Документальное собрание музея «Архангельское» по истории русской культуры

Автор
Тюнина О.П.

Аннотация

Ключевые слова

Шкала времени – век
XIX

Библиографическое описание:
Тюнина О.П. Документальное собрание музея «Архангельское» по истории русской культуры // Исследования по источниковедению истории СССР дооктябрьского периода: сборник статей / Академия наук СССР, Институт истории СССР; отв. ред. Тартаковский А.Г. М., 1990. С. 94-114.

Текст статьи

[94]

О.П. Тюнина

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ СОБРАНИЕ МУЗЕЯ «АРХАНГЕЛЬСКОЕ» ПО ИСТОРИИ РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ

          Среди памятников культуры, сохранившихся в Москве и Подмосковье, особое место принадлежит Архангельскому. Наряду с Кусковым и Останкиным, Архангельское является высоким образцом художественной культуры своей эпохи.

          Своеобразие этих усадебных комплексов – в органическом слиянии всех видов искусства в целостный ансамбль, единый по своим внутренним художественным взаимосвязям. Окружающий ландшафт и значительные сооружения прежних лет включались в создаваемую архитектурно-пространственную композицию, обогащая ее. В начале XIX в. Архангельское стало одной из самых прославленных усадеб среди многих других дворянских поместий, появившихся к этому времени в окрестностях Москвы.

          Ее историография обширна и многообразна. Она представляет собой изыскания ученых различных отраслей знаний. Первыми были прояснены искусствоведческие аспекты строительства усадьбы, ее художественного наполнения, бытования наиболее значительных произведений искусства. Открыты имена архитекторов, художников, литераторов, общественных деятелей, чьи биографии в той или иной степени связаны с Архангельским[1].

          С середины XIX в. постоянное внимание достопримечательностям усадьбы уделялось в научно-популярной литературе[2].

          В 20-30-е и 50-70-е годы XX века хозяйственная деятельность Юсуповых стала сферой интересов ученых, занимавшихся историей аграрных отношений. На примере отдельных вотчин рассматривались процессы формирования крупного землевладения и землепользования в ХVIII-ХХ вв.[3]

          Основой разнообразных исследований является документальный комплекс – фонд 1290 Юсуповых в ЦГАДА, насчитывающий 27 тыс. дел. Он был сформирован поступлениями 1923 и 1929 гг. из бывшего архива Московской канцелярии и подмосковных вотчин Юсуповых и из Ленинградского центрального [95] исторического архива, куда попали материалы Петербургской канцелярии Управления имениями и домами князей Юсуповых. В десяти описях систематизированы личные бумаги и переписка членов этой семьи, документы, характеризующие их хозяйственную деятельность, структуру управления вотчинами, изобразительные материалы.

          Небольшая часть бывшего архива – около 300 дел хранится сейчас в Архангельском и остается малоизвестной широкому кругу исследователей[4]. Он содержит сведения по организации и управлению хозяйством; учетную документацию, отражающую ремонтно-восстановительные работы, состав художественных коллекций, материалы, зафиксировавшие облик усадьбы в XIX столетии, и интерьеры большого дома со второй половины XIX – начала XX в.

          Эти материалы интересны тем, что раскрывают отдельные аспекты существования всего ансамбля, эволюцию декоративного убранства, состава коллекций; несут в себе черты эпохи, их создавшей, ее вкуса, эстетических идеалов. Еще большую ценность они приобретают, если соотнести их с документальным фондом ЦГАДА и вещевым материалом собраний Архангельского. В основе такого анализа – взгляд на вотчинную документацию как на единый комплекс с вытекающими из этого методическими требованиями его изучения. Он полностью соответствует системному подходу к исследованию явлений общественной жизни.

          Сложность работы с ними вытекает из того, что чертежи, картины и рисунки потеряли свои сопроводительные документы, т.е. изобразительный и рукописный материал, тесно связанный функциональными свойствами в их реальной жизни, перестал составлять единое целое. И одной из задач исследователя, если он хочет получить объективную информацию, должно стать выявление взаимно дополняющих друг друга источников. В случае, когда какой-то эпизод не отражен в письменной документации, но отражен в изобразительной, или наоборот, появляется возможность восстановить недостающие звенья живописью, графикой или соответствующим письменным источником, составить т.о. необходимый четкий «логический ряд», который [96] обеспечивает исследованию прочную научную основу.

          Исходя из этих общих соображений, рассмотрим документальный фонд архива в соответствии со значением его для истории усадьбы.

