Труды Института российской истории. Выпуск 9 / Российская академия наук, Институт российской истории; отв. ред. А.Н.Сахаров, ред.-коорд. Е.Н.Рудая. М.; Тула: Гриф и К, 2010. 524 с. 32,75 п.л. 500 экз.

Проблемы демографического развития России в XX веке

Автор
Жиромская Валентина Борисовна

Аннотация

В статье рассматриваются закономерности демографического развития российского населения на протяжении XX века: освещается ряд дискуссионных вопросов о сущности и особенностях демографи­ческой модернизации и демографического перехода от традиционного к современному типу воспроизводства населения в России, анализи­руется динамика численности населения, изменения уровней рожда­емости и смертности, трансформация семейно-брачных ценностей. Выясняется влияние на демографическое развитие России факторов экзогенного порядка. Автором привлечены для исследования новые ар­хивные материалы.

Ключевые слова
население России, рождаемость, смертность, брачность, структура семьи, планирование семьи

Шкала времени – век
XX

Библиографическое описание:
Жиромская В.Б. Проблемы демографического развития России в XX веке // Труды Института российской истории. Вып. 9 / Российская академия наук, Институт российской истории; отв. ред. А.Н.Сахаров, ред.-коорд. Е.Н.Рудая. М.; Тула, 2010. С. 285-310.

Текст статьи

 

[285]

В.Б. Жиромская

ПРОБЛЕМЫ ДЕМОГРАФИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ РОССИИ В XX ВЕКЕ[*]

 

           Сложившаяся в 1990-е годы катастрофическая демографическая ситуация в России все более беспокоит и Российское Правитель­ство, и российскую общественность. Активно дискутируется и в российской науке и в российских СМИ проблема депопуляции многих народов России, прежде всего русского. Одни из участ­ников дискуссии стараются привлечь внимание правительства и общественности к негативным тенденциям в демографическом развитии России и их последствиям с целью найти выход из су­ществующего кризиса, предлагают меры по его преодолению; другие — впадают в отчаяние и преувеличивают и без того значи­тельные осложнения в протекании демографических процессов; третьи — стараются смягчить ситуацию, успокоить обществен­ность и объяснить все происходящее процессом демографическо­го перехода, который пережили практически все страны Европы, многие из которых вступили уже в стадию Второго демографиче­ского перехода, который по сути дела является вариантом депо­пуляции. Сторонники этой последней концепции предлагают [286] считать сокращение населения естественным процессом, прису­щим всем странам по достижении определенного уровня развития цивилизации.

           Прежде всего, надо разобраться в самой терминологии, кото­рая применяется в ходе дебатов. Речь идет в первую очередь о по­нятиях «депопуляция» и «демографический переход». Что вклады­вается в их содержание?

           Строго говоря, депопуляция — это вымирание населения вследствие его суженного воспроизводства (превышения смертно­сти над рождаемостью), когда последующие поколения в течение длительного срока численно меньше предшествующих. При де­популяции нетто-коэффициент воспроизводства населения стра­ны или крупного региона в течение длительного времени меньше единицы. В последнее время большое распространение получило толкование термина «депопуляция» как численное уменьшение населения по самым разным причинам. Стало привычным гово­рить о депопуляции деревни, депопуляции того или иного неболь­шого района или области. В этих случаях термин «депопуляция» можно применять лишь условно, так как речь идет о перемещении населения из деревни в город, из одной области в другую, часто заселенную тем же этносом. При этом не происходит исчезнове­ния этносов, но лишь меняются условия их существования — кли­матические, экологические, социально-экономические, бытовые. Иногда подобные изменения служат как раз не вымиранию, не вырождению, а укреплению и численному увеличению, улучше­нию режима воспроизводства той или иной группы населения, то­го или иного этноса.

           Разумеется, не следует преуменьшать значения проблем, свя­занных с интенсивными миграциями — межобластными, город- село и проч. Но частое и далеко не всегда обоснованное приме­нение термина «депопуляция» заставляет забыть его изначальный трагический смысл. Как депопуляция связана с демографическим переходом и связана ли вообще?

           Проблема демографического перехода демократической мо­дернизации давно волнует ученых. В науке демографическим пе­реходом называется переход от традиционного к современному типу воспроизводства населения, а не к вымиранию населения.

           Развитие этого перехода связано с изменением типов смерт­ности и рождаемости. Характерным является снижение уровней смертности и рождаемости, увеличение средней продолжитель­ности жизни, сокращение экзогенных причин смерти, снижение смертности в детском и молодом возрастах и т.д. Преобладающей становится простая (нуклеарная) семья, состоящая из супружеской [287] пары с детьми, не состоящими в браке. Темпы естественного при­роста населения снижаются. Наблюдается старение населения. При нормальном протекании демографического перехода на его завершающей стадии происходит демографическая стабилизация, результатом которой является простое воспроизводство населе­ния, когда показатель естественного прироста равен 0. Числен­ность населения стабилизируется.

           В разных странах протекание демографического перехода име­ет свою, часто значительную, специфику.

           Рассмотрим особенности демографического перехода в Рос­сии. Их нельзя не учитывать при изучении современной демогра­фической ситуации в стране.

           В то время как демографический переход к новому типу вос­производства населения в большинстве стран Западной Европы начался значительно раньше — еще в конце XVII в., — развивал­ся динамично и ко второй половине XX века был в основном за­вершен, в России его развитие было осложнено рядом факторов объективного и субъективного порядков, в силу чего он приобрел специфический характер.

           Специфика демографического перехода в нашей стране заклю­чалась прежде всего в том, что он имел прерывный характер. Это выражалось в том, что его естественное развитие на протяжении всего XX столетия неоднократно прерывалось факторами экзоген­ного порядка. Среди этих факторов — кровопролитные войны на территории России, в том числе Первая и Вторая мировые и Граж­данская войны, унесшие миллионы человеческих жизней, частые локальные военные конфликты. Страна не раз переживала глубо­кие политические и социально-экономические катаклизмы и кри­зисы. Ситуация усугублялась массовыми репрессиями. Население России понесло большие потери в связи с голодом 1921, 1932—1933 и 1947 годов и т.д. Все эти события имели глубокие демографиче­ские последствия и ввергали страну в демографические кризисы и катастрофы, поскольку сопровождались миллионными людскими потерями, значительным повышением смертности, в том числе младенческой, приводили к неоправданно резкому понижению рождаемости, ослаблению здоровья населения, распространению хронических заболеваний, в том числе в молодых и детских воз­растах.

           Последствия кризисных демографических ситуаций охваты­вали несколько десятилетий, прерывая демографический переход на длительный срок, иногда на долгие годы изменяя естественное течение демографических процессов.

           [288] В самом деле, по известным подсчетам Ю.А. Полякова, на­селение России в годы Гражданской войны уменьшилось на 11 — 15 млн человек (включая эмиграцию)[1]. При этом военные потери, последствия красного, белого, «зеленого», «розового» террора точ­но назвать невозможно, но приблизительные подсчеты предпри­нимаются.

