О достоверности монастырских приходо-расходных книг ХVII века

Автор
Иванов В.И.

Аннотация

Ключевые слова

Шкала времени – век
XVII

Библиографическое описание:
Иванов В.И. О достоверности монастырских приходо-расходных книг ХVII века // Источниковедческие исследования по истории феодальной России / Академия наук СССР, Институт истории СССР; отв. ред. В. И. Буганов. М., 1981. С. 83-115.

Текст статьи

[83]

В.И.Иванов

О ДОСТОВЕРНОСТИ МОНАСТЫРСКИХ ПРИХОДО- РАСХОДНЫХ КНИГ ХVII ВЕКА

           Центральным вопросом изучения исторических источни­ков является определение достоверности содержащихся в них сведений. Чрезвычайно важно рассмотреть эту проб­лему в отношении монастырских приходо-расходных /пр-р./ книг, т.к. изучение историографии показывает, что боль­шинство исследователей при использовании этого источни­ка принимаю его сведения за эталон достоверности. Осо­бенно наглядно это проявляется, когда данные пр.-р. книг сравниваются с другими разновидностями исторических ис­точников.

           Напр., рассматривая товарное производство и торгов­лю Троицко-Гледенского монастыря, Г.Н.Лохтева, в част­ности, сопоставила данные пр.-р. книг казначеев монас­тырской холмогорской службы и таможенных книг Устюга Великого и Устюжского уезда. Оказалось, что монастыр­ские источники, как правило, дают более полные сведе­ния. Но в трех случаях количество товаров, зарегистри­рованное таможней, больше, чем было продано по монас­тырским книгам. Автор, принимая достоверность сведений пр.-р. книг как само собой разумеющееся, объясняет это несовпадение особенностью составления таможенных книг, [84] в которых сразу фиксировался привезенный товар, неза­висимо от того, был ли он продан в этом году или нет, а в пр.-р. книгах имелся в виду только проданный.[1] В качестве критерия достоверности пр.-р. книги использо­вались и при изучении порядных записей. В этом случае получалось, что /по пр.-р. книгам/ монастырским полов­никам платили "подможных" денег в несколько раз мень­ше, чем следовало по порядной,[2] хотя нельзя исключить возможности того, что имеющиеся в руках исследователей как правило, разрозненные пр.-р. книги не дают доста­точно полных сведений и, в этом смысле, сами являются недостоверным источником. В исследованиях, которые стро­ятся, в основном, только на анализе содержания монасты­рских пр.-р. книг, достоверность их сведений также не вызывала сомнений у историков и проверке не подверга­лась.[3] Правда, отмечается, что при подсчете итогов мо­настырскими приказчиками допускались неточности,[4] что даты "зачастую" обозначали не время совершения сделки, а время занесения записи в книгу; в черновых вариантах монастырских книг имеются зачеркнутые записи, которые в беловик не входили.[5]

           В данной работе делается попытка найти пути опре­деления степени достоверности монастырских пр.-р. книг.

           В литературе уже отмечалось, что наряду с белови­ками существовали и частично дошли до нас черновые ва­рианты пр.-р. книг, которые имеют самостоятельную на­учную ценность. Изучение документов монастырских фон­дов показывает, что составление пр.-р. книг проходило не один, а несколько этапов. Их отражением являются дошедшие до нас черновые варианты, которые условно мо­жно разделить на первичные записи и собственно черно­вики. Иногда имеется по несколько черновиков одной и [85] той же пр.-р. книги. Бывают случаи, когда беловики име­ют, кроме черновиков, еще и копии или включаются в дру­гие пр.-р. книги, как их составная часть. Если не при­нимать во внимание копии и подобные им варианты, то все существующие пр.-р. книги можно условно разделить на первичные записи, собственно черновики и беловики. Рас­сматривая вопрос о достоверности, необходимо в первую очередь проследить изменение содержания пр.-р. книг в процессе их составления. Хотя до нас дошло значитель­ное число черновых вариантов /около 60 в документах Со­ловецкого, более 30 - Крестного и столько же - Николо- Корельского монастырей/, но они, как правило, предста­вляют собой лишь последний этап в подготовке беловика, т.е. являются, по нашей терминологии, собственно черно­виками. Кроме того, плохая сохранность, неполнота или отсутствие соответствующего им беловика зачастую не по­зволяют провести сравнение нескольких вариантов.

           Единственную, по сути, возможность хотя бы немного проникнуть в "лабораторию" монастырского приказчика да­ют пр.-р. книги новинской службы. Имеется четыре вари­анта этих книг 1667-1669 гг. Первый черновой вариант /черновик I или "первичные записи"/ расходной книги с 16 декабря 1668 г. до 29 июля 1669 г. /по-видимому,без конца/ является наиболее ранним, хотя и это вряд ли действительно первичные записи, т.к. весь текст напи­сан одним почерком и чернилами одновременно.[6] Следую­щий за ним по времени составления собственно черновик /черновик II/ - приходные и расходные книги с 28 июня 1667 г. по 9 августа 1669 г.[7] Третий вариант - беловик пр.-р. книг с 28 июня 1667 г. по 9 августа 1669 г., но без записи о счете и подписей.[8] Четвертым вариантом мо­жно назвать приход и расход новинской службы, содержа[86]щиеся в пр.-р. книгах вологодского приказчика, которо­му она была подчинена,[9] Генетически связанные, эти ва­рианты позволяют проследить процесс составления пр.-р. книг, который в общих чертах характерен и для их соз­дания в целом.

