Роль церкви в формировании и развитии русского центрального епархиального города XVI-XVII вв.

Автор
Рогожин Николай Михайлович

Аннотация

Ключевые слова

Шкала времени – век
XVII XVI

Библиографическое описание:
Рогожин Н.М. Роль церкви в формировании и развитии русского центрального епархиального города XVI-XVII вв. // Связь веков: Исследования по источниковедению истории России до 1917 года. Памяти профессора А.А.Преображенского: сборник статей / Российская академия наук, Институт российской истории; отв. ред. А.В.Семенова. М., 2007. С. 31-50.

Текст статьи

[31]

Н.М. Рогожин

РОЛЬ ЦЕРКВИ В ФОРМИРОВАНИИ И РАЗВИТИИ РУССКОГО ЦЕНТРАЛЬНОГО ЕПАРХИАЛЬНОГО ГОРОДА XVI-XVII вв.

           Основополагающие значение и роль Православной Церкви в создании и развитии Российского государства прослеживается буквально с первых веков проповеди христианской идеи на Руси. В XI в. в «Слове о законе и благодати» митрополита Илариона уже были сформулированы особые отношения светской и духовной власти^[1]. Православная Церковь на Руси стала вассалом и духовником государства одновременно. Соратником и духовником Ярослава Мудрого был митрополит Иларион, вдохновителем Куликовской победы Дмитрия Ивановича стал Преподобный Сергий Радонежский, образцы гражданского мужества явили собой митрополит Филипп Колычев и Патриарх Гермоген. Московский великий князь и затем царь воплощал в себе одновременно функции «священства» и «царства». Более того, русскому православному царю представлялась возможность реализовать замысел Творца на земле.

           В XVI-XVII вв. христианское и государственное сливаются в одно понятие «Святая Русь». В это время власть митрополита, а затем патриарха и власть царя простирались на всю территорию России. Обе администрации дополняли и дублировали друг друга в управлении государством, в годы кризисов оказывали взаимную поддержку, и это единство было залогом выживаемости и жизнестойкости. Как справедливо отметила Е.Б.Емченко, основная тема Стоглавого собора 1551 г. — не отражение полемики между «нестяжателями» и «иосифлянами», а «священство» и «царство», их «согласие». Главное — это устройство православного царства, где каждый должен строго подчиняться закону православной веры, а царю предоставляется [32] право следить за его соблюдением. Интересно, что, определяя порядок суда и управления в церкви, Стоглав копировал земское (государственное) управление^[2].

           А основой системы государственного управления средневековой России на протяжении более двухсот лет была приказная система госучреждений.

           Патриарший двор также имел общегосударственное значение и сложился из домена московских митрополитов, традиционно имевших на своих землях вассалов (бояр, окольничих и служилых людей), обязанных воинской и гражданской службой митрополиту и государю. Окончательно Патриарший двор оформился после Смуты, когда его возглавил патриарх Филарет. Состоял двор из Патриарха, Патриаршей боярской думы и шести приказов: Дворцовый приказ (управлял вотчинами); Казенный (финансами,— денежными сборами с подведомственных церковных учреждений); Разрядный приказ (ведал назначением высшего духовенства и патриаршими служилыми людьми, их испомещением и судом); Духовный приказ (являлся судебным отделением Разряда по церковным и брачносемейным преступлениям); Приказ церковных дел занимался надзором за благочинием и поведением духовенства; Судный приказ — ведал судом в патриарших вотчинах.

           В административном отношении русская церковь, как и древневосточная, делилась на епархии. Известно, что в начале XVI в. их было уже 10, к началу XVII в. — 19, а к концу XVII в., в 1686 г., на Руси существовало 12 митрополий, 7 архиепископий, 3 епископии^[3]. Надо отметить, что процесс образования новых епархий явно не поспевал за постоянным увеличением территории государства.

           Ведомству епархиального архиерея по духовным и некоторым другим делам подлежали церкви и духовные лица; монастыри и монашествующие и церковное имущество. Архиерей обладал властью духовно-правительственного и духовно-судебного характера в подчиненной ему епархии. [33] Управлял своей епархией епископ с помощью штата духовных и светских чиновников, полностью находившихся в его распоряжении. Вполне естественно, что, обладая таким широким кругом властных полномочий, епископ, а вместе с ним монастыри и приходы имели огромное влияние на жизнь не только обширной епархии, но и в большей степени на развитие центрального епархиального города, являвшегося местом проживания епископа и его штата. Не следует забывать, что основной ячейкой, формировавшей духовное и общественное сознание средневекового человека, был церковный приход.