          Важнейшими по строительству и бытованию памятников являются изобразительные материалы. Они дают возможность воспроизвести все составные части дворцово-паркового ансамбля и хозяйственные постройки. Развитие товарно-денежных отношений на новом этапе привело к организации даже в парадных усадьбах небольших фабрик и мануфактур, они строились в тождественном главному дому классическом стиле, что придавало им художественный облик. Их чертежи создавались в ходе строительства, ремонтов и различных переделок более позднего времени.

          В отделе изобразительного искусства сейчас находится более 100 листов, часть которых поддается идентификации с «Реестром рисункам села Архангельского» (бумага с водяным знаком 1816 г.) и «Описью архитектурных чертежей и землемерных планов» 1862 г. из архива музея[5].

          Сохранились чертежи Большого дома, парковых павильонов и сооружений: беседок, колонн, ворот, хозяйственных служб[6]. Они представляют собой проекты, выполненные профессиональными зодчими; копии с них, воспроизведенные крепостными архитекторами; чертежи, дающие детальную разработку планов с учетом уже существующих построек, также подготовленные крепостными, и фиксационные чертежи. Хронологически эта категория источников делится на несколько групп.

          Небольшая часть документов конца ХVIII в., которая создавалась при строительстве, дает возможность назвать некоторых архитекторов, привлекавшихся для создания ансамбля в Архангельском. В первую очередь это автор проекта большого дома Шарль де Герн (1748 – после 1789). При сопоставлении его подписных чертежей с результатами натурных исследований видно, что общий план дома и первого этажа был выдержан согласно замыслу зодчего[7]. Практически без отклонений от проекта, выполненного Г. Петтонди, возведена библиотека, входившая в ансамбль Каприза[8].

          [97] Парковые сооружения: колонны, обелиск, террасы разрабатывались Дж. Тромбара (1742-1808), приехавшим в Россию вместе с Кваренги в 1779 г.[9] По мнению С.В. Бессонова, архитектор был близко знаком с Н.А. Голицыным и работал в Архангельском во время строительства дворцово-паркового ансамбля, однако его проекты из числа сохранившихся не нашли своего воплощения в усадебном комплексе, и архивные документы, которыми мы располагаем в настоящее время, не позволяют точно перечислить выполнявшиеся им работы[10].

          Авторам, имена которых пока остаются неизвестными, принадлежат планы оранжерей, павильона с полукруглой колоннадой, нескольких беседок[11].

          Группа чертежей ХVIII в. является самой малочисленной, дошедшей до нашего времени не полностью. Она дает возможность выявить архитектурную основу, по которой осуществлялось строительство в Архангельском, и позволяет говорить о работе нескольких зодчих и множества мастеров, связанных с единством художественного мышления.

          Но восстановить в подробностях композицию Большого дома и Каприза, террас и устройство парка без поиска дополнительных фактов и подтверждений невозможно. Здесь перед нами встает проблема, часто встречающаяся при изучении усадебных сооружений, когда наличие документальных свидетельств о выполнении проекта известного нам автора требует сведений о тех, кто на месте занимался его осуществлением, и уточнения в какой степени был воспроизведен первоначальный замысел проектировщика.

          Относительно полное впечатление об ансамбле можно составить по графике 10-20-х гг. ХIХ в.

          Сохранилось несколько планов усадьбы. Самый ранний выполнен на бумаге с водяным знаком 1814 г.[12] На нем указаны Большой дом, колоннада, флигеля, ансамбль Каприза, оранжереи и жилые корпуса на берегу Москвы-реки, отмечена общая площадь парка.

          Тщательностью и точностью исполнения отличаются чертежи, подготовленные крепостными архитекторами И. Боруновым в 1818 г.[13] и П. Шестаковым в 1829 г.[14] Первый воссоздает порядок размещения построек усадьбы, а второй ее дальнейшее [98] развитие и знакомит не только c сооружениями на парадной и хозяйственной территории, но и прослеживает принцип посадки деревьев, характер цветников, расстановку скульптуры.

          К 20-30-м гг. относятся многочисленные изображения Архангельского, выполненные главным образом крепостными архитекторами[15]. Большая часть листов содержит рисунки, чертежи, планы не сохранившихся до нашего времени хозяйственных служб в поселках Архангельское, Воронки и Горятине.