           Свое рассмотрение мы начнем "сверху", сравнением вологодских пр.-р. книги и беловика /расход 1668/69 г.[10] / Общий итог расхода в обоих источниках одинаков, хотя в 11-ой статье вологодской книги стоимость на 0,03 руб. больше, чем в соответствующей статье беловика /возмо­жно, это - описка/. Но если в беловике текст разбит на 29 статей, то в вологодской книге их только 21. Сокра­щение объясняется тем, что 10 статей были объединены в две сводные. Нарушен и порядок статей. Достаточно ска­зать, что 1-я статья беловика в вологодской книге ста­ла 4-ой. Какую-либо закономерность в перестановке ста­тей найти трудно. Возможно, составители хотели сначала записать расходы церковного характера - на молебен и восковые свечи, потом - на покупку одежды, обуви и хо­зяйственного инвентаря, найм и т.д. Но такая схема до конца не выдержана. Общие итоги и основное содержание новинской расходной книги при переносе ее в вологодс­кую сохранялись.

           Теперь сравним беловик расходной книги 1668/69 г. с черновиком II.[11]

           Первые восемь статей, по существу, идентичны. Име­ются различия лишь в редакциях отдельных статей. Напр., в первой статье черновика II записано: "Купил сукна чер­ного на 8 алтын 2 д.", далее приписано той же рукой: "себе на ряску".[12] А в чистовике эта статья имеет та­кой вид: "Купил себе на ряску сукна черного на 8 алтын 2 д."[13] Подобную редакторскую правку имеет большинство [87] статей. Эти случаи мы рассматривать не будем, а обра­тим основное внимание на изменения в цифровых данных:

           До 7-й статьи шли в одинаковом порядке, затем про­изошло смешение на 1 статью из-за того, что в беловике не стало ст. 8, которая была зачеркнута в черновике II; с 15 статьи порядок еще более нарушается. Вот как выг­лядит структура расположения статей:

           Дальше статьи идут по порядку.

           [88] Таким образом, как видно из схемы, при переписке из черновика II в беловик нарушался порядок расположе­ния статей. Еще более существенно то обстоятельство, что в черновике II есть три зачеркнутых статьи, которые вообще не вошли в беловик. Кроме того, еще в трех ста­тьях уменьшена цена / черновик II, статьи 13, 14, 30/.

           Но черновик II не был первичной записью расхода. Бо­лее ранние сведения имеются в черновике I этой расход­ной книги.[17] Внешнее отличие от рассмотренных выше книг заключается в том, что несколько статей в нем датирова­но, расположены они в строго хронологическом порядке. Кроме того, если в вологодской книге была 21 статья, в беловике 29 статей, в черновике II - 33 /считая и зачер­кнутые/, то в черновике I их - 58. Сравнив текст бело­вика 1668/69 г. с черновиком I, мы увидим, что многие статьи черновика I объединены в беловике /и в чернови­ке II/ в несколько сводных статей.

           Здесь несколько подробных записей черновика I све­дены в одну краткую запись беловика /то же и в черно­вике II/. Общая сумма расходов на сенокос в черновике I на 8 коп. меньше, чем в беловике.

           В данном случае найти источники сводной статьи бе­ловика труда не составляло - в черновике I они записа­ны подряд. Но бывают случаи, когда эти статьи разброса­ны; иногда даже трудно определить, можно ли их отнести к той или иной сводной статье.

           Вот, пожалуй, и все статьи черновика I, которые мож­но отнести к этой сводной статье. Даже включая сюда по­купку свежей рыбы и частично хлеба, получим общую сумму только 3,16 руб., тогда как в беловике написано 6,5 руб. Всего в расходе по черновику I было 41 руб. 2 коп., по черновику II /первоначально/ - 43 руб. 63,5 коп., а по­сле исправлений в беловик было перенесено только на 40 руб. 5,5 коп.[22]

           Попытаемся проследить процесс составления новинс­ких приходных и расходных книг и выяснить, чем руковод­ствовался приказчик, внося изменения в их текст. Наи­большую сложность представляет изучение перехода от пер­вичных записей /черновик I/ к черновику II. Эта сложность заключается в том, что первичные записи не подвергались редактированию, точнее говоря, черновик I не имеет сле­дов редакторской правки, Очевидно, перенос записей в черновик II производился более или менее произвольно, редакторская работа происходила в уме /если не было еще одного переходного варианта/ и никак не отразилась на тексте черновика I. Наоборот, черновик II, непосредствен­но предшествующий беловику, имеет много различных исп[91]равлений и изменений. Поэтому для решения нашей зада­чи очень важным является выяснение первоначального тек­ста черновика II и последовательность его изменений. Пер­воначальный текст на первых листах давал в сумме 11 руб. 58,5 коп.[23] После того, как были внесены исправления основными чернилами, итог стал равен 10 руб. 89,5 коп. /подсчет наш, в книге - 10 руб. 58 коп./. После испра­вления светлыми чернилами общая сумма уменьшилась до 8 руб. 6 коп. На двух других страницах этой книги[24] из­менения были сделаны лишь в одной статье - о расходах старца Ионы в Сольвычегодске. Вместо зачеркнутого руб­ля вписано 94,5 коп. Итог в нижней части листа, не учи­тывающий это исправление, был зачеркнут. Общий итог, после всех изменений, без учета последней статьи о пла­теже государственных и земских податей, совпадает с ито­гом беловика и равен 40 руб. 5,5 коп.

           Приход старца Ионы по черновику II составлял за 1667 - 1669 гг. 411 руб. 68 коп., но одна статья о продаже двух быков была зачеркнута и, таким образом, приход был уменьшен на 3 рубля.[25] Беловик прихода был уже равен 408 руб. 68 коп.[26] Расход в черновике II первоначально равнялся в 1667/68 г. - 266 руб. 81 коп., а в 1668/69 г. - 122 руб. 30,5 коп. Общий расход за два года соста­вил, следовательно, 389 руб. 11,5 коп. Кроме того, в наличности у приказчика после службы оставалось денег и кабал на 29 руб. 89 коп. Всего получается, что у не­го по черновику II в расходе было первоначально 419 руб. 0,5 коп. Но это на 10 руб. 32,5 коп. больше, чем в при­ходе. Следовательно, ему было необходимо уменьшить свой расход. За 1667/68 г. он уменьшил свой расход на 6 руб. 74,5 коп. Но сделал это не совсем понятным образом. В некоторых статьях есть исправления, увеличивающие [92] стоимость расходов, в трех статьях стоимость была немно­го уменьшена. Общий баланс этих исправлений составил увеличение на 74 коп. Непонятно, зачем они были сделаны, т.к. в последней статье о платеже государственных и зем­ских податей 162 руб. были заменены на 154 руб. 51,5 коп. /в беловике/[27], и, таким образом, общий расход был умень­шен на 6 руб. 74,5 коп. Очевидно, что если бы приказчик действительно истратил 162 руб. на подати и имел необхо­димые отписки, то не стал бы уменьшать эту статью рас­хода.