           Епископы Московской Руси были не только духовными архипастырями, но являлись и очень важными, с обширными правами и полномочиями государственными чиновниками. Они управляли большими территориями, владели вместе с подчиненными им монастырями значительным имуществом крестьян, им на основании царских жалованных грамот принадлежала в их землях административная, финансовая и судебная власть, а царские чиновники не имели прав даже въезжать в архиерейские владения.

           В то же время они, как и другие помещики, должны были в своих землях отбывать различные государственные повинности: доставлять даточных людей на войну; отдавать денежные налоги на военные издержки; поставлять провиант на государевых служилых людей; давать нуждающемуся государству взаймы и т.д.

           При обсуждении всех важных государственных дел присутствие епархиальных архиереев на Земских соборах было обязательным. Архиереи и монастыри являлись царскими и всеобщими молитвенниками, одновременно они были и крупнейшей финансовой силой в стране. Без их благословения и одобрения нельзя было начать и завершить какое-либо общегосударственное дело.

           Как же осуществляли свою власть епархиальные архиереи и какое влияние они оказывали на формирование и развитие центрального епархиального города? Известно, что послемонгольские города Северо-Восточной Руси являлись преимущественно княжескими центрами. Основан[34]ная в 1177 г., с 1340 г. (после кончины Ивана Калиты) Коломна стала домениальным городом главы династии московских князей и, активно развиваясь, превращалась в центр, сомаштабный Москве. В XIV-XV вв. — это домен старшего князя московского дома Калитовичей. Средневековая Коломна в XIV — первой трети XVI в. — это город, который вполне может быть рассмотрен как своеобразная модель, своего рода образцовое, показательное хозяйство «на пример». Можно также говорить о том, что модель отношений духовной и светской власти в Московском государстве проходила апробацию также сначала в рамках коломенской кафедры^[4].

           Таким образом, Коломна была одним из центров религиозной жизни и идеологии средневековой Руси^[5]. Бурный рост церковной жизни пришелся в Коломне на вторую половину XIV в. По инициативе московского князя учреждение Коломенской епархии произошло в период между 6 декабря 1352 г. (поставление владимирского епископа) и 11 марта 1353 г. — смерть митрополита Феогноста. Для обособления новой кафедры существовали реальные причины: стремление каждого крупного князя иметь своего епископа (т. е. стремление московского князя); заинтересованность московского князя в церковном обособлении недавно приобретенных земель в отдельную епархию (г. Коломна — от Рязанского княжества, г. Можайск — от Смоленской епархии); внутрицерковная потребность в создании викарной (помощник епископа) кафедры близ Москвы. Упразднена коломенская епархия была в 1799 г., просуществовав почти 500 лет^[6].

           Таким образом, у митрополита, в лице коломенского архиерея, появился помощник и временный заместитель, [35] имевший свою кафедру в 100 верстах от Москвы. Первоначально коломенский епископ даже жил в Москве, где имел свой двор (недалеко от митрополичьего и великокняжеского), упоминаемый в жалованных грамотах.

           Коломенские владыки с переселением епископа Сарского и Подонского на московские Крутицы ок. 1460 г. утрачивают значение наместников по управлению митрополией и становятся в основном епархиальными архиереями. Во второй половине XVII в. — Коломна центральный город Коломенской епархии, объединявшей 15 городов. О чем Павел Алеппский записал: «Говорят, будто епархия эта бедна и мала. Да поможет ей Бог! Она больше области трех патриархов: Антиохийского, Александрийского и Иерусалимского». В XVI-XVII вв. в Коломне действовало 6 монастырей и 48 церквей, а население составляло от 3,5 до 4 тыс. чел.

           Используя данные писцовых книг г. Коломны (5 кн.) и свидетельства Павла Алеппского (1653 г.) можно реконструировать двор и деятельность коломенского епископа. Резиденция находилась при коломенском соборном храме Успение Пресвятой Богородицы, являвшемся его кафедральной церковью. Двор владыки располагался напротив царского двора на Соборной площади. И был очень велик и обнесен кругом деревянной стеной («замет»)^[7].