          Судя по этим документам, в Архангельское имение входили помимо указанных селений житный, скотный, конюшенный дворы, здания, являвшиеся самостоятельными хозяйственными единицами (заводы, фабрика и др.). При этом дворы не носили чисто целевого назначения и на их территории могли размещаться иные постройки. Например, на житном дворе находились скотная и птичная избы, каретный сарай, а «птичный двор» в конце 10-х гг. располагался в регулярном парке.

          Парадная часть усадьбы отделялась от поселка заставой. Главную его улицу, являвшуюся одновременно дорогой на Москву, образовывали мастерские, людские флигеля, фабричная казарма.

          Постройки противоположной стороны составили несколько комплексов.

          К административному центру с конторским флигелем и хлебным магазином примыкали кучерская изба, конюшни, каретный сарай, материальный склад, 2 денника для рабочего скота и птичник.

          За башней над оврагом параллельно дороге к церкви архангела Михаила размещались напротив друг друга 2 больничных корпуса. В начале 20-х годов XIX в. их дополнили святые ворота и гостиница.

          Комплекс качель и «разных игр», находившийся первоначально у заставы, к концу 20-х гг. перенесли за дома для церковнослужителей на границу с Магометовой рощей.

          Рядом с этим массивом вдоль дороги на Москву размещался «Зверинец». За ним был организован овчарный завод. Единой промышленной зоны в Архангельском в 1-й трети XIX в. не было. По имению числились хрустальный, затем фарфоровый, [99] овчарный заводы, суконная фабрика, а также ряд технических сооружений для водовзводной молотильной, паровой машины (последняя предназначалась для обслуживания оранжереи), «сараи для размещения пожарных труб» и отдельно для складывания шерсти.

          У Москвы-реки под горой находилась красильня. Здесь же были прачечная, баня и перевозная изба. Многочисленные мелкие хозяйственные постройки: сторожки, погреба, колодцы и др. возводились повсеместно по мере необходимости.

          Такая территория, насыщенная различными хозяйственными службами, создавала иллюзию большого населенного пункта, и один из современников в первой четверти XIX в. писал: «…следуя по дороге, которая ведет ко дворцу, обнаруживаешь целый ряд маленьких, но удобных домиков и всякого рода лавок, где торгуют ремесленники, так что кажется, будто это город, а не деревня...»[16].

          С завершением создания дворцово-паркового ансамбля в 1827-1828 гг. много внимания уделяется возведению новых оранжерей, устройству парников и грядок, которым отводилось значительное место в художественном наполнении усадьбы[17]. С этой целью покупался мало встречающийся в Подмосковье посадочный материал, который дополнил приобретенный у А.К. Разумовского ботанический сад[18]. На растения, привезенные из-за границы, была составлена опись с указанием внешнего вида, размеров, места поступления[19]. Все это было размещено в оранжереях, количество которых колебалось в разные годы. Наряду со специализированными: лимонной, ананасной, лавровой, виноградной, паровой в Горятине имелись грунтовые (не менее 6), числилась также большая каменная, на подошве горы и другие. Состоянию находившихся там растений уделялось постоянное внимание на протяжении всего XIX в. Систематически создававшиеся ведомости этой ботанической коллекции сохранились в ЦГАДА и Архангельском. Таковы, например, «счета» растениям и цветам, фруктовым деревьям в оранжереях Архангельского и Горятина за 1854-1855 гг.[20] В середине XIX в. был подготовлен перечень всех многолетних посадок усадебного парка[21].

          [100] Помимо чертежей хозяйственной части сохранились планы северного и южного фасадов дворца, опорных стен верхней и нижней террас, Каприза до и после перестройки этого здания Е. Тюриным в 1818 г. библиотеки, оранжерей с жилыми флигелями, Римских руинных ворот, а также небольших сооружений и павильонов парка: Голицына обелиска, трельяжа, фонтана, беседки, птичника, ворот, ограды и др.[22] Большая часть их представляет собой обмеры существовавших строений. Но среди них есть и творческие проекты архитекторов О.И. Бове, И.Д. Жукова, С.П. Мельникова, Е.Д. Тюрина, В. Стрижакова, В.Г. Дрегалова, часть которых не была осуществлена или осуществлена со значительными отступлениями.

          Эта сохранившаяся группа чертежей до сих пор не изучена так пристально, как она того заслуживает. Сложность заключается не в том, что не встречается имен архитекторов, а в том, что их встречается слишком много и нелегко разобраться в доле творческого участия каждого из них.