           В отношении расходной книги 1668/69 г. /черновик II/ была проделана подобная же операция. Первоначально рас­ход составлял 122 руб. 30,5 коп. /подсчет наш/.[28] При­казчик вычеркнул 3 статьи о покупке обуви, сапожных скоб и найме сторожа - всего на 99 коп. Потом, видимо, решив вычеркнуть другие статьи, он вписал теми же чернилами статью о найме сторожа /0,3 руб./. После этого светлы­ми чернилами были вычеркнуты 3 статьи о покупке одежды себе и слуге /на 2 руб. 40 коп./ и двух лукошек /16 коп./. В двух статьях стоимость была уменьшена на 62,1 коп., еще в одной /ранее совсем зачеркнутой/ вместо 15 коп. было вписано 14 коп. Таким образом, итог был уменьшен на 3 руб. 73 коп., но ему было необходимо уменьшение лишь на 3 руб. 58 коп. Вследствие этого светлыми черни­лами, которыми делались последние исправления, были впи­саны две статьи о расходах на молебен /10 коп./ и шерс­тобоям /5 коп./.[29]

           Интересно, что прямой аналогии приписанным статьям в черновике I найти не удалось: шерстобоям, согласно его записям, было плачено 32 коп.,[30] а о молебнах не сказа­но ничего. С учетом всех исправлений, приказчик уменьшил расход 1668/69 г. ровно на 3 руб. 58 коп., и он составил [93] теперь 118 руб. 72,5 коп., что позволило приказчику сравнять приход с расходом. Имеющаяся часть черновика I за 1668/69 г. показывает, что общая сумма была там на 2 руб. 61,5 коп. меньше, чем было первоначально в чер­новике II, но на 96,5 коп. больше, чем стало после ис­правлений. Можно сделать вывод о том, что черновик II составлялся весьма произвольно. Использование сводных статей позволило даже преувеличить сумму расхода, хотя при этом 11 статей черновика I туда не вопли /нет ника­ких аналогий с содержанием статей черновика II/. естест­венно, возникает подозрение, что сводные статьи состав­лялись именно с таким расчетом, чтобы можно было неза­метно для итога исключить из книги вполне конкретные покупки. В нашем случае это были, в частности, шуба при­казчика и полукафтан для слуги, которые "бесследно" ис­чезли из черновика II.

           Исходя из данных наблюдений, приходится признать, что беловик весьма приблизительно отражает деятельность приказчика, перечень закупаемых им товаров и другие за­траты. Отсутствует связь между порядком расположения статей в беловике и их хронологией. Из 29 статей бело­вика лишь в десяти содержание совпадает с данными чер­новика I, т.е. только 1/3 всех статей является вполне достоверной. Еще 16 статьям можно лишь найти аналогии в черновике /не совпадают количественные показатели ста­тей/. А три статьи совсем не имеют аналогий в чернови­ке I. Не исключена возможность, что в них тоже отраже­ны действительные факты. Но даже если такое предположе­ние верно, оно лишь незначительно увеличивает достовер­ность беловика.

           Вернемся еще раз к вологодским книгам. Было установ­лено, что расход новинской службы /по беловику/ был пе[94]ренесен туда полностью. Приход же претерпел существен­ные изменения. В вологодские книги записаны только ста­тьи о продажах, всего на 55 руб. 8 коп.[31] /в беловике эти статьи составили 54 руб. 80 коп./. А в беловике но­винской книги приход составлял 408 руб. 68 коп. Из них 286 руб. 52 коп. было получено из вологодской и устюжс­кой службы, 45,36 руб. передал предыдущий приказчик Ти­хон, на 22 руб. собрано кабальных долгов, на 39 руб. 80 коп. было продано скота и сена, 15 руб. приказчик полу­чил за проданную деревню.[32] Из этого примера вытекает, во-первых, что бюджет новинской службы отражался в во­логодских пр.-р. книгах частично. Во-вторых, абсолютно очевидно, что черновики вологодских книг содержали за­писи о посылаемых в новинскую службу деньгах. Но когда приказчик Иона представил свои пр.-р. книги, эти запи­си были заменены данными о расходе из его книг. Что ка­сается прихода новинского приказчика, то отсутствие со­бранных кабальных долгов можно объяснить тем, что в пр.- р. книги Соловецкого монастыря сведения о займе и сборе кабальных долгов обычно не включались. Эта сторона дея­тельности монастырских приказчиков отражалась в основ­ном в их отводных книгах, где давалась опись всех имею­щихся кабал. Новинская служба в этом отношении являет­ся исключением. Поэтому вологодский приказчик сведения о сборе кабальных денег в свою книгу не включил, это не считалось действительным доходом.

           Выводы, сделанные на основе анализа пр.-р. книг но­винской службы, неправомерно распространять на все пр.- р. книги. Новинская служба была отдаленной сельскохозяй­ственной вотчиной монастыря. Она не имела тех средств и того значения, как соляные промыслы, не говоря уже о центральных или торгово-распределительных службах. По[95]этому следовало бы рассмотреть книги каждого типа служб отдельно. Но, к сожалению, черновиков этих служб дошло до нас очень мало, а первичных записей нет совсем. На­пример, книги денежного казначея Гурия 1646-1648 гг. представлены беловиком[33] и черновиком[34]. Беловик имеет все необходимые атрибуты - счет и подписи игумена, ке­ларя, казначея и других соборных старцев. Написан он од­ним почерком, без исправлений. Черновик же имеет несколь­ко исправлений.[35] Содержание и порядок статей одинаковы в обеих книгах. Но если в черновике итоги за год вписа­ны в текст другими чернилами /иногда на полях/, то в беловике они написаны одновременно с текстом. Черновик написан мельче /по 4-5 статей на странице/, на 61 лис­те, а беловик на 81 листе.

