального искусства в Маньчжурии вряд ли могло иметь место. Немаловажную роль в этом сыграли незаурядные организаторские и дипломатические способности К.В. Родзаевского, сумевшего убедить чиновников из Японской военной миссии и идеологического центра страны - организации Киовакай в необходимости поднять культурный уровень и анти­коммунистический дух русской эмиграции, укрепить ее благодар­ность властям.

           В 1935-1940 гг. в Харбине работала труппа бывшего артиста Малого театра А.С. Орлова; в 1935-1937 гг. - Студия бывшей ак­трисы МХАТ Е.И. Корнаковой-Бринер; с мая 1938 г. по 1957 г. - плодотворную деятельность вела труппа режиссера и одного из лучших актеров Дальневосточного русского Зарубежья В.И. Москвитина-Томского.

           В области музыкального искусства работали Харбинское симфоническое общество и его большой оркестр, Общество изу­чения русского старого искусства (опера и драма), коллектив артистов оперетты Б. А. Серова.

           Совместно с Японской военной миссией Отдел организовы­вал и проводил литературно-художественные и вокально-музы­кальные конкурсы, оказывал поддержку в работе таким круп­ным начинаниям, как русские драматические и музыкальные ансамбли, многочисленным крупным литературно-художествен­ным кружкам эмигрантской молодежи.

           Еще широко и торжественно отмечались юбилеи, годовщи­ны памятных исторических событий, устраивались музыкальные и литературные вечера, благотворительные концерты.

           В 40-е годы Отдел ежегодно организовывал конкурсы моло­дых талантов - вокалистов, музыкантов, поэтов и прозаиков.

           Благодаря поддержке Бюро десятки и десятки талантливых русских юношей и девушек, проживавших за границей, получили шанс продолжить свое музыкальное, артистическое или литера­турное образование, выйти на профессиональную сцену.

           По ходатайству Бюро ряд молодых музыкантов - А. Биби­ков, А. Абаза, Л. Тышков, В. Турчанинов (Лавров) и другие по­лучили возможность продолжать музыкальное образование в Японии. А позднее, уже без Бюро, получили международное при­знание, став крупными деятелями мирового искусства.

           Несмотря на отъезды многих артистов в Шанхай, Харбин продолжал оставаться крупнейшим центром русской культуры на Дальнем Востоке.

           Для приобщения к национальному искусству эмигрантов за пределами Харбина Отдел обеспечивал культурное обслужива[202]ние районов проживания русского населения. По линии желез­ной дороги курсировал “Русский передвижной театр”.

           Чиновники местных Бюро отвечали за пропаганду русского искусства среди жителей подведомственных им населенных пунктов.

           Самое прямое отношение имело Бюро к школе.

           Национальная школа выполняла в эмигрантской общине важнейшую функцию сохранения исторической памяти.

           В отличие от других стран русского рассеяния, в Маньчжурии с самого начала XX в. существовала сеть русских образова­тельных учреждений, где дети русских жителей страны изучали родной язык, русскую историю и литературу, Закон Божий. Японские хозяева Маньчжурии сократили количество нацио­нальных школ, но русское образование, в том числе и высшее, на родном языке, продолжало оставаться мощным фактором этно­культурного воспроизводства общины.

           Бюро неизменно проявляло большую заботу об образовании и воспитании подрастающего поколения.

           Культурно-просветительный отдел Бюро бесперебойно обес­печивал снабжение всех русских школ в Маньчжурии учебными пособиями, пополнение обязательных для каждой школы школь­ных библиотек произведениями российских писателей. Непос­редственно на содержании Главного Бюро находились мужская и женская гимназии, в которых к осени 1941 г. обучались соответ­ственно 241 и 279 человек учащихся. Усилиями Бюро русские школы открывались в районах расселения эмигрантов, в том чис­ле в поселках, создававшихся в рамках кампании переселения на землю (с 1941 г.)[29].

           Тогда же, в марте 1939 г. при Главном Бюро был организован “Комитет содействия учащимся в эмигрантских учебных заведе­ниях”, имевший своей задачей изыскание средств помощи бед­нейшим ученикам.

           Однако охватить школьным образованием всех детей эмигран­тов в глубинке, где главным занятием населения было сельское хозяйство, оказалось невозможным по объективным причинам.