          Прекрасным иллюстративным, а также самостоятельным источником могут служить живописные полотна, запечатлевшие виды усадьбы 1820-х–1860-х годов.

          Таково здание Каприза и прилегающего к нему парка, которое можно видеть на рисунке в альбоме «Galerie d'Archangelsku» с несохранившейся картины французского художника Н.де Куртейля, возглавлявшего в Архангельском «живописное заведение»[23]. Акварель П.П. Свиньина 1824 г., в которой он показал архитектурно-пространственную композицию большого дома с южной стороны[24]. В 1860 г. А. Федотов, напротив, запечатлел прекрасный вид на Москву-реку с террас дворца, откуда пространство раскрывается сверху вниз и чем дальше, тем шире и шире[25]. Полотна П. Шестакова являются воспроизведением уголков усадьбы после ремонта 1857 г.[26]

          Основные сооружения просуществовали в своем первоначальном виде до конца столетия и были зафиксированы в фотографиях во второй половине XIX – начале XX в.[27]

          С начала XIX в. Архангельское претерпело несколько перестроек, дополнивших и отчасти исказивших ансамбль. По имеющимся документам можно приблизительно установить время этих изменений.

          [101] Первое коснулось опорных стен террас. Уже в 1822 г. в нишах нижней террасы не значится бюстов, которые не указываются и в альбоме 1829 г. Утрачиваются рельефы и обработка швами. Стены закрывают зеленью, которая нарушила единство дворца и террас парка. Вьющиеся растения – «княжеский горошек» – просматриваемая на картине неизвестного художника «Вид Архангельского с юга», (не ранее 1865 г.) и на фотографиях 1903 г.[28] Активное введение новых растений – результат следования моде в области паркостроения, желание усилить пейзажные мотивы в его регулярной части. Шарообразно стриженные липы были высажены на гартере после 1829 г. Перед ними появились статуи, стоявшие прежде по его сторонам на фоне зеленых коридоров. Скульптурные группы «Менелай с телом Патрокла», размещенные на парадном дворе, и «Геркулес и Антей» – на главной дорожке верхней террасы – прервали центральную ось симметрии парадной части усадьбы. Был искажен ансамбль Каприза. В начале XX века на хозяйственной территории построили здания храма-усыпальницы и ремесленной художественной школы (авторы проектов Р.И. Клейн, и Г.И. Бархин и П. Харко)[29]. В 20-30-е годы был разобран комплекс оранжерей с жилыми флигелями и при этом снесены Римские ворота.

          Изменения в архитектуре дворца и декоре интерьеров прослеживается в «Книге по строению архангельского дома 1820 г. «, где регистрировались затраты на восстановление здания после пожара, уничтожившего все деревянные детали, часть картинной галереи и библиотеки[30]. Смета перестроечных работ была составлена в Кремлевской строительной экспедиции, подписана директором чертежной Мироновским И.Л., архитекторами Томанским И.Т. и Тюриным Е.Д. Точно отмечая цель расходов, документ отражает характер проводившихся работ, их последовательность и качество. Записи велись с 1 февраля по 28 декабря 1820 г. с указанием ежемесячных сумм, перечислением материалов, их количества, стоимости, которая в общем итоге составила почти 127 тыс. рублей из 130 тыс. выделенных. В течение года были восстановлены полы, потолки, оконные рамы, двери, стропила, крыша, бельведер. Заново наложена штукатурка, выполнена лепка, расписаны [102] стены и потолки. Однако восстановление шло в измененном виде, в соответствии с новыми вкусами, именно в это время внешняя архитектура здания приобрела некоторые ампирные детали, а интерьер – новое декоративное решение росписи гризайлью. Помимо масштаба восстановительных работ по книге определяется круг поставщиков и исполнителей. Основные договора на производство были заключены с Осипом Ивановым и лепщиком Лазаревым. Всю весну и лето в доме были заняты также паркетчик Николай Семенов, слесарь Федор Иванов, мраморщики Савелий Меркулов и иностранец Жевани. Плафон овального и некоторые другие залы парадных анфилад расписывали французские художники «Колумбий и Куртейль». Главное руководство осуществлялось Е.Д. Тюриным, а в Архангельском за работами постоянно наблюдал помощник Кремлевской строительной экспедиции В.В. Александров.

          Указанный источник позволяет в известной степени обобщить данные, отражающие финансирование усадебного строительства в конкретный период, получить разнообразные сведения не только по Архангельскому, но говорить о постановке строительного дела в столице и ее окрестностях. Выявление новых мануфактур, расширение имен подрядчиков, поставщиков, определение системы действовавших цен представляется существенным для раскрытия жизни Москвы и Подмосковья в первой трети XIX в.