           Те авторы, которые придерживаются широкого понятия крас­ного террора (С.П. Мельгунов, П.Н. Милюков) и опираются на данные созданной А. Деникиным «Особой комиссии по расследо­ванию злодеяний большевиков при Главнокомандующем Воору­женными силами Юга России», исчисляют жертвы красного тер­рора в 1918—1919 гг. в 1700—1766 тыс. чел. При этом следует иметь в виду, что эта комиссия относила к жертвам террора, кроме физи­чески уничтоженных, погибших от пыток, казней, побоев, умерщ­вленных голодом, умерших от намеренного лишения медицин­ской помощи, еще и арестованных, принужденных к трудработам, лишенных продпайка, потерпевших от всякого рода оскорблений, попрания неприкосновенности личности, а также пропавших без вести[2].

           Другие исследователи подвергают сомнению эти данные, считая их несколько завышенными. По их подсчетам, жертвами красного, белого и всякого другого террора, погромов, бандитиз­ма, подавления крестьянских выступлений пало в 1918—1919 гг. 1 млн 300 тыс. человек[3]. Достаточно распространенной в литера­туре является оценка погибших от красного и белого террора в несколько десятков тыс. человек[4]. Некоторые исследователи и пу­блицисты прибегают к оценке жертв террора, данной Солженицы­ным: с июня по октябрь 1918 г. было расстреляно 16 тыс. человек[5]. Подсчеты жертв красного, белого, розового и пр. террора очень затруднительны. В научной литературе есть общие оценки потерь населения в годы Гражданской войны. Однако надо иметь в виду, что эти потери были связаны не только с террором, но и действия­ми вооруженных сил обеих сторон, бесчинствами, в том числе и террористического характера, японских, английских, француз­ских и др. интервентов, распространением эпидемических заболе­ваний, голодом, гибелью беженцев и т.д.

           Ближе к истине, нам кажется, оценка в 1—1,5 млн людских потерь от террора, включая погибших от пыток, казней, побоев, умерщвленных голодом и вследствие намеренного лишения меди­цинской помощи.

           Кроме этого, потери населения связаны с распространением инфекционных заболеваний, ослаблением здоровья истощенных людей, антисанитарией, недостатком питания и отопления и пр. [289] Все это привело к тому, что показатель смертности населения воз­рос, в частности, в Европейской России — до 40,9‰[6]. При этом смертность мужчин была в полтора раза выше, чем женщин.

           Вследствие голода 1921 г. уровень смертности еще более уве­личился, особенно в городах. Так, в пострадавших от голода зонах он составил: в Саратове - более 60‰, в Казани — 45‰, в Самаре 60,3‰ и т.д. В ряде городов смертность превысила рождаемость. Так, в городах Владимирской губернии в 1920 г. на 100 родивших­ся было 368 умерших, в Калуге — 212, в городах Орловской губер­нии — 266, в Перми — 211[7].

           За годы Первой мировой и Гражданской войн катастрофиче­ски снизилась рождаемость. В России в конце XIX века показатель рождаемости был равен 50,5‰, а в 1920 г. его величина колебалась по разным губерниям от 23 до 35‰ . В связи с последствиями го­лода рождаемость еще более сократилась. Например, в городах Саратовской губернии — с 32, 9‰ в 1921 г. до 21,4‰ в 1922 г., в сельской местности соответственно с 33,4 до 27,4‰, в Казани 34 и 14‰, в сельской местности Орловской губернии —с 41,4 до 30,3‰ и т. д. Особенно высокими были показатели детской и младенче­ской смертности[8].

           После окончания Гражданской войны последовал период де­мографической компенсации, которому способствовала активная демографическая политика.

           Уже тогда в демографической политике упор был сделан на охрану материнства и детства. И была поставлена задача не только поощрения рождаемости, но и борьбы за жизнь и выживаемость каждого младенца.

           В то время был создан фонд Защиты детей. Было обращено внимание на здоровье матери и выхаживание младенцев, разрабо­тан ряд мер и сейчас полезных.

           Большая работа проводилась по просвещению и по обучению матерей уходу за новорожденными. Этим занимались многие ор­ганизации.

           В 1922 г. был открыт в Москве первый Государственный науч­ный институт по охране материнства и детства во главе с Г.Н. Спе­ранским. Институт не только проводил научные исследования, но также занимался пропагандой знаний в области охраны материн­ства и детства. Например, используя опыт выставок в Дрездене и Филадельфии, институт организовал в 1923 г. в Москве выставку по уходу за ребенком, на которой работали консультанты. При этом институте была основана школа акушерок.

           В 1922 г. начали издаваться два специальных журнала: «Журнал по изучению раннего детского возраста» и «Охрана материнства и [290] младенчества». Была налажена гинекологическая служба для бе­ременных женщин. Создана сеть гинекологических клиник, с ко­торыми были связаны женские консультации, где проводились и консультации для матерей по уходу за новорожденными. Насколь­ко важна была такая гинекологическая служба, явствует из того факта, что в 1918—1919 гг. от родов погибало до 50 тыс. женщин ежегодно. Уже в 1923—1924 гг. эту статистику удалось существенно изменить в благоприятную сторону[9].

           Проводилась активная борьба с детской сверхсмертностью от инфекционных болезней.

           Прежде всего, был издан ряд постановлений о борьбе с эпиде­миями: «О мероприятиях по борьбе с сыпным тифом» (28 января 1919 г.), «О мерах борьбы с эпидемиями» (10 апреля 1919 г.), «Об обязательном оспопрививании» (10 апреля 1919 г.). В соответствии с этими законодательными актами в практику были введены мас­совые прививки детей от остроэпидемических заболеваний: оспы, брюшного, сыпного и возвратного тифа. В 1923 г. был создан спе­циальный Бактериологический институт им. Мечникова, в кото­ром разрабатывалась вакцина для прививок. Прививки были обя­зательными и охватывали массу населения[10]. Уже к 1924—1925 гг. удалось значительно сократить смертность от оспы и брюшного тифа.

           С 1925 г. в практику были введены систематические профи­лактические осмотры детей в детских учреждениях и школах. Эта практика позволяла предупреждать заболевания, выявлять их сим­птомы на ранних стадиях, бороться с хроническими болезнями, главным среди которых был туберкулез. В 1917—1918 гг. туберку­лезом были больны 80% детей до 11 лет и 93% детей 14 лет[11]. От этого заболевания погибало до 25% всех умерших детей. Проблема борьбы с туберкулезом была настолько важной, что был открыт в 1923 г. Московский туберкулезный институт, а также сотни про­тивотуберкулезных диспансеров. К 1925 г. детскую смертность от туберкулеза удалось существенно снизить, особенно в промыш­ленных центрах. Например, в Центрально-промышленном районе смертность от него снизилась в 1925 г. в полтора раза.

           В 1918—1922 гг. было еще открыто 16 новых медицинских ву­зов. В вузах были основаны факультеты и отделения педиатрии.

           В итоге ситуацию с рождаемостью и младенческой смертно­стью удалось переломить и поднять рождаемость.

           Период демографической компенсации охватывал 1925— 1928 гг. Эти годы характеризовались высокими показателями рож­даемости. Общий коэффициент рождаемости в Европейской ча­сти страны ни разу не опустился ниже 44,7‰, а «эффективной» [291] рождаемости (т.е. без учета мертворожденных) — 30,7‰[12]. Однако довоенный уровень рождаемости так и не был достигнут.