           За створчатыми воротами на дворе епископа стояли многочисленные постройки: кельи казёные, владычные, мастерская, «посереди двора стояла палата каменна, под нею погреб да хлебня»^[8]. Здесь же, «на дворе», епископ занимался делами, творил суд и расправу. Там же, заседал коломенский «священный собор» (т. е. собрание священников города), имевший представительские функции. В здании канцелярии имелось казнохранилище епископа, еще одно казнохранилище помещалось в верхнем ярусе над притвором соборной церкви.

           [36] П.Алеппский отмечает, что он и патриарх Макарий были поражены богатствами коломенского епископа — несколько сундуков, полных серебряных и золотых монет^[9]. Это и понятно, поскольку именно епископу принадлежала власть и особое право собирать в свою казну окладные и неокладные пошлины с духовных и светских лиц своей епархии. При этом царь назначал духовных и светских лиц, которые должны были помогать епископу в управлении монастырями и церквями. На епископском дворе было много и хозяйственных построек: два ледника, погреб, сушило, две поварни, житница, упоминается и «конюшенный двор с комнатою» и сенями, а вокруг двора «замет»^[10].

           Была на епископском дворе и тюрьма «с железными цепями и тяжелыми колодками для преступников». Воевода коломенский не имел никакой власти ни над епископскими слугами, ни над епископскими крестьянами, провинившимися в чем-либо («в убийстве или воровстве»), «епископ коломенский распоряжался в воеводствах с властью, не допускающей прекословия»^[11].

           При встрече с епископом все, включая воеводу, снимали свои колпаки, кланялись и спешили получить благословение, целовали руку и стояли все время, пока он был на ногах, и выслушивали их советы и наставления. Когда епископ появлялся в общественном собрании, его окружали несколько монахов и 5-6 слуг, а впереди него несли его посохи. П.Алеппский пишет и о том, что коломенскому владыке принадлежало 300 воинов, которых он использовал для своей охраны, выгод и надзора. Причем содержание им шло от его угодий, они же должны были всюду сопровождать владыку.

           В распоряжении епископа были как органы его архиерейской власти, так и собственно бояре, дворяне, дворецкие, дьяки, тиуны, десятильники, волостели и др. Помимо большого штата церковников был свой приказной аппарат, состоявший из стряпчих, подьячих и других должностных [37] лиц, имелись и «казенные мастера»: кузнецы, плотники, иконники и пр., которые из «домовой казны епископа годовое жалование денежное и хлебное емлют», а также и многочисленный штат домовых работников и прислуги^[12].

           Рядом с двором коломенского владыки находилось «67 дворов владычных бояр и дьяков и детей боярских и приказных и всяких людей», в них проживали 69 чел. коломенского епископа. Среди них упоминаются: владычные дворецкий, дьяк; повара, портных дел мастера, бочарник, иконники, мельник, погребной ключник, кожевник, серебренник, масленник, свечник, т.е. люди различных ремесленных специальностей^[13]. Таким образом, епископ формировал свой штат, который обслуживал его «дом» и помогал ему в управлении городом и епархией, из светского городского населения, что при высокой степени материальной самостоятельности церкви давало широкие возможности для автономии и в сфере управления.

           Владыке коломенскому в XVI — первой половине XVII в. принадлежали две белые слободки на посаде: на Ямках и на Репне у Троицы, в которых жили «владычни крестьяне», освобожденные от несения государственного тягла по жалованным тарханно-несудимым грамотам. Одна из таких грамот была выдана князем Иваном Васильевичем III по челобитью епископу Вассиану Топоркову (1525— 1542 гг. на коломенской кафедре) 3 августа 1538 г^[14].

           Судя по этим грамотам, владычные слободки возникли в Коломне в начале XVI в. (начали формироваться с конца XV в.). В грамоте упоминаются 30 владычных дворов, которые расположены в двух слободках: у Троицы — 25 дворов, на Ямках — 5 дворов. Среди хозяев дворов, как уже оговаривалось, преобладали люди, занимавшиеся ремеслом (22 чел. из 38), в основном обработкой продуктов земледелия и животноводства.