           Черновик пр.-р. книг казначея Глеба 1669-1670 гг.[36] гораздо сильнее отличается от его беловика.[37] Есть про­стая перестановка статей.[38] Одна статья в черновике с датой 10 апреля обведена в рамку и записана в августе месяце.[39] В беловике эта статья стоит только в августе[40] Кроме того, в черновике много непонятных помет на полях в виде крестиков или денежных сумм, которые в беловике никакого отражения не получили. Часто встречаются редак­ционные отличия:

           Приведенные примеры показывают, что в данном случае черновики, непосредственно предшествующие беловику, очень мало от него отличаются. С этой точки зрения можно гово­рить об их достоверности. Но это может быть и не совсем [96] так, потому что первичных записей этих пр.-р. книг не обнаружено. Между тем, как было показано выше, наиболь­шие различия наблюдаются именно между первичными запи­сями и черновиком.

           Исследование достоверности пр.-р. книг мы продолжим с помощью документов монастырского делопроизводства. Пре­жде всего - это "счетные списки". Они представляют со­бой записи проверки деятельности монастырских приказчи­ков, в том числе и их пр.-р. книг. Сама проверка, так называемый "счет", проводилась в монастыре специальной комиссией. Ход этой проверки и записывался в "счетные списки". Результаты ее докладывались на соборе в при­сутствии высшей монастырской администрации, а в пр.-р. книгах приказчиков делалась об этом запись.

           Известна грамота царя Михаила Федоровича от 10 мар­та 1636 г., в которой говорится об ослаблении дисципли­ны и нарушениях монастырского устава в Соловецком монас­тыре и указывается, что "которые старцы и служки у про­мыслов и в службах в городе будут, и вы б их в монастыр­ской казне в приходе и в расходе считали, выбрав счет­чиков добрых со всего собору накрепко, вправду, чтоб мо­настырская казна даром ни от ково не пропадала, и дер­жали бы есте приходные и расходные книги и счетные спис­ки в монастырской казне за игуменскими и келарскими, и за соборных старцев, и за брацкими руками".[41] Но счет приказчиков практиковался в Соловецком монастыре и до приведенной выше царской грамоты. Самый ранний из обна­руженных счетных списков датируется 1628-1638 гг. Он представляет собой копию ХVII в. с подлинного счетного списка /без конца/[42]. В описи монастырского архива 1642 - 1645 гг. есть запись, указывающая на то, что там хра­нился "список счетной на усольских прикащиков в недочет[97]ных монастырских денгах со 137 по 149 год" /1628-1641/[43] А в 1677 г. в описи архива значилось уже 6 таких спис­ков.[44] Нами было обнаружено в современных архивохрани­лищах 6 счетных списков /из них три относятся ко време­ни после 1677 г./.[45] Всего, следовательно, в Соловецком монастыре было составлено в ХVII в. не менее 9 счетных списков. Подобные документы в фондах Крестного Онежско­го и Николо-Корельского монастыря не встречаются. Резуль­таты проверки пр.-р. книг приказчиков в этих монастырях записывались прямо в книге, а сама проверка не носила такого развернутого характера и касалась только правиль­ности итогов пр.-р. книг. Такие же записи, только более лаконичные, мы находим и в соловецких пр.-р. книгах. Сам счет в Соловецком монастыре заключался в том, что, с од­ной стороны, складывали стоимость всего, что получал при­казчик из монастыря /"имка"/, а с другой - всего, что приказчик поставлял в монастырь /"дача”/. По разности этих показателей определялся результат деятельности мо­настырских приказчиков. В "имку" приказчика включали "от­вод" - стоимость оборудования, инструментов, различных запасов и кабал, которые находились в службе при назна­чении приказчика /предметы религиозного культа и строе­ния не оценивались/, и сумма полученных из монастыря за­пасов и денег. Кроме того, на приказчиков налагался об­рок за пользование промыслом. Его происхождение связано с государственным оброком, который монастырь платил в Новгородскую четверть за свои соляные промыслы и торгов­лю. В первой половине ХVII в. оброк с приказчиков часто назывался: "за московский платеж". "Дача" монастырского приказчика складывалась из следующих статей: "отвод", который он передавал следующему приказчику, и сумма по­сланных в монастырь соли, запасов и денег. Иногда учи[98]тывались его расходы на строительство или убытки в ре­зультате стихийных бедствий и т.п.

           В 1628-1630 гг. было проверено 14 монастырских при­казчиков различных соляных промыслов. Оказалось, что 6 из них окончили срок своей службы с убытком, превышаю­щим 900 руб.[46] В конце счетного списка говорится, что несмотря на запрещение продавать соль, приказчики "по­круты по вси годы из монастыря имали полные, а соль про­давали на сторону". Приводятся следующие цифры: унежем­ский приказчик продал соли на 1202 руб. 34 коп., вирем­ский - на 908 руб. 63,5 коп., пурнемский - на более чем 250 рублей. И добавляется, что "и иные прикащики тако ж продавали и тех соляных денег своей продажи и пошлин, что оне с той соли у гостей имали, в монастырь не при­важивали", и оттого монастырь потерпел "великие" убытки, а монастырские суда пойдут в Вологду порожняком.[47] Пр.-р. книги этих приказчиков не сохранились, поэтому узнать, имелись ли в них приведенные сведения или монастырская администрация имела другие источники, мы не можем. Воз­можно, цифры взяты из пр.-р. книг. Но заключительная фраза об "иных" приказчиках говорит, по нашему мнению о том, что многие продавали соль, а в свои книги не за­писывали. По-видимому, об этом до монастыря доходили слухи. Иначе непонятными будут сетования на "великие" убытки.