           В мирных условиях начали проявляться признаки демографи­ческого перехода. Во второй половине 1920-х гг. развивается вну­трисемейное регулирование, прежде всего в городах Европейской России. Уменьшается размер семьи и количество детей в ней. Про­цесс этот шел постепенно, довольно медленно, рождаемость даже в городах оставалась еще высокой (например, в 1926 году — 33,7‰), тем более — в сельской местности (45,4‰). Общий коэффициент смертности понизился до 24‰[13]. Таким образом, тенденция к нор­мализации демографических процессов успела проявиться с до­статочной очевидностью.

           Однако коллективизация и особенно голод 1932—1933 гг. сно­ва нарушили естественное течение демографических процессов. В 1933 г. в сельской местности Европейской России смертность составила 735‰. Высокая смертность была зарегистрирована и у детей. Процент умерших детей в возрасте до одного года из родив­шихся в 1933 г. в городах Европейской части РСФСР был равен 42, а в селах 35,3, из родившихся в 1934 г. — 58 и 64,7. Высокая смерт­ность наблюдалась в 1933 г. не только в детских, но и в молодых возрастах.

           Число потерь населения от голода в СССР в целом по подсче­там исследователей составляло около 8 млн. человек[14].

           Голод охватил обширную территорию РСФСР. Значительные потери от этого бедствия понесли большинство районов Кубани, Дона и Ставрополья. В Поволжье наиболее высокие показатели смертности от голода фиксировались в Саратовской и Самарской (Куйбышевской) областях, Автономной Республике Немцев По­волжья.

           Пострадало население Сталинградской (Волгоградской), Оренбургской, Пензенской областей. Голод охватывал часть Уральской области — территорию современной Курганской об­ласти, юг современной Свердловской области и часть Челябин­ской. В Западно-Сибирском крае — территорию современного Ал­тайского края, юг современной Новосибирской области, южную часть Омской области. Пострадало от голода население Восточной Сибири и Дальнего Востока.

           В итоге жертвы голода в РСФСР составили по современным оценкам исследователей не менее 8 млн[15].

           В 1933 г. был зафиксирован отрицательный прирост населения в СССР.

           Демографические процессы испытывали на себе на протяже­нии 1930-х гг. не только воздействие голода, но и таких тяжелых [292] по своим последствиям факторов, как переселение раскулаченных и целых народов, шквал репрессий. Уменьшается средний размер семьи. В Центральной России в 1939 г. уже преобладали семьи из 3-х человек, особенно в городах. Разумеется, в связи с все большим вовлечением женщины в производственную деятельность, с полу­чением ею образования растут ее внесемейные интересы. Соответ­ственно распространяется регулирование рождаемости. Однако не надо преувеличивать развития в те годы внутрисемейного плани­рования. На сокращение числа детей в семье влияла не только и не столько эта причина, сколько целый ряд факторов экзогенного порядка. В первую очередь — голод, а также последствия насиль­ственных переселений и репрессий. Супруги разлучались, многие из них погибали или теряли здоровье в заключении, разрушались семьи. Детей из репрессированных семей помещали в распреде­лители и детские дома, где не все из них выживали. Немало детей погибало и при выселениях, которые производились в необжитые и трудные для обитания даже для взрослых, физически крепких людей местности. Перепись 1939 г. фиксирует резкое увеличение неполных семей (где был только один из родителей), а также без­детных пар[16].

           Следует также учесть, что и само регулирование рождаемости зачастую было реакцией на внешние причины: от рождения ре­бенка отказывались из-за напряженной внешней и внутриполити­ческой обстановки, из-за тяжелых условий жизни и т.д.

           Не поощряла внутрисемейного регулирования рождаемости и государственная политика. Средства контрацепции были мало распространены, а в 1935 г. были запрещены еще и аборты. Аборт был тогда основным средством прерывания беременности, кстати нелегким и небезопасным.

           Наметившаяся в середине 1930-х гг. тенденция снижения смертности уже к концу 30-х гг. сменилась повышением. Смерт­ность, в том числе детская, росла из-за экзогенных причин, пре­жде всего инфекционных эпидемических заболеваний (скарла­тины, кори, дифтерии и т.д.), что тоже свойственно лишь ранней стадии демографического перехода.

           Людские потери касались всех возрастных групп населения. В результате в мирные годы (конец 1920-х — вторая половина 1930-х гг.) сверхсмертность в СССР составила около 11 млн чело­век, в том числе в РСФСР на протяжении 1930-х гг. (без Казах­стана и Киргизии) с учетом новых данных о потерях от голода 193233 гг. — более 4-х млн. человек. В результате людских жертв, в основном мужчин в детородных возрастах, диспропорции [293] возрастнополовой структуры мы не досчитались накануне Вели­кой Отечественной войны молодых людей призывного возраста.

           В условиях сложной демографической ситуации началась Ве­ликая Отечественная война, которая унесла миллионы челове­ческих жизней. Потери населения составили 26—27 млн человек. Война повлекла за собой повышение смертности не только на фронтах, но и в тыловых районах, не говоря уже о зонах оккупа­ции. С 1942 по 1945 гг. на территориях СССР /без прифронтовых и оккупированных районов/ имели место депопуляционные тен­денции, фиксировался отрицательный прирост населения.

           Свою роль в усилении демографических последствий войны сыграли и послевоенная разруха и форсированное восстановление хозяйства страны, что потребовало от населения колоссального напряжения духовных и физических сил. Все эти вместе взятые причины привели к устойчивости «демографического эха» войны, продолжавшего сказываться на протяжении многих десятилетий. Свою отрицательную роль сыграл здесь и голод 1947-го г., нару­шивший процесс демографической компенсации.

           Хотя отрицательного прироста населения в целом за 1947 г. не было зафиксировано, однако он наблюдался в районах, охва­ченных голодом. 1947 год, прежде всего из-за неурожая и голода­ния населения, отмечен снижением рождаемости и повышением смертности, при этом в ряде районов положение складывалось очень серьезное. Так, в производящих областях — Воронежской, Ярославской в 1947 г. отмечен отрицательный прирост населе­ния — соответственно — 0,8‰, — 0,2‰. В Тамбовской смертность превысила рождаемость в 1,2 раза. В северной Вологодской обла­сти также ситуация была крайне неблагополучна — смертность в 1,5 раза была больше рождаемости. В ряде областей естественный прирост приблизился к 0 — в Костромской, Сталинградской, Са­ратовской, Астраханской, Горьковской и т.д., т.е. демографические последствия голода фиксировались в Среднем и Нижнем Повол­жье[17]. Если в Поволжье и Черноземье отрицательный баланс насе­ления наблюдался с апреля по август, то в Вологодской — в марте, а затем — с сентября и до конца года. В декабре уже во многих об­ластях смертность превышала рождаемость. Характерно для 1947 г. резкое возрастание младенческой смертности. В целом в РСФСР коэффициент младенческой смертности (до года) поднялся до 127,5‰, т.е. по сравнению с 1946 г. в 1,7 раза[18].

           Причины младенческой смертности до одного года в 1947 г. ти­пичны для голодных лет: диспепсия, дизентерия, гастро- и энтеро­колиты, воспаление легких. Неблагоприятная ситуация, имевшая место в 1947 г., сохранилась и в 1948 г. Голод принес понижение [294] рождаемости и повышение смертности, особенно младенческой и детской, ухудшение здоровья детей, подростков и взрослых. Ожи­вились желудочно-кишечные инфекции, пневмонии, болезни, связанные с истощением от голодания. Дети появлялись на свет с врожденной слабостью, были подвержены всякого рода заболе­ваниям.