          Разноаспектный анализ сохранившихся источников: изобразительных материалов, живописных произведений, мемуаров – дает довольно стройную картину формирования ансамбля в Архангельском и его изменений в XIX – начале XX в. Внутреннее убранство постоянно занимало владельцев. На украшение интерьеров затрачивались большие средства: приобретались не только дорогие, но и художественно ценные вещи. Они отражены в описях, гроссбухах, реестрах, которые создавались в случае смены владельца, управляющего, после капитальных ремонтов и перестроек, а также в исключительных ситуациях (войны, пожары и т.д.). В Архангельском сейчас хранится 17 подобных дел за 1800-1915 гг. Эта разновидность документации воспроизводит предметную насыщенность интерьеров, [103] в ней с достаточной полнотой представлен состав коллекций. Формуляр отличается четкой внутренней структурой, исчерпывающей информацией о количестве, материале, иногда весе вещей, указывается самый существенный отличительный признак, встречаются пометы об утратах, перемещениях или сохранности. Например, в описи, составленной в сентябре 1850 г. все художественное убранство усадьбы было зафиксировано в 14 разделах: – «золото», «серебро», «фарфор», «хрусталь», «старинные драгоценные вещи», «вазы», «картины», «статуи», «бронза», «мебель», «материя», «оружие», «посуда», «музыкальные инструменты»[31]. В случае необходимости использовалась более дробная систематизация.

          Так, в рубрике «мебель» предметы указывались по признакам декоративного оформления, материалу или технике изготовления: мебель булевая, мебель позолоченная, готическая, дубового дерева, разноцветного дерева, красного дерева. Такая внутренняя организация записей характерна в основном для передаточных документов, составленных при смене управителей и заверенных (в особых случаях на каждом листе) подписями сдающего, принимающего и лица, присутствовавшего при этом. Одна и та же опись могла использоваться в дальнейшем при процедуре приема-передачи несколько раз. Особую ценность для исследователя представляют делавшиеся при этом пометы о перемещениях или бытовании отдельных вещей. Убедительным свидетельством бережного отношения к предметам декоративно-прикладного искусства являются факты более позднего включения в сложившийся интерьер предметов, приобретенных уже наследниками. И вполне закономерен вывод о том, что стилистически «чистых» интерьеров не существовало даже у владельцев с утонченным вкусом. Это обстоятельство необходимо учитывать при восстановлении декоративного убранства памятников, т.к. сегодня прослеживается тенденция стилистически «подогнать» весь обстановочный комплекс, конкретную дату или короткий отрезок времени. Анализ описей отвергает такую рекомендацию.

          Интересно установить соотношение перечней и описей с каталогами картинной галереи, скульптуры, предметов декора[104]тивно-прикладного искусства, находившихся в Архангельском и московском домах и датированных 1827-1829 гг.[32]

          В.В. Познанский считал их результатом коллективного труда учащихся художественной школы Архангельского, предназначавшегося для дальнейшего издания в виде гравированных альбомов. В них размещено 842 рисунка, выполненных тушью и пером тонким ювелирным штрихом. На корешке каждого альбома указана дата составления.

          В основу систематизации положен топографический признак: рисунки подобраны в соответствии с размещением произведений и перед каждой новой группой вещей на отдельном листе указывается место их нахождения. Обязательным для всех альбомов является наличие порядковых номеров предметов по данному каталогу вещей и их размеры.

          »Galerie d'Archangelsku. 1827 г.» содержит сведения о живописных полотнах, размещенных в залах дворца (том 1), парковых павильонах и театре (том 2). На отдельном листе перед группой рисунков произведений, находящихся в одном зале, дается список авторов с указанием количества полотен, принадлежащих кисти каждого художника. Авторы отмечены также под рисунками. Там же дан инвентарный номер картины по описи. Имеются отметки о перемещениях произведений или копийности. Например: «№ 33, Doyen. Римская. СПб., д. С. А. № 206»[33]; или «№ 78. Courteille. Портрет вел. кн. Константина Павловича. Арх. С. А.»[34].

          Скульптуру, осветительные приборы, а также мелкую пластику из камня и бронзы включает альбом «Мраморы. 1828».