           В данном случае мы имеем лишь косвенные свидетельс­тва о неполноте пр.-р. книг. Однако, часто встречаются более конкретные факты. В 1631-1632 гг. из 5 приказчи­ков двое закончили службу с убытком. У чупского старца Варнавы он составил 189 руб. 68,5 коп. Но по его "скас­ке" долг был увеличен еще на 80 руб. Оказалось, что он продавал в усолье монастырскую слюду.[48] Но в пр.-р. кни[99]гax этого приказчика никаких сведений о продаже слюды нет.[49]

           В нашем распоряжении есть факты, которые говорят о том, что не всегда были полны и расходные книги, хотя скрывать реальные затраты как будто смысла не было. И все же, когда оказывалось, что приказчик в долгу, он подавал роспись, в которой указывал затраты, не вошед­шие в расходные книги. Так, пильскогубский приказчик вспомнил, что в его книге не записан расход на перевоз­ку в усолье хлеба /7 руб./, а на сенокос он затратил на 10 руб. 25 коп. больше, чем записано в книгах. Это было признано и внесено в его расход. И все же он остался должен монастырю более 200 руб.[50]

           Еще более поразительные факты, подрывающие доверие к достоверности пр.-р. книг, мы находим в книгах вла­дыченского старца Капитона.[51] За три года /1639-1642 гг./ его приход по ним составил 905 руб. /все - от продажи соли/. Эта же цифра стоит и в итоге расходной книги. Ка­залось бы, что раз приход равен расходу, то у приказчи­ка не должно остаться ни копейки. Но выясняется /из рос­писи в конце пр.-р. книги/, что за время службы Капитон отправил в монастырь и другие службы хлебных запасов на 593 руб. 75 коп., да еще привез в монастырь 150 руб. де­нег![52] Видимо, такая форма отчета нисколько не смущала монастырского "бухгалтера", но у нас она вызывает не­доумение. Остается неизвестным, откуда взялась эта мас­са зерна и денег. Можно лишь догадываться, что приказ­чик продавал соль и покупал зерно, но узнать, сколько всего он продал и сколько купил, из его книг не удается. Остается верить ему на слово, помня, что не менее 45% его реального дохода в пр.-р. книгах не получило отра­жения.

           [100] Поистине уникальные сведения содержит счет 1676- 1677 гг. в отличие от предыдущих, он составлялся монас­тырской администрацией под контролем кн. В.Волконского и дьяка А.Чистого, производивших после Соловецкого вос­стания опись монастыря. Особенность этого источника со­стоит в том, что проверку проходили приказчики не толь­ко соляных промыслов, но и других служб. Кроме того, и это самое главное, она осуществлялась неожиданно для приказчиков и очень тщательно. Первым подвергся провер­ке приказной соборный старец Игнатий.[53] Во время восста­ния он фактически был руководителем монастырского хозяй­ства. По его книгам в приходе значилось 6948 руб. 55,5 коп., а в расходе - 6572 руб. 90,5 коп», т.е. не хвата­ло 375 руб. 65 коп. Потом выяснилось, что он еще брал в долг 330 руб. Таким образом, вся его недостача соста­вила 705 руб. 65 коп. Три рубля денег и 9 кабал на 336 руб. 38 коп. - вот все, что он смог вернуть в казну.

           Самым подробным и самым большим по объему /более 70 листов/ является счет приказчика курейской службы Исайи /1669-1677 гг./.[54] По денежным пр.-р. книгам не­достача составила только 10 руб. Но в товарных книгах было отмечено очень много неточностей. В большинстве случаев в приходе оказывалось больше товаров, чем в рас­ходе. Но иногда получалось и наоборот. Имелись случаи, когда в расходе значились товары, которых вообще не бы­ло в приходе. Исайя по-разному объяснял эту путаницу. Если чего-то не хватало, он говорил, что недостающие за­пасы пошли на питание и одежду старцам, служкам и работ­ным людям. Избыток некоторых видов хлебных запасов оп­равдывал различием мер. Крупы он принимал, например, в вологодскую большую меру /всего - 15 четвертей/, а раз­давал по службам в малую курейскую /всего - 29 четвертей/. [101] Расходуемые товары, которые не значились в приходных книгах, могли быть получены от предыдущего приказчика, а поэтому записаны в отводных книгах. А смолы, напр., нет в приходных книгах потому, что она была куплена и ее следует искать в денежных расходных книгах. В конце своей "скаски" Исайя пишет, что вся эта неразбериха учинилась у него "простотою, без хитрости, потому что и в прошлых годах той курецкой службе приказные старцы тех расходов хлебных и товаров... в своих расходных кни­гах не писали, и в монастыре курецкому дворовому хлеб­ному и товарному расходу счету не было, потому что... расход бывает сверх служебных людей приезжими и служе­юником и работным и всяких чинов людям не по окладу ма­лыми статьями многой".[55] Это еще одно свидетельство не­совершенства системы учета, слабого контроля над дея­тельностью приказчиков.

           Если в одной из важнейших монастырских служб сущес­твовало такое положение, то еще более характерно это для отдаленных промыслов и служб. Из 11-ти приказчиков соляных промыслов у 10-ти при проверке было обнаружено, что по их книгам расход получается больше прихода.[56] Иногда такое расхождение достигало огромных размеров. Унежемский приказчик Исихий из монастыря получил денег и запасов на 834 руб. 39,5 коп. Кроме того, записано, что он продал соли на 1162 руб. 53 коп. Всего у него значится в приходе 1996 руб. 92,5 коп. Здесь же мы с изумлением узнаем, что расход его составил 3135 руб. 86,75 коп., т.е. на 1138 руб. 94,25 коп. больше прихо­да![57] Это конечно, заинтересовало и проверяющих, и поэтому есть возможность выслушать объяснения самого приказчика. Как он говорит, эти "лишние" деньги полу­чены "у перекупных и у приемных товаров и у хлебных за[102]пасов, что отдавал он, старец Исихий,... во всякие усоль­ские работы содоваром и дровосекам, и всяким работным людям с приценкой перед приемного ценою с прибылью, а в приходе тех денег не написал... простотою своею"[58]. Но более всех преуспел в перепродаже товаров иурнемский приказчик Иван. У него расход превзошел приход на 1721 руб. 67,25 коп.[59]