           В послевоенные годы вновь была активизирована государ­ственная демографическая политика. Вновь, как и после Первой мировой и Гражданской войн, встала остро проблема повышения рождаемости и борьба за выживаемость каждого ребенка. Уже в конце войны, в 1944 г., был издан специальный указ Президиума Верховного Совета СССР «Об увеличении государственной помо­щи беременным женщинам, многодетным и одиноким матерям, усилении охраны материнства и детства, установлении почетного звания «Мать-героиня» и учреждении ордена «Материнская сла­ва» и медали «Медаль материнства».

           По решению правительства с 1 января 1948 г. единовременно выплачивались матерям, имеющим двух детей, при рождении тре­тьего ребенка 200 руб., четвертого — 650 руб., пятого — 850 руб., шестого — 1000 руб., седьмого —1250 руб., восьмого — 1250 руб., девятого — 1750 руб., при рождении каждого последующего ребен­ка — 2500 руб.

           Особая забота была проявлена о матерях-одиночках, либо ни­когда не вступавшим в брак, либо оставшимся без регистрации брака по Указу 1944 г., в том случае, если их фактические мужья погибли на фронтах Отечественной войны, не успев зарегистриро­вать брак, или не захотели этого сделать по возвращении с войны. Дети в этих случаях оставались без всякой материальной помощи, пенсии за отцов не выплачивались. В связи с этим одиноким ма­терям, не состоящим браке, выдавались государственные пособия на содержание и воспитание детей: на одного ребенка — 50 руб. в месяц, на двух — 75 руб., на трех и более детей — 100 руб.[19].

           В помощь матерям-одиночкам была снижена на 50% плата за содержание детей в детских яслях и садах. Но эта льгота предостав­лялась лишь одиноким матерям, имеющим заработок, не превы­шающий 600 руб. в месяц.

           Матерям, имеющим детей в возрасте до одного года, а также беременным (с момента установления беременности) женщинам- работницам и служащим предоставлялось право перехода на дру­гую работу по месту жительства с сохранением за ними непрерыв­ного трудового стажа[20].

           Правительству удалось увеличить расходы из государственно­го бюджета СССР на выплату пособий одиноким и многодетным [295] матерям. Если в 1940 г. эти расходы составляли 123 млн руб., то в 1950 г. — 366, в 1960 г. — 496 млн. руб., то есть в 1950 г. по отноше­нию к 1940 г. они увеличились на 33,6%, а в 1960 г. по отношению к 1950 г. — на 73, 8%. Пособия по беременности и родам, а также на предметы ухода за ребенком выросли — соответственно на 31,8 и на 34,6%. Расходы на обслуживание детей в детских садах, яслях, пионерских лагерях, детских домах и учреждениях по внешколь­ной работе с детьми — на 33 и на 74,4%[21].

           Однако эта материальная помощь была минимальной, по­скольку материальные затраты на содержание детей постоянно росли. По подсчетам А.Я. Кваши, ежемесячные расходы на вос­питание одного ребенка на рубеже 1940—1950-х годов составляли приблизительно 50% от среднемесячной зарплаты женщины[22]. Даже в полной семье содержание второго ребенка было сложным, учитывая, что мужчины, вернувшиеся с войны, не всегда по состо­янию здоровья могли содержать семью и работать в полную силу.

           Что же касается пособия на третьего, четвертого, пятого и т.д. ребенка, то они были единовременными. К тому же в РСФСР у славянских и некоторых угро-финских народов эти третьи, чет­вертые, пятые и шестые дети вряд ли рождались, семьи были мало­детными. Многодетные семьи встречались, как правило, у тюрк­ских народов, причем чаще у проживающих за пределами РСФСР.

           Поскольку на резкое увеличение рождаемости в связи с по­терей мужского населения было трудно рассчитывать, то усилия правительства и медицины были направлены на сокращение мла­денческой смертности, уровень которой в РСФСР продолжал быть высоким.

           Высокая смертность младенцев от врожденной слабости и пороков внутриутробного развития была тяжелым следствием войны.

           В РСФСР в 1945 г. родилось живыми 784,5 тыс. младенцев, из них недоношенными 37,5 тыс., или 4,8%. Мертворожденных было почти 18 тыс., 14 тыс. детей умерли вскоре после рождения, среди них преобладали недоношенные — 9 тыс., или 64%. Кроме того, после войны была высокая детская смертность и почти 11% детей умирало, не дожив до года[23].

           Причиной этого явления было ослабление женского организ­ма, стрессовые ситуации в военное время, плохое питание, мате­риальное неблагополучие, жилищно-бытовая неустроенность. Все эти последствия войны оказывали негативное влияние на гено­фонд населения.

           В этих условиях был предпринят ряд мер по охране здоровья женщины в дородовой и послеродовой периоды. В постановлении [296] Правительства РСФСР от 26 января 1946 г. отмечалась необ­ходимость расширения сети родовспомогательных и детских учреждений. Предусматривалось обеспечение этих учреждений квалифицированными медицинскими кадрами и современным медицинским оборудованием. В постановлении также подчерки­валась необходимость полной госпитализации рожениц; органи­зации систематического медицинского наблюдения за состоянием здоровья беременных женщин, за правильным уходом и вскарм­ливанием новорожденных детей; проведения мероприятий по улучшению санитарных условий детских и родовспомогательных учреждений.

           Установлено было наблюдение в женских консультациях во время дородового и послеродового периодов. Были организова­ны курсы при женских консультациях, на которых женщин учили правильному поведению и питанию в эти периоды и уходу за ново­рожденными.

           Беременные женщины были обязаны посещать консультацию в среднем 10—14 раз. Кроме того, патронажные сестры должны бы­ли посещать беременную женщину на дому и на производстве.

           В 1950-е гг. были введены массовые профилактические осмот­ры 1—2 раза в год женщин всех возрастов. Было увеличено в стра­не количество женских и детских консультаций, поликлиник и диспансеров с 8,6 тыс. в 1940 г. до 16,4 тыс. в 1960 г., т.е. на 52,4%. Количество женских и детских консультаций выросло в городах с 2,2 тыс в 1945 г. до 3 тыс в 1950 г., а в селе — соответственно — с 1,7 тыс до 2,8 тыс. Увеличилось и число роддомов. Однако дово­енную сеть родильных домов не удалось восстановить и в первой половине 1950-х гг., хотя было издано специальное постановление правительства в июне 1949 г. «О мероприятиях по расширению сети детских учреждений и родильных домов и улучшению их ра­боты». Особое внимание в постановлении обращалось на снабже­ние детских и родовспомогательных учреждений оборудованием и продуктами высокого качества, прежде всего молочными продук­тами и овощами.

           Даже в столице количество роддомов составляло по отноше­нию к 1940 г. лишь чуть более 70%, консультаций женских и дет­ских — 90%, детских ясель и детских садов — 90%. Кроме того, санитарное состояние некоторых роддомов оставляло желать луч­шего. Они часто закрывались на карантин, так как там, особенно в крупных городах, распространены были разного рода инфекцион­ные заболевания (маститы, стафилококковые инфекции, инфек­ционные дерматиты, кишечные инфекции).