          Принцип построения каталога аналогичен предыдущему: в зависимости от расположения произведений во дворце Архангельское. Наряду с обязательным указанием порядкового номера вещи в каждом зале имеется учет по жанрам скульптуры. Рядом с изображением предмета указывался материал, из которого он выполнен. Например, под рисунком люстры помета: «бронзовая, вызолочена»[35]; статуя Ганимеда – «антик, мраморный»[36]; бюст вел. кн. Елизаветы Алексеевны – «гипсовый» и т.д. При дальнейшем передвижении в Петербург отмечалось их размещение в зале на Мойке: «В Гал. Прец оза», «В Антической», «В Кановой» и др.

          [105] Наиболее интересным документом для изучения скульптуры парка является альбом «Statues. 1829». Листы с рисунками подобраны по месту расстановки произведений. Каждое новое размещение выделяется листом цветной бумаги, на котором обозначено: «Sur les six perrons de la grande maison», «Sur la petit terrace»,»Dans la grotte», «Au Caprice»,»Dans le temp Catherine». Перечислено количество «статуй, бюстов, львов, собак, кариатид, больших и малых ваз» в отдельности. Все рисунки заключены в рамки, над которыми имеются порядковые номера, новые для каждой новой группы произведений. Рядом с изображением дан инвентарный номер. Для бюстов, в случае, если известно лицо запечатленного, его имя указано на плинте: «№ 4. Аристид. № 18»[37]; или «№ 6. Плутарх. № 54»[38]. Иногда под рисунком следует замечание «таковой формы 5 вазов во всем саду»[39], «таковой формы – две»[40].

          Произведения живописи и скульптуры, находящиеся в Московском доме, составили альбом «Galerie de peinture de Moscou 1827». Его топография несколько отличается от предыдущих каталогов. Для каждого интерьера дается сначала перечень скульптурных изображений, затем живопись с указанием общего количества произведений для каждого вида изобразительного искусства. Еще одна особенность этого альбома заключается в том, что под рисунками указан лишь порядковый номер произведений по этому каталогу. Так же как и в предыдущих, отмечено новое местонахождение, если вещь была отправлена в петербургский дом («В Галерее Белозерской». «В Галерее Римской» и т.д.). Особую ценность альбому придают подписи авторов рисунков: Александра Рябикова, Владимира Ястребилова, Николая Забкина, Петра Михайлова, Петра Полякова, Александра Головкина, Григория Герасимова.

          Издание каталогов не состоялось. В дальнейшем их использовали как строго учетную документацию. С учреждением майората они поступили в Петербургский дом и в 1862 г. были включены в инвентарную опись библиотеки[41].

          В целом изучение альбомов только начинается. Не проводился еще стилистический анализ рисунков и не установлены в большинстве случаев их авторы. Имеющиеся многочисленные [106] разновременные пометы не соотнесены с сохранившимися описями московского, петербургского и архангельского домов, а также инвентарями музея и санатория Архангельское. Надо надеяться, что работа будет предпринята в ближайшее время и даст интересные находки.

          Эта группа изобразительных и письменных источников важна тем, что их анализ предоставляет необыкновенно интересный материал для истории бытования интерьера во времени, его эволюции. Они демонстрируют не только требования моды, вкусы владельца, но дают возможность говорить о художественном убранстве парадных анфилад и жилых комнат, убеждают в том, что к предметам декоративно-прикладного искусства относились с таким же вниманием, как к живописным и скульптурным произведениям. При этом характерным было одновременное существование хронологически и стилистически разных вещей, например, резной золоченой мебели и мебели красного дерева или карельской березы. По подбору предметов можно судить о типе парадного зала: салон, парадная спальня, картинная галерея и т.д.; основе его цветового решения, характере украшений. Такие данные можно получить при сопоставлении штофа стен с тканями занавесей, ламбрекенов, подзоров, обивкой мебели и др. Описи являются многогранным источником по изучению дизайна эпохи, стиля интерьеров, в которых каждый специалист этой области найдет необходимые для него сведения.

          Материалы, хранящиеся в Архангельском, пополняют наши знания о библиотеке Юсуповых. Ни один печатный источник уже с первой четверти XIX в. не обходит вниманием это собрание. Самой ранней его описью является каталог 1800 г., в котором числилось более 10 тысяч томов. Издания на французском языке составляли более девяноста процентов всей коллекции, русская часть содержала 864 экземпляра.