           Из рассматриваемых данных становится очевидным, что пр.-р. книги лишь частично отражают деятельность монас­тырских приказчиков. Наиболее достоверными в них явля­ются данные о поступлении денег и различных запасов из монастыря на промыслы и об отправке оттуда денег, соли и других товаров в монастырь или другую службу, т.е. те сведения, которые дублировались в книгах других приказ­чиков. Но и здесь встречаются примеры, когда приказчики шли на прямой подлог. Так, керецкий приказчик Иона приписал себе 177 руб., якобы посланных в Сумской острог,[60] а луцкий Никодим не дописал 78 руб., полученных им из монастыря.[61] Но это, по-видимому, случайные явления. А вот то, что почти у всех усольских приказчиков расход оказался больше, и часто на значительную сумму, запи­санных в приходе средств, указывает на то, что перепро­дажа товаров была широко распространенным явлением сре­ди монастырских старцев и по прибыльности не уступала солеварению. Возникает естественный вопрос: почему ни в более ранних счетных списках, ни в самих сохранивших­ся пр.-р. книгах не встречается /за редким исключением/[62] указаний на это явление и почему таким массовым оно пред­ставилось именно на этом счете? Наиболее правильным, на наш взгляд, объяснением является внезапность и строгость проверки. Как видно из текста источника, она проводилась в два этапа. Вначале группа из четырех соборных старцев [103] проводила опись монастырских служб. Вероятно, и состав­ление пр.-р. книг происходило непосредственно под кон­тролем соборных старцев, а потом они были отвезены в монастырь и там проверены. Уже после этого в монастырь вызывались приказчики для объяснений. Такой ход провер­ки в какой-то степени подтверждается тем, что из 11 усольских приказчиков, чьи книги подверглись проверке, четверо не явились на счет. Единственная сохранившаяся книга, которая рассматривалась на этом счете,- книга керецкого приказчика Ионы.[63] Проверка показала, что у старца Ионы в расходе приписано 177 руб. 57,25 коп., а в итоге расход меньше прихода на 114 руб. 25,75 коп.[64] По самим же книгам расход у него получается на 33 руб. 30,5 коп. больше прихода /если не учитывать открытой приписки/. Счет производился по 25 июня 1676 г., а че­рез два месяца, к 1 сентября, сальдо стало положитель­ным /приход уже превысил расход на 248 руб. 16 коп./.[65] Легкость и быстрота, с которой это было сделано, гово­рит о том, что приказчик свободно оперировал крупными денежными суммами, а пр.-р. книги отражают отнюдь не все операции с запасами, товарами и деньгами, которые имели место в действительности.

           Непосредственным следствием счета приказчиков 1676 - 1677 гг. следует признать появление ряда соборных при­говоров, пытающихся ограничить возможности приказчиков наживаться за счет перепродажи товаров. Соборный приго­вор от 23 сентября 1678 г. устанавливал цены на товары, привезенные весной из Вологды и распределяемые по усоль­ям. Уставными ценами в своих расчетах с приказчиками монастырь пользовался и задолго до этого приговора. Но интересен тот факт, что на этот раз цены определялись не только для самих приказчиков, но и "по чему им, при[104]казным работным людям, в усолье раздавать".[66] Та же идея, но более определенно выражена в приговоре от 3 апреля 1680 г. В нем указывается, что хлебные и другие запасы и товары приказчики должны давать дровосекам по "указной монастырской цене", а одежду и обувь - "при­меняясь к ценам с небольшой приставкою по рассмотрению".[67] Эту грамоту приказывалось прочесть перед всеми усольс­кими людьми. Последнее ясно говорит о том, что приговор был направлен прежде всего против своеволия приказчи­ков.

           Традиция проверки приказчиков в Соловецком монас­тыре сохранялась, по-видимому, до конца ХVII в. Нам уда­лось обнаружить еще три счетных списка: 1679, 1682/83 гг. и 1683-1685 гг.[68] Не рассматривая подробно результаты этих проверок, отметим интересную особенность. Если в начале счетного списка 1679 г. указывается, что прове­рялись "заручные" пр.-р. книги, то в 1682/83 гг. ника­ких упоминаний о самих пр.-р. книгах приказчиков нет. Возвращение к старым принципам проверки произошло во время счета 1679 г.[69] Вначале, как и в 1676-1677 гг., устанавливались не только конечные результаты службы приказчиков, но и проверялись их пр.-р. книги. У нес­кольких приказчиков приход с расходом совпал или чуть превышал его, т.е. они должны были монастырю небольшие суммы денег. По книгам умбского приказного старца Мат­вея также получалось, что в его расходе не хватает все­го 10 коп. Но своим служкой он был уличен в том, что в приходе не дописал 6 руб. 67 коп. В целом он хотел об­мануть монастырь на 13 руб. 38 коп.[70] И если бы не сви­детельство очевидца, узнать об этом было бы невозможно, т.к. пр.-р. книги формально были составлены правильно. Потом оказалось, что у лямицкого приказного старца в [105] расходе не хватает 125 руб. 05 коп.[71], а у чупского, - наоборот, лишних 21 руб. 52,5 коп., появление которых он объяснил тем, что раздавал за работу вместо денег товары, оценивая их дороже, чем покупал или получал из монастыря.[72] Особенно явно недостоверность пр.-р. книг проявилась при счете лудского приказчика Никодима. По книгам сумской и курейской служб было определено, что в его приходных книгах недописано денег и различных то­варов, полученных оттуда, на сумму 1844 руб. 92 коп.[73] Эти и подобные им примеры показали всю сложность провер­ки действий приказчиков по пр.-р. книгам. Сведения о снабжении усолий и других служб можно получить из пр.- р. книг тех служб, через которые осуществлялось это сна­бжение, или из общей книги, составлявшейся на их основе.[74] Что же касается данных о внутренних доходах служб и их расходах, то проверить их было невозможно /лишь показа­ния очевидцев могли раскрыть наличие приписок/. Видимо, исходя из таких соображений, монастырская администрация вместо совершенствования системы учета вернулась к преж­ней форме проверки - по конечным результатам /сколько приказчик получил из монастыря и сколько он вернул день­гами и в виде продуктов промысла и товаров/. Два послед­них приказчика в счетном списке 1679 г. и все приказчи­ки в более поздних проверялись именно так.[75]