           [297] Большое внимание уделялось родовспоможению. Причем ста­рались охватить грамотным медицинским родовспоможением как городское, так и сельское население. Для этого в сельской мест­ности, кроме роддомов, разворачивали деятельность акушерских пунктов, больниц, лабораторий. Если в городах в основном родов­споможение осуществлялось роддомами, то в селе, несмотря на наличие там акушерских пунктов и колхозных и прочих роддомов, основную помощь роженицам оказывали родильные отделения больниц.

           У молодых матерей в послевоенное время часто не хватало мо­лока для вскармливания младенцев. В связи с этим большое значе­ние придавалось расширению сети бесплатных молочных кухонь и раздаточных пунктов, действовавших как при кухнях, так и само­стоятельно[24].

           Начиная с 1945 г. их число росло, особенно в голодный 1947 год. В городе таких кухонь было 1,6 тыс., в селе — 1,1 тыс., за год же ими было отпущено почти 400 млн порций детского питания (по 1,5 млн порций в день). Прежде всего в тот период кухни снабжали донорским молоком. К началу 1950-х гг. кухонь стало значительно меньше, поскольку голод был уже в основном преодолен, здоровье и питание молодых матерей улучшились. Однако, судя по числу отпущенных порций — в 1950 г. по 700 тыс. порций в день, населе­ние продолжало активно ими пользоваться. К концу 1950-х гг. чис­ло кухонь еще более сократилось, однако их насчитывалось более 600 тыс.[25]. Они прочно вошли в практику.

           Обращает на себя внимание распространенность применения уже в первые послевоенные годы обезболивания при родах (сотни тысяч случаев). Конечно, такая практика имела место в основном в городе, но эта практика появляется и в селе. Например, в селе в 1945 г. с применением обезболивания принято 1,5 тыс. родов, в 1946 г. — 4,3 тыс., в 1947 г. — 7 тыс., а в 1948 г. — уже 9 тыс. В горо­де же только за 1947 г. применено обезболивание 120 тыс. родов[26]. Следует учитывать, что часть сельских жителей обслуживалась го­родскими роддомами и больницами.

           В помощь работающим матерям была значительно расширена сеть ясель, куда принимали младенцев в возрасте до 1 года и детей до 3 лет. Ясли были разного типа, в том числе сезонные.

           Одной из важнейших государственных проблем было сниже­ние уровня заболеваемости детей. В связи с этим Правительством РСФСР был разработан ряд мер по укреплению их здоровья.

           В послевоенные годы фиксировалась высокая заболеваемость детей туберкулезом, рахитом, пневмонией, трахомой. Сохра­нялся высокий уровень распространения среди детей (до года) [298] воспаления легких и желудочно-кишечных заболеваний. В горо­дах РСФСР в конце 1940-х годов 32,9% детей (до года) умирало от воспаления легких и 28,6% от болезней желудочно-кишечного тракта.

           Особенно активно проводились мероприятия по дальнейшему снижению заболеваемости туберкулезом. В 1945 г. в детских тубер­кулезных больницах содержалось 5,2 тыс. больных. Обращает на себя внимание, что, хотя в этот период штат медицинского персо­нала больниц и санаториев был далеко не полностью укомплекто­ван, в детских туберкулезных больницах штат был укомплектован на 90%[27].

           Лечение осуществлялось также по месту жительства и учебы. Система санаториев была разветвленной и гибкой — были кругло­годичные и сезонные санатории, круглосуточные, дневные и ноч­ные.

           Особой проблемой были детские инфекции, с которыми ме­дицина вела упорную борьбу. Детские инфекционные клиники обслуживали ежегодно сотни тысяч детей: в 1946 г. — 96 тыс., в 1947 г. — на порядок больше — 113 тыс., в 1948 г. — 119 тыс.[28]. Детей определяли в больницы в связи с голодным истощением, в част­ности с так называемыми «голодными поносами».

           На рубеже 1950-х гг. система детских инфекционных больниц продолжала увеличиваться и обслуживать очень большое число детей.

           В начале 1950-х гг. прививками было охвачено свыше 90% детей[29].

           Учеными-медиками были разработаны новые вакцины, и к 1957 г. удалось снизить уровень детской заболеваемости брюшным тифом, паратифом, скарлатиной и дифтерией. В 1957 г. впервые были проведены новой отечественной вакциной массовые при­вивки детей против полиомиелита. В этих целях была предпринята массовая вакцинация детей через ясли, детские учреждения, шко­лы и поликлиники. В борьбе с инфекционными заболеваниями помогало широкое применение антибиотиков.

           Повышение рождаемости произошло только ближе к 1950-м гг. В результате компенсаторный период оказался очень коротким, охватив лишь конец 1940-х — начало 1950-х гг. Резкое повышение рождаемости в странах — участницах войны, так назы­ваемый «бэби-бум» в России не состоялся. Мы оказались лишены демографического выигрыша, то есть существенного прироста на­селения за счет высокой рождаемости.

           Как видим, сложившаяся в послевоенные годы демографиче­ская ситуация не укладывается в рамки естественного развития демографического перехода. Она была связана в основном с воз[299]действием на демографические процессы факторов экзогенного порядка.

           Демографический переход в России развивался в условиях глу­бокой деформации возрастнополовой пирамиды: дисбаланса полов в пользу женщин и так называемых «демографических ям» в воз­растной структуре населения. После окончания Гражданской войны по данным переписи 1926 г. женщин на территории РСФСР было больше, чем мужчин на 4,5 млн человек. В ряде возрастных групп доля женщин достигала 62 %. Особенно пострадали в этом отно­шении молодые люди от 25 до 34 лет, то есть в самом репродуктив­ном возрасте. Мужчин в этих возрастах было на 7% меньше, чем женщин.

           Нарушение в соотношении полов в конце 1930-х гг. продолжа­ло оставаться очень резким. Мужчин было меньше, чем женщин, уже на 8 млн человек. Голод и усиливавшиеся репрессии, приняв­шие массовый характер, не позволяли выправить ситуацию.

           После Великой Отечественной войны был нарушен баланс полов в пользу женщин еще более чем в 1930-е годы. Среди лиц 1920—1924 гг. рождения, особенно пострадавших от потерь во вре­мя войны, на 100 женщин приходилось всего 63 мужчины. Тяже­лым следствием деформации состава населения по полу и в СССР и в РСФСР был несостоявшийся «бэби-бум».

           Лишь в конце 1960 — начале 1970-х гг. дисбаланс полов хотя и не был преодолен, но начал сглаживаться. По всему населению России в 1959 г. на 1000 мужчин приходилось 1242 женщины, в 1970 г. — 1196, в 1979 г. — 1174. При этом нарушение в соотношении полов стало отмечаться все больше в старших возрастных группах.

           Деформирована была и возрастная структура населения. Ста­тистика обнаруживает несколько демографических ям.

           Первая — это дети, рожденные во время Гражданской войны. В 1926 г. доля детей этих лет рождения составляла всего 10% от всего населения России, а доля детей, родившихся после войны, — 15,3%.

           Следующую демографическую яму составляли молодые люди, которым в военные годы было от 16 до 25 лет, принимавшие актив­ное участие в боевых действиях. В дальнейшем эти пострадавшие от войн возрастные группы определяли пониженный естествен­ный прирост населения и привели перед началом Великой Отече­ственной войны к сокращению числа лиц призывного возраста.