          Наиболее крупным из 16 разделов была рубрика «Романы, поэзия, беллетристика, театр». Здесь находятся собрания сочинений Вольтера, Ж.-Ж. Руссо, Мольера, П. Корнеля, Ф. Шиллера и многих других. Раздел «История, мемуары, политика, юриспруденция» включал многотомную «Всеобщую историю с начала [107] мира до наших дней» (Париж, 1799), труды, посвященные истории разных стран, дипломатические словари и др. Значительным было собрание античных авторов, где много изданий XVI-ХVIII вв., знаменитых европейских типографий, в т. ч. 32 тома венецианского печатника Альда Мануция и 82 тома голландцев Эльвезиров. Одним из лучших образцов вышедших из итальянской типографии Бодони была поэма Торквато Тассо «Освобожденный Иерусалим», изданная в 1794 г. Оба тома интересны еще и тем, что иллюстрации к ним выполнены крепостными художниками Ф. Сотниковым, М. Полтевым, Е. Шебаниным и Ф. Ткаченко[42].

          В русском отделе было несколько уникальных изданий. В их числе «Острожская библия», выпущенная Иваном Федоровым в 1581 г. – один из лучших образцов русского книгопечатания конца ХVI в. и «Патерик или Отечник печерский» до сих пор хранящийся в Архангельском памятник древнерусской литературы, написанный в ХIII в. и изданный в Киеве в 1678 г. Кроме ряда старопечатных книг сочинениями А. Кантемира, П. Сумарокова, М. Ломоносова и других поэтов и писателей ХVIII в. представлена русская художественная литература. К 1828 г. в библиотеку вошли также произведения Г.Р. Державина, В.А. Жуковского, Д.И. Фонвизина, И.А. Крылова, В.А. Озерова, И.И Лажечникова и других современников Н.Б. Юсупова[43]. Она выросла почти вдвое и в одном из журналов считалась «самой полной такого типа коллекций в Москве»[44]. Ее состав и содержание отразили склонность и пристрастия образованного аристократа. В издании «Московский публичный музей и библиотека» (статья Кубарова) подчеркиваются обширные знания князя в области древней и новой литературы, свободное владение греческим и латинским языками, дружеские отношения с крупнейшими филологами Европы, особенно с известнейшим эллинистом Фалькенаром, посвятившим Н.Б. Юсупову свое издание Теокрита[45].

          После смерти князя в 1831 г. в библиотеку вошло несколько тысяч книг из московского дома. Она продолжала пополняться и его наследниками[46].

          Книжное собрание и сейчас остается уникальным. В нем [108] широко представлены почти все отрасли науки и техники прошлого, классическая литература и искусство. Его каталоги, дополнявшиеся в последующее время, не только выразили вкусы нескольких поколений владельцев, принадлежащих к определенной социальной и интеллектуальной среде, но и, характеризуя ее читательские интересы, дают возможность использовать их как первоисточник для изучения погибших или бесследно «рассеявшихся» частных коллекций.

          В Архангельском и ЦГАДА сохранились документы, раскрывающие характер работы, проводившейся в библиотеке в 1862 г. Они были связаны с выявлением памятников для изучения генеалогии Юсуповых, систематизацией не описанных материалов и их каталогизацией[47].

          С начала 1862 г. Н.Б. Юсупов (1827-1891), являясь помощникам директора Императорской Публичной библиотеки, а с ноября 1862-1863 гг. – исполняющим его обязанности, активно занимался издательской и благотворительной деятельностью[48]. На его средства были подготовлены и вышли в свет «Систематический каталог книг на русском языке по части правоведения, политических и статистических наук»[49], и «Cataloque bibliographique et raisonné des Elzevir de la Biblioteque Imperiale Public de S. Fetersbourg» экземпляр которого в 1864 г. был направлен в университет Сорбонна[50]. В 1866 г. Н.Б. Юсупов обращается к директору библиотеки с просьбой санкционировать на личные средства издание каталога Богословских книг. Кроме того, в 1862 г. он подарил библиотеке великолепное издание «Missale Romanum» ХVI в., а в 1867 г. выделил 1000 рублей на пополнение ее фондов[51].