           Исходя из сказанного, можно с уверенностью утверж­дать, что пр.-р. книги монастырских промыслов достаточ­но полны и достоверны лишь в той части, в которой отра­жена взаимосвязь монастырских служб. При составлении пр. -р. книг приказчик стремился обеспечить совпадение сум­мы прихода и расхода. Минимумом прихода была стоимость средств, полученных из монастыря. Расход же определялся необходимостью произвести товары и организовать различные [106] работы на сумму, не меньше полученных из монастыря средств. Если производственные затраты превышали мо­настырскую дачу, то приходилось "наращивать" приход статьями о продаже соли или других товаров. Но чаще монастырских средств вполне хватало, чтобы покрыть из­держки производства /к тому же, как мы знаем, при рас­четах с работными людьми приказчики оценивали их труд выше "уставной" монастырской цены/. В этом случае при­казчик обычно скрывал оставшиеся от расхода средства, вводя в расходные книги полуфиктивные сводные статьи о закупке продовольственных или других товаров, которые были израсходованы во время его службы. Более честные старцы эту разницу между приходом и расходом привозили в монастырь. Но и в этом случае нельзя быть уверенным в том, что часть своих доходов приказчик не скрыл. Так как за время службы монастырские деньги и товары не раз бывали в торговом обороте, то в результате их стоимость возрастала. Об этом мы узнаем из счетного списка 1676- 77 гг., но в пр.-р. книгах, составленных в обычной об­становке, приказчики, за единичными исключениями, на это не указывают.

           К счетным спискам очень близки по характеру содер­жащихся в них сведений следственные дела о хозяйствен­ных злоупотреблениях. Необычный случай произошел в Со­ловецком монастыре в 1646 г.[76] На соборе решили сме­нить казначея Саву, бывшего на этом посту уже пятый год. Позвали самого казначея и спросили, есть ли в его келье казенные вещи, и если есть, то приказали принести их в казенную палату для отвода новому казначею. Сава отве­тил, что ничего казенного у него нет. У всех это заяв­ление вызвало сомнение и в его келье произвели обыск. Там было обнаружено 18 книг, масса медной и деревянной [107] посуды, одежды и других вещей, среди них "бойчие" часы и 105 руб. денег. У его ученика Иринарха нашли 8 книг, одежду и 55 руб. денег. Но самая поразительная находка в келье казначея - это две поддельные печати, а "у пре­жних казначеев таких других подделанных печатей отнюдь не бывало".[77]

           Когда начали передавать казну новому казначею, об­наружили, что отводные книги /"опись казны"/ написаны не соборным подьячим Василием Алексеевым, как это дол­жно быть, а подьячим казенной палаты. Сава сначала от­пирался, но потом на очной ставке признал, что книга была написана по его приказу. Однако он отрицал свою причастность к исчезновению подлинной книги и даже об­винил одного из соборных старцев в том, что он якобы подложил этот список в казну. Но, это выглядело так не­лепо, что ему пришлось здесь же на соборе извиняться. По-видимому, без подлинных отводных книг уличить каз­начея в злоупотреблениях было невозможно, поэтому ог­раничились частичной конфискацией имущества. У него за­брали дорогую одежду /песцовую, мерлушчатую и бобровую шубы/, 10 книг, деньги и другие вещи. Но и после кон­фискации у бывшего казначея оставалось довольно много книг, посуды и одежды /в том числе три шубы/.[78] Без сом­нения, поддельные печати и отводные книги не были слу­чайностью. Имея их, казначей мог бесконтрольно пользо­ваться монастырской казной, о чем и говорит опись его кельи. Интересно, что среди его имущества называются 4 пр.-р. книги в кожаных переплетах за предыдущие годы и 11 приходо-расходных тетрадей за последний 1646 г.[79] Обычно тетрадь составлялась из 8 листов. Значит, пр.-р. книга 1646 г. содержала в черновом варианте 88 листов. Но сохранившийся беловик этой книги имеет только 14 лл.[80] [108] Отсюда видно, что первичные записи по объему значитель­но превосходили беловики пр.-р. книг казначеев. Ясно также, что и дошедшие до нас черновики пр.-р. книг каз­начеев /объем их меньше беловиков/ не являются первич­ными, а отражают последний этап составления пр.-р. книг.

           Особый случай проверки достоверности пр.-р. книг был отмечен в Крестном Онежском монастыре. Там специально разбиралось дело иеродьякона Дамаскина. Его обвинили в том, что он, пользуясь разницей монастырских и государ­ственных весов, скрыл от монастыря 140 пудов проданной семги на общую сумму 106 руб. З коп.[81] В вину ему вменя­лось также то, что при строительстве монастырского дво­ра в Турчасове он нанимал плотников и покупал бревна "большой ценой", да к тому же сделал в горнице семь боль­ших окон, из-за чего двор остался незаселенным. В этом случае Дамаскин прямо не обвиняется в приписках, но вы­сокие цены, видимо, вызвали подозрение. То же самое мо­жно сказать о его щедрых подарках в Москве священникам, стряпчим и подьячим. Но в этом случае у монастыря было и прямое свидетельство старца Парфения о том, что напи­сав в издержке 6 руб. 11 коп., Дамаскин половину суммы взял себе. Подобный же случай произошел в Каргополе, где Дамаскин назвался строителем и затеял тяжбу с соловец­ким стряпчим Григорием Черным, а потом, чтобы откупить­ся, дал 30 руб. казенных денег "начальным людям" и яко­бы 30 руб Григорию, но из них 15 взял себе, "искорысто­вался". Точно также, по свидетельству очевидцев, он за­писал в расходной книге, что дал соловецкому подьячему 5 руб., но на самом деле эти деньги взял себе.[82] Это де­ло весьма интересно в смысле оценки достоверности изу­чаемого источника. Случай с семгой показывает, что дан­ные пр.-р. книг о торговле не всегда точны. Будь в на[109]шем распоряжении таможенные книги, с которыми их можно было бы сравнить, то оказалось бы, что их сведения раз­личаются. Такие различия, конечно, можно было бы объяс­нить особенностями составления обоих источников, а по существу все дело заключается в вопросе о достовернос­ти пр.-р. книг. Проверить их достоверность чрезвычайно трудно, большей частью даже невозможно, если нет соот­ветствующих документов /таких, как черновики, счетные списки или следственные дела/.