           [38] Уже через 40 лет после выдачи этой жалованной грамоты по писцовой книге г. Коломны 1577/78 гг. количество населенных дворов увеличилось более чем в 1,5 раза, а всех дворов в три раза. За столь короткий срок коломенские епископы стали обладателями посада средних размеров. В конце XVI в. коломенскому владыке принадлежало 123 двора (населенных, т.е. 131 чел., и еще о 25 узнаем в числе владельцев лавок на торгу).

           Восстановление государственности после Смуты проходило по образцам досмутного периода. После нового челобитья коломенского епископа царь Михаил Федорович пожаловал в 1627 г. коломенскому владыке Рафаилу и его «дому» новую государеву грамоту о подчинении его ведомству в Большом Микулинском стану и других местах сел, деревень с мельницами, лесами и угодьями, а также выданную и на епископскую мельницу, находившуюся на Коломенском посаде, и на дворы в коломенских городских слободках, против старинных книг Д.Житова со товарищи (1577/78 гг)^[15].

           По данным сыска 1640 г. видно, что количество дворов осталось почти прежним, а численность населения, зависимого от владыки, стало увеличиваться. После «великого разоренья» и обеднения населения многие посадские тяглецы из черных слободок и сотен «закладывались» к крупным феодалам, выплачивая им оброк и становясь феодальнозависимыми людьми, чтобы «избыть тягло», которое при Михаиле Федоровиче стало для них настоящим бедствием.

           Итак, коломенские епископы в XVI — первой половине XVII в. принадлежали к средним духовным феодалам, обладавшим значительным дворовладением в г. Коломне и имевшим в своем подчинении приказной аппарат и множество зависимых от них людей. Их материальное положение в этот период было намного лучше и устойчивее некоторых других архиереев русской церкви. Так, самыми бедными вотчинными владыками (кроме Крутицкого) были [39] еще и Псковский и Тверской архиепископы. Псковский архиепископ в середине XVII в. имел только два двора бобылей^[16]. Тверской епископ был самым крупным землевладельцем тверского посада, где в 1626 г. жили государевы дворяне, дети боярские, стрельцы, пушкари, посадские люди, рассылыцики и 252 места пустой владычной земли отдавались под лавки и огороды. Архиепископских же крестьян и бобылей находим только 28 чел.^[17]

           Наиболее состоятельными были митрополит Ростовской и Ярославский, архиепископ Суздальский и Тарусский, архиепископ Рязанский и Муромский.

           Помимо епархиальных архиереев крупными феодалами, обладавшими значительным землевладением в городе, были и средневековые монастыри. Монастыри и монашествующие г. Коломны также подлежали ведомству коломенского владыки. В XVI-XVII вв. в Коломне действовало шесть монастырей. Четыре из них располагались непосредственно в городе: Брусенский монастырь, основанный в 1552 г. в честь взятия Иваном Грозным Казани и к концу XVI в. только достраивавшийся; «Девич монастырь» и Петропавловский или Рождество-Предтеченский монастырь, находившиеся в конце XVI в. в запустении; Спасский монастырь, являвшийся одним из богатейших и влиятельнейших монастырей Коломны в XVI-XVII вв. и располагавшийся на посаде за торгом.

           Напротив города через Москву-реку находился Бобренев монастырь — один из древнейших монастырей Коломны, известный с конца XIV в. Материальное положение монастыря оставалось достаточно плачевным и после Смутного времени. Так, среди документов Печатного приказа в записной беспошлинной книге имеется запись от 20 июня 1615 г. По челобитной игумена этого монастыря Авраамия не велено царем с его монастырской вотчины брать «пятинные деньги для пуста», т. е. в годы разорения монастырские вотчины опустели, и выплачивать пошлины [40] полностью в государственную казну монастырь был не в состоянии. Тогда ему и была назначена пошлина «для бедности— 25 алтын»^[18]. Тем не менее, П.Алеппский, посетивший монастырь в середине XVII в., восторженно описывает его внешний вид: «против города стоит великолепный монастырь, весь выбеленный, с высокими куполами»^[19].

           И еще один монастырь, который располагался вне города, «за посадом у Оки усть Москвы» — Голутвин (т. е. на южном рубеже Коломны). История этого монастыря уходит в глубокую древность. Это единственный из коломенских монастырей, о котором есть летописные указания. А связано это с тем, что монастырь был основан Сергием Радонежским в 1385 г. по просьбе князя Дмитрия Донского. Закладка монастыря произошла в год примирения рязанского князя Олега с Дмитрием Донским на р. Северке. Содержание и строительство монастыря обеспечивалось большими земельными угодьями, которые возрастали за счет вкладов князей и бояр, уже в конце XV в. у Голутвина монастыря было свое подворье в Москве^[20].