          В 1862 г. для работы в библиотеке Архангельского в усадьбу приезжают Ф.Д. Пейро и Э.Ф. Направник[52]. На месте им помогали служащие канцелярии В. Яковлев и Волоткин. С июня по сентябрь месяц Пейро постоянно докладывал князю о ходе занятий. Из его донесений видно, что каждый сотрудник получил конкретное задание[53]. Ф.Д. Пейро проводил сверку наличия литературы и составлял инвентари. Аналогичную работу он выполнял в петербургской библиотеке, где в отдельную рубрику выделил литературу о представителях рода Юсуповых, [109] а также сочинения самого князя[54]. Э.Ф. Направник занимался французской драматургией и проверкой ее каталога. Волоткин выявлял русские издания и готовил предварительный материал к алфавитному указателю. В. Яковлев составлял описи «архитектурных чертежей и землемерных планов», эстампов и гравюр. Первая хранится сейчас в Архангельском и включает перечень 23 планов усадьбы[55]. Часть из них входит в более ранний «Реестр рисункам с. Архангельского», содержащий 52 графических листа и выполненный на бумаге с водяным знаком 1816 г.[56] В архиве имеется также копия с последнего на бумаге с водяным знаком 1820 г., а сами чертежи находятся в отделе изобразительного искусства[57].

          Среди письменных источников есть группа документов, не имеющих отношения к усадьбе. Это материалы Кремлевской строительной экспедиции, долгие годы (1814-1831) возглавлявшейся Н.Б. Юсуповым. Образованный аристократ, обладающий большими организаторскими способностями, большой знаток литературы и искусства с обширным кругом знакомств и авторитетом в художественной среде – эти личные качества сыграли определенную роль в его назначении руководителем такого эстетического по своим задачам учреждения. В Архангельском отложились списки служащих за 1818, 1819, 1821, 1823, 1829 и 1831 годы[58]. По этим документам в общих чертах просматривается структура экспедиции, состоявшая из главноначальствующего, руководителей отделов, чиновников, смотрителей, архитекторской команды и школы, придворных служителей, садовников, лекарей, часовщиков и других служащих. Их общее число колебалось от 314 человек в 1819 г. до 513 – в 1831. Штат увеличивался в основном за счет учеников архитекторской школы и обслуживающего персонала отдельных памятников (Кремлевского, Коломенского, Царицынского дворцов, Спасской башни)[59].

          Помимо фамилий должностных лиц указывается их социальное происхождение, оклады, награды, общий трудовой стаж и в отдельной графе стаж работы в данном учреждении.

          В составе архитекторской команды мы находим имена зодчих, по проектам которых возводились известные сейчас [110] в Москве и Подмосковье памятники архитектуры. С 1805 г. в ней числился Е.Д. Тюрин, с 1806 г. – В.Г. Дрегалов и с 1811 – С.П. Мельников и др.[60]

          Наличие служебных документов в составе вотчинного архива свидетельствует о характерной для дворянства черте – отождествлении личных и должностных отношений. Это нашло выражение в том, что для строительства, украшения и поновления усадьбы Н.Б. Юсупов постоянно и успешно привлекал, как мы уже сумели убедиться, служащих экспедиции. Последнее обстоятельство способствовало превращению Архангельского в один из лучших дворцово-парковых ансамблей Подмосковья. О.И. Бове, И.Д. Жуков, С.П. Мельников и Е.Д. Тюрин выполнили первоначальные проекты различных построек усадьбы[61]. Продолжительное время работал здесь Е.Д. Тюрин. С 1815 по 1828 г. он принимал участие в восстановлении большого дома, реконструкции Каприза, создании театра и паркового павильона «Храм Екатерины» («Храм памяти»). В 1827 г. под руководством В.Г. Дрегалова производилась переделка террас парка. Въездная арка парадного двора была выстроена по проекту С.П. Мельникова. К созданию театра на разных этапах привлекались О.И. Бове, Е.Д. Тюрин, С.П. Мельников. Сотрудничество с некоторыми из них не прекращалось и позднее. В 1851 г. В.Г. Дрегалов выполнил для Юсуповых план дома на Тверском бульваре в Москве с указанием объема ремонтных работ и примерными расходами, связанными с его перестройкой[62]. В настоящее время этот комплекс документов сосредоточен в архиве музея и собрании графики. Продолжал консультировать Юсуповых по различным вопросам строительства Е.Д. Тюрин.

          Использование системного подхода в изучении разнообразных письменных, изобразительных и вещественных источников из собрания Архангельского дало возможность ввести в научный оборот новые архивные материалы, позволило обнаружить те внешне незначительные детали, каждая из которых сама по себе есть лишь частность, но в сочетании с другими явлениями обогащает наше представление об истории русской культуры, в том числе таких выдающихся памятников, как Архангельское.

          [111-113] ПРИМЕЧАНИЯ оригинального текста