           В этом смысле характерно признание самой админист­рации Соловецкого монастыря, которое она сделала в от­вет на запрос Холмогорского архиепископского судного приказа. Неизвестно по какой причине, туда попал соло­вецкий сумской приказчик Варсонофий вместе со своими пр.-р. книгами и другими документами. Но там его доку­менты странным образом пропали. Тогда из Холмогор пот­ребовали от монастыря составить счетный список на пр.- р. книги Варсонофия. Сохранился черновик монастырско­го ответа.[83] Там пытались составить требуемый список. Но все, что удалось установить, сводилось к нескольким строчкам - 75 руб. Варсонофий отправил в Москву, 150 руб. пошло на жалованье стрельцам /об этом имелась за­пись в стрелецком списке/, 30 руб. отдал унежемскому приказчику Дорофею и 639 руб. 25 .коп. привез в монас­тырь после службы. Тут же монастырская администрация была вынуждена признать, что ей неизвестно: сколько Вар­сонофий собрал в Суме "поземного и полавочного оброка" и сколько у него было в расходе. О 30 руб., которые он дал в Унежму, в монастыре узнали только из Холмогор, т.к. об этом Варсонофий сказал в судном приказе на допросе. В заключение говорится, что "приходу и расходу той каз­ны без книг ведать не по чем" и счета без книг "вправду" [110] они сделать не могут.[84] Это свидетельство пенно для нас тем, что лишний раз подтверждает уникальность сведений пр.-р. книг, восстановление /при отсутствии самих книг/ или проверка которых зачастую затруднительны или просто невозможна.

           Обобщая изложенные выше наблюдения о достоверности монастырских пр.-р. книг, можно сделать следующие выво­ды. Во-первых, пр.-р. книги /имеется ввиду их официаль­ный, беловой вариант/ не дают подневную, строго хроно­логическую запись событий. Составление их проходило, по крайней мере, через три этапа - первичные записи, напи­сание собственно черновиков и их редактирование и созда­ние беловиков. Наибольшие различия наблюдаются между пер­вичными записями и черновиком, беловик же почти полнос­тью повторяет текст черновика, учитывая внесенные в не­го при редактировании поправки. Большая часть статей в пр.-р. книгах не датирована, а хронологический порядок в их изложении соблюдается, далеко не всегда. В тех слу­чаях, когда в книгах много датированных статей /напр., пр.-р. книги денежных казначеев/, также иногда наблюда­ется нарушение хронологии. Во-вторых, пр.-р. книги от­ражают деятельность приказчика неполностью. Прием вкла­дов и ростовщические операции, напр., в них обычно не фиксировались. Для вкладов составлялись отдельные рос­писи, которые включались в общую вкладную книгу. Сведе­ния о займах заносились лишь в отводные книги /там дает­ся перепись кабал, которые оставались в службе после сме­ны приказчика/. В-третьих, не все сведения пр.-р. книг в одинаковой степени достоверны. Наиболее достоверными являются статьи о внутримонастырском обмене, т.к. один и тот же факт отражался в этом случае в пр.-р. книгах нескольких приказчиков, и поэтому любое искажение дан[111]ных могло быть легко обнаружено монастырской админист­рацией. Вполне достоверны и сведения о сборе и уплате различных податей, поскольку запись в пр.-р. книге под­креплялась специальными отписками или книгами сбора по­датей. В тех же случаях, когда тот или иной вид дохода и расхода фиксировался только в самой пр.-р. книге, до­стоверность вызывает сомнения. К таким сведениям отно­сятся записи о покупках, которые были сделаны в служ­бах "про дворовой обиход", для подношений. Большую роль в деятельности приказчиков играла перепродажа товаров, которая в книги не заносилась и доход от которой ими часто присваивался. В-четвертых, исходя из того, какие по характеру сведения превалируют в книгах тех или иных монастырских служб, можно говорить о степени их досто­верности. К более достоверным будут принадлежать книги центральных административных и распределительных служб, основное содержание которых связано со сбором феодаль­ной ренты и снабжением монастырских промыслов. Менее достоверны пр.-р. книги торговых служб и различных про­мыслов. Такое разделение, конечно, условно. Оно указы­вает лишь на степень возможной недостоверности. Насколь­ко же эта возможность реализуется в действительности, зависит от личных качеств монастырских приказчиков. Как мы убедились, даже денежный казначей, по своему положе­нию обязанный контролировать других приказчиков, юг оказаться, мягко говоря, не вполне честным человеком. В-пятых, для проверки достоверности пр.-р. книг необ­ходимо привлекать прежде всего документы монастырского делопроизводства. Многое дает изучение черновых вариан­тов пр.-р. книг, материалов специального контроля и уче­та деятельности приказчиков /счетные списки/, а также следственные дела по хозяйственным злоупотреблениям. [112] Естественно, нужно использовать и все другие источники, которые прямо или косвенно помогают решать проблему до­стоверности пр.-р. книг монастырей.

           [112-115] ПРИМЕЧАНИЯ оригинального текста