           В 1930-е гг. добавилась еще одна демографическая яма. Это — дети, рожденные в 1932—1934 гг., то есть в голодные годы.

           Великая Отечественная война привела, как уже было ска­зано, к сокращению в возрастной структуре, прежде всего лиц 1914—1924 г. рождения, то есть тех, кому было 17—27 лет в начале [300] войны. В результате военных потерь понизилась и доля мужчин более старших возрастов. Небольшим был удельный вес возраст­ной группы, родившейся перед началом Великой Отечественной войны. Численность этой группы сократилась (несмотря на дей­ствовавший в период их рождения закон о запрещении абортов) в связи с детскими эпидемиями конца 1930-х гг.

           В возрастной пирамиде послевоенного времени возникла еще одна демографическая яма — это пониженная численность детей, родившихся во время войны: результат не только падения рождае­мости, но и высокой детской смертности. В итоге эта возрастная детская группа имела в 1959 г. очень низкий удельный вес в воз­растном составе населения — всего 7—8%.

           Кроме того, у этих детей фиксировалось отставание в весе и ро­сте по сравнению с детьми, рожденными в предвоенные годы. Так, в 1942 г. в г. Свердловске вес новорожденных мальчиков снизился на 200 грамм, а девочек — на 171. Рост уменьшился соответствен­но — на 0,71 и 0,74 см. В Москве в 1943 и 1944 гг. годовалые дети по сравнению с рожденными в довоенное время имели дефицит веса в 650 грамм., а роста в полтора см. По обследованию в г. Уфе в 1945 г. рост мальчиков 4—7 лет был меньше, чем у детей того же возраста в 1937 г. — на 4,5 см, вес у семилетних уменьшился на 2 кг и на 1 кг у четырехлетних детей[30].

           Поколение этих детей выросло более слабым, среди них боль­шее распространение, чем до войны, имели разного рода хрони­ческие заболевания, и потомство этих когорт по достижении ими детородного возраста было более слабым. Демографическое эхо войн сказывалось долго.

           Прерывный характер демографического перехода (его призна­ки были очень неустойчивыми, периодически исчезали) наложил отпечаток на длительность и соотношение его фаз (стадий).

           Демографический переход в России начался, как уже говори­лось выше, позднее по сравнению с индустриально-развитыми странами Западной и Центральной Европы. В этих странах, как правило, на первой стадии демографического перехода снижалась смертность, а на второй — на фоне понизившейся смертности и увеличившейся продолжительности жизни происходило сни­жение рождаемости. Затем наступала длительная стабилизация. В России же затянулась именно первая фаза демографического перехода, связанная с понижением смертности, так как низкие показатели смертности в течение очень длительного периода не могли установиться и стабилизироваться. Причем большую роль играли причины смерти экзогенного характера. Помимо людских потерь вследствие голода, войн и т.д., это были еще и инфекци­онные эпидемические заболевания — тиф, оспа, дизентерия и т.д., [301] а также инфекционные хронические заболевания, среди которых на первом месте стоял туберкулез. Эти причины смерти устойчи­во фиксируются на протяжении всей первой половины XX века. За три года Гражданской войны от острых инфекционных болез­ней погибло более 2-х млн человек, в частности от сыпного тифа в 1919 г. умерло 764 тыс. чел, а в 1920 г. — 834 тыс. чел. На протяжении всех 1930-х гг. фиксируются детские эпидемии кори и скарлатины, унесшие сотни тысяч жизней. Великая Отечественная война при­вела к новой вспышке инфекционных хронических заболеваний. В конце 1940-х гг. туберкулез стоял на первом месте среди причин смерти. Отмечалось также широкое распространение желудочно- кишечных инфекций.

           В структуре причин смерти проявилось запаздывание в России так называемого эпидемиологического перехода.

           Таким образом, первая фаза демографического перехода ока­залась очень длительной. Отмеченные ранее нарушения в воз­растнополовом составе населения также сыграли свою роль. Зато вторая фаза, связанная с понижением рождаемости, разворачива­лась очень быстро, причем на фоне еще значительной смертности. Это привело к тому, что у нас в стране не было так называемого «демографического выигрыша», то есть состояния в развитии де­мографических процессов, когда смертность уже значительно по­низилась, а рождаемость, снижаясь медленно, постепенно, остает­ся еще довольно высокой. Подобная ситуация привела во многих странах к демографическому взрыву, обеспечившему высокий прирост населения.

           Однако с середины XX века демографическая ситуация в Рос­сии начинает меняться под воздействием новых факторов, ха­рактерных для индустриально развитых стран. Это прежде всего модернизация экономики на основе НТР, интенсивный процесс урбанизации, сопровождающийся резким увеличением городско­го населения. В период с 1954 по 1975 годы за каждое пятилетие его численность возрастает на 4,4—5,5%, достигнув к 1979 г. 69%. Вме­сте с тем повышается общий образовательный уровень населения, улучшаются в связи с резким увеличением в 1960-е гг. жилищно­го строительства бытовые условия жизни населения. Повышается уровень медицинского обслуживания. Население в своей массе приобщается к медицинским знаниям. Наконец, в 1960-е — 1970-е годы получают широкое распространение средства регулирования деторождения. Аборт все еще остается одним из главных средств, но делаются более доступными по сравнению с предшествующим периодом отечественные и импортные средства контрацепции.

           [302] Во второй половине 1950-х гг. и в России наблюдается устойчи­вая тенденция снижения рождаемости: 1950 г. — 26,9, 1955 г. — 25,7,  1959 г. - 23,7‰.

           Особенно ярко эта тенденция проявляется в 1960-е гг. Рож­даемость в СССР и РСФСР резко падает, ее показатели стаби­лизируются. В 1960 г. она составляла 23,2‰, а в 1965 — 15,7‰, в 1970 — 14,6‰, затем поднимается, но незначительно: в 1975 г.- 15,7‰, в 1979 г. — 15,8‰. Это быстрое снижение показателя рож­даемости охватывает все районы РСФСР. Приведем данные за 1960 и 1970 гг. по отдельным регионам. В ЦПР — 21,8 и 12,6‰; на Се­верном Кавказе — 24, и 16,3; в Поволжском районе — 23,6 и 14,7; в Уральском районе — 26,6 и 15,6; Западно-Сибирском — 26,7 и 15,2; в Восточно-Сибирском — 27,7 и 17,5; на Дальнем Востоке — 25,0 и 17,8[31]. В особом положении находились Северо-Западный и Цен­тральный районы, где снижение рождаемости произошло раньше и таких резких скачков ее показатели не испытывали. Типична повсеместная тенденция к снижению возраста матерей, уменьше­нию числа рождений у женщин в возрасте после 35 лет.