           В ведении Бюро находились также многочисленные литера­турно-художественные, просветительные и научные кружки эмигрантской молодежи, а также - кружки изучения японского языка.

           Тут необходимо отметить, что, в отличие от китайцев и китайских властей, японцы уделяли чрезвычайно большое вни­мание изучению широкими кругами русского населения японско­го языка.

           [203] В результате появилась целая плеяда работавших на Родине лучших российских ученых японоведов-филологов - Святослав Неверов, Евгений Цвиров, Леон Стрижак, Георгий Максимов, Ольга Фролова, а также много людей просто хорошо знавших японский язык. Однако и китаеведов русская эмиграция Дальне­го Востока тоже дала стране немало.

           Заметной была и издательская деятельность Бюро.

           Издательская часть Бюро, имея собственные издательство и типографию, занималась изданием периодических печатных из­даний, книг, учебных пособий.

           Это издательство выпускало еженедельные газеты “Голос эмигрантов”, - официальный орган Бюро, и “Боевой друг“. Еже­месячно, а позднее - с двухнедельным интервалом издавался журнал “Луч Азии”[30].

           Издательством выпускались отрывные и настольные кален­дари, справочная и политическая литература, художественная и детская литература, художественно выполненные портреты выдающихся деятелей России, открытки.

           В обширной культурно-просветительной деятельности Бюро важное место занимала Библиотека - одно из самых богатых русских книгохранилищ на всем дальнем Востоке, насчитывавшее до 30 тыс. томов самой различной литературы. Доступность всех этих книг для малообеспеченных слоев рус­ского населения привлекала в эту библиотеку большое число абонентов.

           Под непосредственным контролем и руководством Бюро протекала вся интеллектуальная и культурная жизнь российской эмиграции в Маньчжоу-диго. По инициативе и при участии Бюро проходили в Харбине и на Линии - “Дни русской культуры”, “Дни русского ребенка” и другие, и все празднества, посвящен­ные великим именам и событиям русской истории, литературы и искусства, а также все те массовые выступления, в которых рус­ская эмиграция выражала свой протест против “мировой разру­шительной силы коминтерна или воздавала дань уважения памя­ти всех, погибших в борьбе с ним”[31].

           Второй Культурно-просветительный Отдел Бюро занимался также организацией регулярных лекций по русской истории и культуре. По очень серьезной тематике, представление о кото­рой дает план, составленный отделением Бюро Квантунской области (в Южной Маньчжурии на первое полугодие 1940 г.: “Собор 1917 года и восстановление патриаршества в России”, “Силы, создавшие Русское государство”, “Как увеличивалась террритория России от начала Русского государства до наших [204] дней”, “Измаил”, “Ломоносов - великий русский ученый и поэт”, “Русская монархическая идея” и т.д.[32]

           Аналогичную работу выполняли периодические издания Бюро - газета “Голос эмигранта” и журнал “Луч Азии”. “Голос эмигранта” предлагал читателю специальную рубрику - “Через познание России - к освобождению”. Заголовки статей, печатав­шихся под этой рубрикой, демонстрировали стремление редак­ции охватить различные аспекты российской истории: “Россий­ская империя и малые народности”, “Споры о великой России (Идейный кризис русской дореволюционной интеллигенции)”, “Великая земельная реформа Столыпина” и другие. Нетрудно заметить, что тематика лекций и статей была нацелена на фор­мирование национального самосознания у молодого поколения эмиграции в духе традиционного принципа российской государст­венности “Бог. Царь. Отечество”, отмечает хабаровский исто­рик Елена Аурилене[33].

           Другая постоянная рубрика газеты - “Памятка русского” напоминала читателю важнейшие даты русской истории.

           В январе 1944 г. Начальником Бюро была утверждена Инструкция № 14, которая определяла задачи национально­культурной работы следующим образом: выработка общего сознания всех национальностей российской эмиграции, изуче­ние сущности русской культуры, заботливое сохранение насле­дия предков и пополнение этого наследия новыми культурными сокровищами”[34].

           Эта же инструкция устанавливала официальный перечень на­циональных праздников для россиян.

           Как мы видим, Бюро взяло в свои руки все административные и воспитательно-идеологические функции и абсолютно всю пра­ктическую работу, связанную с жизнью и бытом эмиграции в новом государстве. Это было, в полном значении этого слова “эмигрантское правительство”, аналога которому не было ни в одной другой стране мира.