           Также по данным, предоставленным писцовой книгой г. Коломны 1577/78 гг., можно узнать о численности представителей черного духовенства в городе. Так, в Коломне в конце XVI в. их было всего 25 чел., четверо из которых имели начальствующие чины.

           Как и коломенский владыка, монастыри имели свои дворы на посаде и зависимых от них людей в городе. Так, в Коломне на посаде имелось 9 монастырских осадных дворов, в которых проживало 11 дворников. Больше всего дворов было у Спасского монастыря: три двора осадных на посаде, «которые дали христолюбцы», имелась купчая грамота на двор, что «в городе у Николы у Гостина, возле двора Безсона Бохтеярова». Спасский монастырь был единственным из коломенских монастырей, у которого была своя слободка Алексея чудотворца человека Божия, а в [41] ней три двора ремесленников^[21]. Все это еще раз подтверждает большое значение и влияние этого монастыря. Имелись свои дворы на посаде и у других монастырей: Бобренева и Голутвина. Всего людей, зависимых от монастырей, находим 19 чел.

           Самыми богатыми дворовладельцами страны в начале XVII в. в Замосковном крае были, помимо московских монастырей, Ярославский Спасский (307 дворов), Суздальский Спасо-Ефимьевский (200 дворов), Нижегородский Печерский (89 дворов) и другие монастыри. К крупным дворовладельцам в городе принадлежал, например, Суздальский Покровский девичий монастырь (88 дворов) или Рождественский монастырь во Владимире (16 дворов). Коломенские же монастыри, имевшие менее 10 дворов в городе, считались мелкими^[22].

           На коломенском посаде были монастырские «подворья», т.е. городские владения, таких крупных известных на Руси монастырей, как Симонов и Чудов монастыри Москвы, а также Живоначальной Троицы Сергиев монастырь, и Угрешский монастырь Николы Чудотворца. Им принадлежали 5 из 9 осадных дворов посада, в которых проживали дворники. Люди, которые жили на Симонове и на Троицком дворах, упоминаются и среди торгового люда Коломны в мясном и рыбном рядах Коломны^[23].

           Наиболее тесные связи с жизнью русского города XVI-XVII вв., а точнее с населением городских посадов имело приходское духовенство. Русский приход до XVIII в., помимо прочего, был мелкой земской единицей, иногда — миром, он имел не только церковное значение, но и государственное: функции земского управления и удовлетворения религиозных потребностей в приходе переплетались. Так, обширные церковные трапезные служили местом для собраний органов общинного самоуправления и общинных сходок для обсуждения текущих дел и проведения праздничных церемоний. В церкви хранилась [42] мирская казна, выборный сотский был часто и церковным старостой. Особенно важно то, что эти социально-религиозные функции соотносились не только с насущными проблемами местного населения, но и осуществлялись с его участием. Писцовые книги, описывая общинные церкви, сообщали, что они сооружены на мирские средства, стереотипной фразой: «все строение мирское». Мир сооружал церковь, выбирал священников и весь остальной церковный причт и отводил им землю для ведения церковного хозяйства. Можно сказать, что церковно- и священнослужители целиком зависели от посада города и существовали в значительной мере на средства, размер которых определялся зажиточностью прихожан^[24].

           Как уже говорилось, всего в Коломне находилось около 48 церквей: каменная Соборная церковь Успения Пречистые Богородицы Донской являлась кафедральным собором коломенского епископа. На государевом дворе — каменная Воскресенская церковь; за государевым двором — храм верховных апостолов Петра и Павла «древян»; на соборной площади церковь чудотворца Николы Зарайского, «что под колоколы», на которой были установлены сложной конструкции часы с боем (настоящая редкость в средневековой Руси). В городе — еще две деревянные церкви Иоанна Богослова и Алексея Чудотворца; два храма поставления князя Михаила Кубенского; 8 монастырских церквей и 24 — приходского поставления. Нужно отметить, что 15 церквей (большинство приходских) не действовали, т. е. стояли без пения. Церковный причт в основном был немногочислен: несколько попов, иногда дьякон или пономарь и просвирницы^[25].