           Эти годы отмечены и значительным понижением смертности и выравниванием ее показателей в городе и селе. Смертность го­родского населения в 1960 г. составляла 6,7‰, а в селе — 8,2‰, в 1970 г. соответственно — 7,9 и 10,07. При этом сокращается роль экзогенных причин смерти. Если инфекционные и паразитарные болезни в 1960 г. унесли 62 тыс. жизней (52,2 на 100000 населения), то в 1970 г. — 31 тыс. (24,0), а в 1979 г. — 28 тыс.(20,5). Основными причинами смерти становятся болезни эндогенного характера — на первом месте — органов кровообращения, а на втором — ново­образования. Среди младенцев на фоне снижающейся смертности также уменьшается число умерших от инфекционных и парази­тарных болезней. Если в 1960 г. от них погибло 11 тыс. младенцев, то в 1970 г. — только — 2 тыс. К концу 1970-х гг. — этот показатель несколько поднимается — до 7 тыс.[32]. Основными причинами мла­денческой смертности в эти годы являются болезни органов дыха­ния, а также отдельные состояния, возникающие в перинатальном периоде. Таким образом, произошли существенные изменения в соотношении причин общей и детской смертности. Смерть мла­денцев от врожденных аномалий в 1960-е годы пока еще незна­чительна, однако к концу 1970-х гг. ее показатель имеет тенден­цию к увеличению. Сказывается резкое ухудшение экологической ситуации, особенно в промышленных районах страны. В целом же уровень младенческой смертности в России в этот период (в 1970-м г. — 23‰, в 1980-м — 22,1 ‰) был ниже соответствующих [303] показателей некоторых европейских стран — Италии (25,9‰), Ис­пании (29,6‰).

           В 1960-е — первой половине 1970-х гг. Россия поднимается на уровень мировых показателей продолжительности жизни россий­ского населения, характерных для индустриально-развитых стран. В среднем ожидаемая продолжительность жизни при рождении составляла в этот период в 1961—1962 г. 68,8 года, при этом среди мужчин — 63,8, среди женщин — 72,4; в 1970—1971 соответствен­но — 68,9, 63,2 и 73,6[33]. Однако к концу 1970-х годов наметились неблагоприятные тенденции — сокращение продолжительности жизни, прежде всего мужчин, отмечавшееся еще во второй поло­вине 1960-х гг. стало устойчивой тенденцией, замедлилось и ста­ло неровным снижение смертности детей и младенцев. В итоге в 1979 г. — соответствующие показатели составили 67,7, 61,7 и 73,1.

           В течение всего исследуемого периода был зафиксирован по­ложительный естественный прирост населения в России. В 1960 г. он еще весьма высок — 15,8‰, в 1970 — 5,9‰, в 1979 — 5,0‰[34]. Здесь проявилась присущая завершающей стадии демографиче­ского перехода тенденция к снижению естественного прироста, однако ни разу за все рассматриваемое двадцатилетие он не опу­стился до нулевого, а тем более до отрицательного уровня.

           В 1960—1970-е гг. в России демографический переход, успешно развиваясь, вступает в свою завершающую фазу, когда коэффици­ент рождаемости приближается к уровню простого воспроизвод­ства населения, а коэффициент смертности, испытав некоторое повышение, под воздействием процесса старения населения оста­ется низким. Низкие показатели рождаемости и смертности имеют тенденцию к стабилизации. Уменьшаются региональные различия в демографических показателях. Можно сказать, что к середине 1970-х гг. демографический переход в России был в принципе, в основных своих чертах, завершен. К этому времени стала преоб­ладающей простая, нуклеарная семья, состоящая из супружеской пары с детьми. Семья стала не только малочисленной, но и мало­детной: в среднем 1—2 ребенка.

           Однако специфика протекания в России демографического перехода наложила отпечаток на демографические характеристи­ки населения: наличие в возрастном составе многочисленных де­мографических ям, сохранение и даже увеличение существенной разницы в продолжительности жизни мужчин и женщин, неров­ный характер и темпы развития демографических процессов и т.д. На сглаживание этих остаточных явлений требовалось время.

           Однако длительная демографическая стабилизация не состоя­лась, она вновь была прервана.

           [304] В 1980-е гг. нарастание смертности (более 11 ‰), было связа­но и со старением населения, и с неблагоприятной экологией, и с распространением алкоголизма, и ухудшением медицинского обслуживания. Отмечается повышение смертности в трудоспо­собных возрастах. Однако существенное увеличение рождаемо­сти обеспечивало положительный естественный прирост — + 5 — +6‰ ежегодно. С 1979 до 1989 гг. население увеличилось почти на 10 млн человек, хотя активной миграции в РСФСР не было, наоборот, имел место отток населения в другие республики СССР. Младенческая смертность сокращается — с 22‰ в 1980 г. до 18‰ в 1989 г. Однако смертность детей снижалась в России значительно медленнее, чем на Западе, и не столь последовательно.

           1990-е годы отмечены глубинными изменениями во всех сфе­рах жизни: политической, экономической, идеологической, ко­торые вновь осложнили развитие демографических процессов в стране. Ретроспективный анализ переписи 2002 г. показывает, что в конце 1990-х гг. резко возросла смертность детей в России: из каждой 1000 новорожденных в России умирало, не дожив до 15 лет, мальчиков — 24, девочек — 18[35]. Соответствующие показа­тели стран Европы, США, Японии в этот период были в 2 и более раза ниже. Прежде всего в России умирали младенцы до года — 13 человек из каждой 1000. Важной причиной смерти являлась смерть от врожденных аномалий. Показатель смертности по этой причине в течение многих лет рос и только в самое последнее вре­мя стал убывать.

           Ожидаемая продолжительность жизни в 1990-е гг. снизилась и для мужчин, и для женщин. Для мужчин — более чем на 2 го­да, усугубив и без того значительный разрыв с женской. Если в 1980-е гг. в рабочих возрастах смертность была велика только у мужчин, то на протяжении 1990-х гг. она стала высокой и у жен­щин. Мужчина, умирающий от сердечно-сосудистого заболева­ния, проживает в России на 10 лет меньше, чем в Европе, США и Японии[36]. Среди причин смерти фиксировалось большое коли­чество насильственных. Так, более 50 тыс. человек в 2001 г. погиб­ло в автодорожных происшествиях. Еще 55 тыс. стало жертвами убийств (криминальных и бытовых); 60—80 тыс. — самоубийств (в основном — мужчины), затем более 70 тыс. умерли в результа­те случайных отравлений низкокачественными пищевыми про­дуктами и алкогольными напитками, а также отравлений газом и продуктами горения как во время пожаров, так и при нарушении техники безопасности на работе.

           Начиная с 1992 г. в России фиксировался отрицательный есте­ственный прирост населения. По подсчетам статистиков, населе[305]ние России убыло по причине отрицательного естественного при­роста с 1992 до 2000 г. почти на 7 млн чел. При этом естественная убыль была отчасти сбалансирована положительным сальдо ми­граций. В итоге, по данным переписи 2002 г., население России по сравнению с 1989 г. уменьшилось на 1,8 млн чел.: 147 млн в 1989 г. и 145,2 в 2002 г.

           Таким образом, 1990-е гг. характеризуются резким повышени­ем смертности и столь же резким понижением рождаемости, от­рицательным естественным приростом населения, что привело к демографической катастрофе в России, поставившей многие на­роды на грань депопуляции.

           Как следует из всего ранее изложенного, Россия неоднократно переживала демографические кризисы, но ее население преодо­левало их, несмотря на самые неблагоприятные условия. Почему кризис 1990-х годов, перешагнувший в XXI век, ставит под угрозу популяцию в России? Ответить на этот вопрос можно, лишь про­анализировав особенности этого кризиса.