           Бюро четко и с достоинством определяло свое место в новом государстве и роль в жизни маньчжурской эмиграции:

           “Представительствуя интересы российской эмиграции, Глав­ное Бюро по делам Российских эмигрантов вносит этим свой вклад в дело строительства молодой Империи и осуществляет идею сотрудничества всех населяющих страну народов...

           Но, отдавая свои силы, знания и опыт Маньчжурской импе­рии, служа ей честно и лояльно, российская эмиграция помнит в то же время о своей принадлежности к великому русскому наро­ду. Она считает себя наследницей и носительницей великой [205] русской культуры и не перестает рассматривать себя, как аван­гард борьбы с темными силами Коминтерна”[35].

           Это 1942 г., и эта формулировка была закреплена офици­ально в капитальном юбилейном труде “Великая Маньчжурская империя к десятилетнему юбилею” - совместном детищу госу­дарственной организации Киовакай и Главного бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурской империи.

           Примерно после 1942 г. стало проявляться некоторое недо­вольство японских властей работой Бюро, не приведшее к каким либо оргвыводам, а только к созданию нового параллельного с Бюро и дублирующего его органа т.н. Объединения российских эмигрантов в Маньчжурской империи.

           Может быть, в этой представленной мною выше позиции Бюро и лежали корни недовольства Японской военной миссии его работой? Были, конечно, и другие причины. Этот вопрос требует специального исследования.

           В заключение всего сказанного выше, отмечу, что безуслов­но Бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурской импе­рии было орудием в руках японских властей страны, внедряло (пыталось с неясным успехом внедрять), по их настойчивым директивам в эмигрантскую среду их идеологические установки, служило средством тоталитарного контроля над эмиграцией. Это негатив.

           Однако, почему “с неясным успехом”? Тут следует заметить, что японские духовные ценности были мало привлекательны для российских эмигрантов. Еще меньшее влияние на эмиграцию, связанную многолетними узами с Китаем, государствами Европы и Соединенными Штатами Америки, имела и вся активная япон­ская пропаганда в пользу большой войны “За установление Нового Порядка в Великой Восточной Азии”, развязанной Япо­нией против этих стран.

           Вместе с тем, именно это Бюро в новых, трудных, крайне запутанных внутри- и внешнеполитических условиях средины 30-х-первой половины 40-х годов на Дальнем Востоке, объеди­нило эмиграцию, консолидировало ее, спасло от нового распыле­ния по странам мира, а, возможно, и от массовой насильственной репатриации в СССР. Русских эмигрантов, основная масса кото­рых продолжала проживать именно в Маньчжурии (в 1944 г. - 68 877 человек), попавших под власть тоталитарного государст­ва, могла ожидать судьба национального меньшинства в таком государстве - то есть насильственная ассимиляция или новое из­гнание (что, например, имело место в отношении евреев в наци­стской Германии).

           [206] Но в Маньчжурии, в Китае ничего подобного не произошло. Напротив, русской эмиграции удалось еще более укрепить свои культурные и экономические позиции в крае, способствовать его прогрессу, сделав новые крупные капиталовложения в его эконо­мику.

           Роль Бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурской империи во всех этих процессах надо признать важной и значи­тельной и пора дать ей объективную оценку.

 

           [206-207] СНОСКИ оригинального текста

 

ОБСУЖДЕНИЕ ДОКЛАДА

           Л.Н. Нежинский. У меня два вопроса. Когда это Бюро офи­циально прекратило свое существование?

           Г.В. Мелихов. В 1945 г., с приходом Советской армии было закрыто, работники его арестованы.

           Л.Н. Нежинский. Значит, оно просуществовало 11 лет.

           Второй вопрос уже другого характера. Ваш доклад называет­ся “Бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурской империи”. А дальше такие слова: “Факты и домыслы”. Вы изло­жили основные факты. С ними, видимо, надо соглашаться.

           В чем же состоят домыслы?

           Г.В. Мелихов. По оценке советского правительства это была преступная, антисоветская по своим задачам организация (Л.Н. Нежинский: это чьи домыслы были?) Возьмем научную литературу. Петр Балакшин (американский офицер) считает, что “это была грязная японская задумка, направленная против эмиг­рации”. Долтефен - автор книги о русском фашизме полагает, если в Бюро был Родзаевский, то это вообще фашистская орга­низация.