           Демографический кризис конца XX — начала XXI вв. глубже и острее, чем все предшествовавшие, уже потому, что он протекает в условиях завершившегося демографического перехода к мало­детной семье. Следует учитывать, что переход этот завершился и в городе, и в селе, где еще недавно сохранялись традиционные, средне- и многодетные семьи, которые и восполняли прежде всего потери населения. Завершился этот переход не только у русского, но и у ряда других этносов России. По данным переписи 2002 г., на 1000 женщин от 15 лет и старше городского и сельского населения приходится 0 детей на 217 женщин, 1 ребенок — на 305, 2 детей — на 337, 3 и более детей — на 141 женщину[37]. Во-первых, даже незна­чительное падение рождаемости и увеличение детской смертности ставит в этих условиях под угрозу естественный процесс воспроиз­водства населения.

           Во-вторых, тяжелая демографическая ситуация 1990-х гг. раз­вивалась на фоне кризиса семейных отношений. Об этом сви­детельствует не только возрастающее количество разводов, но и резкое снижение числа заключаемых в то время браков. В основе кризиса семьи лежат, безусловно, общая нестабильность экономи­ческой и политической обстановки в стране и социально-бытовая неустроенность. Но есть и еще один искусственно навязываемый населению фактор — пропаганда с экранов телевизора, со страниц прессы так называемой «сексуальной» революции: нетрадицион­ных семейных отношений (розовых, голубых и проч.), случайных половых связей, не ориентированных на деторождение, ранней [306] половой жизни (в подростковом и детском возрасте), консенсу­ального брака, то есть «секса ради секса».

           В-третьих, необходимо отметить, что в 1990-е гг. страну бук­вально захлестнули волны массовой миграции, в том числе не­легальной. Это способствовало ухудшению криминогенной об­становки в стране, разрастанию незаконного и бесконтрольного производства и реализации низкокачественных продуктов пита­ния, что вело к массовым отравлениям, смертям, потере здоровья как взрослых, так и детей.

           Мигранты, обеспечивая механический прирост населения, быстро адаптируются и усваивают нормы демографического по­ведения коренного населения. К тому же многие из иммигрантов приезжают в поисках работы в одиночку, оставляя свои семьи на родине.

           В-четвертых, появилась новая для российского населения про­блема — бесплодие. Это результат широкого распространения нар­комании и алкоголизма, в том числе пивного, среди молодежи, подростков и даже детей. Это результат распространения ВИЧ- инфекции, а также новых, неизвестных прежде, венерических за­болеваний. Это результат роста проституции, беспорядочных по­ловых связей. Борьба с этими явлениями должна вестись не только законодательным путем, но главное здесь — создать атмосферу категорического осуждения со стороны общественного мнения. И здесь особая ответственность ложится на СМИ.

           Наконец, население страдает от небывалой для нашей страны и все возрастающей дороговизны квалифицированных медицин­ских услуг и лекарственных препаратов, в том числе детских. Об­щую картину дополняет отсутствие дотаций на детское питание, одежду и, особенно, квартирную плату на детей.

           Демографический кризис в России развивался в условиях практического отсутствия активной демографической полити­ки. Пособие на детей вследствие инфляции были настолько ни­чтожны, что не могли оказать какой-либо материальной поддерж­ки семье, имеющей ребенка, зато плата за коммунальные услуги в 1990-е стала взиматься с детей как со взрослых. Резко возросли цены на детскую одежду, спорттовары, игрушки и т.д.

           Все эти факторы привели к тому, что демографический кризис имеет длительный, затяжной характер. Однако он не является не­обратимым.

           В самое последнее время у нас появилась надежда на стабили­зацию тенденций к росту рождаемости, на улучшение демографи­ческой ситуации.

           [307] После упомянутых потерь населения в начале XXI в. появи­лись признаки компенсаторного периода.

           По сведениям фонда социального страхования (ФСС) за 10 месяцев 2006 г. в России родились 1 млн 236,4 тыс. детей, что на 15 тыс. больше, чем за аналогичный период прошлого года. По официальным данным, рождаемость увеличилась на 8,5%, а смерт­ность сократилась на 9,5%. На 33 с лишним процента сократилась естественная убыль населения. Это лишь первые шаги в улучше­нии демографической ситуации.

           Если эта тенденция реализуется полностью, то депопуляцион­ные процессы в России могут быть преодолены. Но непременным условием демографической стабилизации является активная, на­учно обоснованная демографическая политика.

           В настоящее время демографическая политика признана од­ним из основных направлений государственной политики. По­ставлен вопрос о демографической защите населения России. На правительственном уровне разработан Проект концепции де­мографической политики на срок до 2025 года. Начиная с 2007 г. стали осуществляться целенаправленные меры по поощрению рождаемости и сокращению смертности населения. Стоимость ро­дового сертификата в настоящее время доведена до 11 тыс. рублей. Действует программа поддержки рождения второго ребенка — так называемый Базовый материнский капитал в размере примерно 10000 долларов. Это только первые шаги. Проектом концепции де­мографического развития предусмотрен целый комплекс мер сти­мулирования рождаемости, совершенствования системы пособий, улучшения жилищных условий для молодых семей. Ставится зада­ча обеспечения социальных гарантий семье. Важный блок связан с пропагандой и социальной рекламой, формированием позитивно­го имиджа семей с несколькими детьми. Осуществление этих мер поможет преодолеть демографический кризис в России и добиться стабилизации режима воспроизводства населения.

           Важно, чтобы демографическая политика проводилась пра­вительством постоянно и последовательно, усиливаясь в периоды ожидаемого падения рождаемости. Такой период можно уже сегод­ня прогнозировать в связи с новой «демографической ямой», обра­зовавшейся в возрастно-половой пирамиде в результате катастро­фического падения рождаемости в середине 1990-х гг. Поколения этих лет рождения вступят в детородный возраст в 2015—2020 гг. Демографической политикой должен быть предусмотрен хорошо продуманный комплекс поощрительных мер, обеспечивающих повышение рождаемости до 2—3-х детей в семье. В этих целях не­обходимо поощрение рождения не только второго и третьего, но [308] и первого ребенка в семье, поскольку в России сейчас довольно значителен процент бездетных семейных пар.

           Политика поощрения рождаемости должна сочетаться с по­литикой борьбы за снижение смертности и укрепление здоровья всего населения — и детей, и взрослых. Эти две задачи должны решаться одновременно. При этом борьба со сверхсмертностью должна осуществляться не в рамках широковещательных про­грамм, а по конкретным, реальным направлениям — улучшения и удешевления медицинского обслуживания и лекарственных пре­паратов, усиления контроля за качеством пищевых продуктов, борьбы с алкоголизмом и наркоманией и т.д. Конкретные меры по борьбе с младенческой смертностью уже привели в 2006—2007 гг. к положительному результату — в ряде регионов уровень младенче­ской смертности понизился до соответствующих показателей за­падноевропейских стран.

           Депопуляция не является обязательным следствием и спутни­цей завершившегося демографического перехода. Он осуществля­ется с разной степенью вариативности в разных странах. Нормаль­ным результатом его часто является стабилизация естественного прироста на уровне суженного, простого или несколько расши­ренного воспроизводства населения. Этот путь не потерян для России.

 

           [308-310] СНОСКИ оригинального текста