           [208] Белорусский историк Н.Е. Аблова, уже знакомая с архивом Бюро, упорно отрицает важность и полезность Бюро для эмигра­ции. Позитивные сдвиги определились впервые только в послед­нее время. Наиболее взвешенная оценка Бюро была у С. Онеги­ной. Еще более объективная и полная оценка у хабаровского историка Е. Аурилене, которая работала с архивным материа­лом. Это позволяет мне сказать, что такие домыслы входят в противоречие с фактами.

           П.Н. Зырянов. Бюро отслеживало колчаковских генералов и других деятелей, таких, как атаман Семенов, Дитерихс?

           Г.В. Мелихов. Нет. Самый выдающийся, замечательный че­ловек, много сделавший для Бюро эмигрантов, это генерал Кис­лицын. Он был и у Колчака, у Миллера на северном фронте, потом служил на Востоке. Семенов не принимал участия в рабо­те Бюро, эмигрантское большинство отвергало его. Те люди, имена которых вы назвали, не принимали участия в работе Бюро. Это была такая специфическая организация. Конечно, она высоко оценивала все белое движение и т.д. Но названные Вами деятели с Дитерихсом были. Дитерихс организовал Мань­чжурский отдел РОВСа. И в 1935 г. японцы изгнали все руковод­ство этого влиятельного союза из Маньчжурии, распустили его Маньчжурский отдел и он в Маньчжурии прекратил свое существование.

           Л.H. Нежинский. Известно, что после Второй мировой вой­ны, когда в Китае началась фактически гражданская война, то российская эмиграция как бы разделилась на несколько направ­лений. Небольшая часть пожелала вернуться в Россию, фактиче­ски в Советский Союз. Люди стали возвращаться, хотя не всем это удалось, и не у всех судьба сложилась после этого потом. Вторая, большая часть, отправилась в другие страны. Немалая часть отправилась в Австралию, убежала от Мао Цзэдуна и его последователей.

           Сыграло ли Бюро какую-то роль в направленности остатков этой русской эмиграции в первые послевоенные годы? Или оно уже не играло никакой роли, люди сами выбирали свой путь?

           Г.В. Мелихов. Большая часть возвратилась в Советский Со­юз, а меньшая часть уехала через Шанхай и другие города, и по­кидая Харбин в 1948, 1949, 1950-м годах (израильтяне - в 1948, поляки - в 1949 г.) большими группами уезжали за границу. Бюро в это время уже не существовало, было Общество совет­ских граждан. Оно стремилось влиять, выступать за возвращение на Родину. Все-таки меньшая часть, это были лишь проценты, а 90% уехало в Россию.

           [209] А.К. Соколов. Докладчиком хорошо представлены разные направления деятельности Бюро.

           Л.Н. Нежинский. Как выясняется, в последние 10-15 лет часть деятельности нашей российской эмиграции или никак не освещалась, или освещалась с резко заидеологизированных пози­ций. Считалось, что это в основном были сторонники белогвар­дейщины, антисоветчики и т.д., нечего было их изучать. Но по­том наша линия относительно рассмотрения этого круга проблем поменялась и мы в последние годы занялись изучением этой весь­ма интересной линии российской эмиграции, тем более что тут были свои проблемы. Дальнейшие судьбы российских эмигран­тов зависели, во-первых, от умонастроений, которые их охвати­ли во время пребывания в Китае, в такой своеобразной стране, и особенно в Маньчжоу-го, после занятия этой части Китая япон­скими интервентами. Их деятельность, их пребывание во многом отличались от пребывания российской эмиграции, допустим, во Франции, в Соединенных Штатах Америки, в Великобритании. Тут были большие особенности, которые играют свою наследст­венную роль вплоть до наших дней. Ведь там остались потомки эмигрантов, в том числе в Харбине. Они играли свою определен­ную роль. Это уникально, что там еще существует несколько православных храмов, которые действуют до сих пор. В других странах ничего подобного нет. Только недавно построили новый храм во Франции, потом в Великобритании, и европейская печать сегодня стала объявлять об этом как о сенсации. Здесь же прослежена своеобразная судьба потомков тех русских эми­грантов.

           Мы можем поблагодарить докладчика за то, что он нашел эту проблему, поставил ее, предпринял первые шаги к ее осве­щению.