           По писцовой книге г. Коломны 1577/78 гг. численность белого духовенства города составляла 35 чел. Священнослужители в Коломне были только при трех ружных и 11 неружных церквях, остальные (около 20) стояли в запустении. Дворы священников начали пустеть и при руж[43]ных церквях. В Коломне священнослужители городских церквей (15 чел.) владели дворами в городе; священнослужители посадских церквей показаны «во дворах» на посаде, т. е. собственниками не являлись. И только один протопоп церкви на государеве дворе являлся собственником дворов и в городе, и на посаде.

           По данным писцовой книги 1623/24 гг. «всего на Коломне и в городе и на посаде, и в слободах белого духовенства 26 человек»^[26]. Это снижение численности духовенства было связано с последствиями Смуты. После Смуты соответственно с изменением численности белого духовенства сократилось и количество приходских церквей. Так, вместо упоминаемых в писцовой книге 1577/78 гг. 24 приходских церквей осталось только 11.

           Приходские священники, как и другие представители духовенства, имели зависимых от них людей. «За попами» по писцовой книге 1577/78 гг. в Коломне жили 16 чел., из которых четыре были описаны под заголовком «изстари государева данья» при Соборе Михаила Архангела^[27]. 13 из 16 чел., «живших за попы», имели свои дворы, а остальные жили у священников. Книга 1623/24 гг., описывая положение Коломны после Смуты, указывает на то, что в Коломне на церковной земле проживали бобыли — 11 чел., прежде бывшие посадскими людьми, и только 3 крестьянина^[28]. Распространение бобыльства после Смуты вполне объяснимо. Состояние бобыльства в податном отношении было более льготным, чем тяглого человека: для него была характерна большая определенность условий при поряде бобыля за владельца (размер оброка и сроки платежей фиксировались навсегда) и большая свобода деятельности.

           Если суммировать число духовенства и зависимых от него людей Коломны на 1578 г., то общая цифра будет равняться 330 чел. (дворовладельцам). Таким образом, духовенство и зависимое от него население, составлявшие [44] более ¹/₃ всего беломестного населения города (658 дворов и келий), являлись одним из основных компонентов социальной структуры русского средневекового города (одним из основных городообразующих элементов).

           Данное соотношение значительно снизится, если рассмотреть численность духовенства и зависимого от него населения, например, в нескольких рядовых городах Коломенской епархии. Так, по приправочной книге 1588/89 гг. в Туле находилось 50 лиц белого духовенства, которым принадлежало 5 дворов и 15 келий в городе, а также 27 дворов и 3 места дворовых на посаде. Черного духовенства насчитывалось 17 чел. в 17 кельях (при 1 монастыре). И зависел от духовенства только 61 чел. В Дедилове в конце XVI в. имелось 24 чел. белого духовенства, которые владели тремя дворами, одной кельей и тремя дворовыми местами в городе, а также 16 дворами на посаде. В Кашире же в конце XVI в. духовных было только четыре чел. в четырех дворах, а на церковной земле проживало 18 чел. «торговых людей» и 10 чел. государевых плотников^[29].

           Церковь имела тесную связь с торгово-ремесленной деятельностью города. Все зависимые от духовенства люди принимали деятельное участие в торговле и занимались промышленной деятельностью. В Коломне по писцовой книге 1577/78 гг. торговали из них 73 чел., имевшие 77 лавок и 4 полки на коломенском торгу; 60 чел. занимались различными ремесленными специальностями, т. е. большее количество из всех зависимых людей занимались торговлей — около 37,8%, а ремеслом — 32%, если сравнивать со всем населением Коломны. Люди, зависимые от духовенства, составляли 20,7% всех жителей, владели 20,2% всех лавок и представляли 33,1% всего числа ремесленников города^[30].

           В первой четверти XVII в. по писцовой книге 1623/24 гг. владельцев лавок среди одних только крестьян владыки Рафаила было 53 чел., им принадлежало 73 торго[45]вых помещения. Владычные крестьяне явно преобладали над другими группами беломестного населения Коломны как по числу торговцев (41%), так и по количеству торговых помещений (45%), т. е. участие зависимых от духовенства людей в торговой и ремесленной жизни города в конце XVI в., будучи достаточно значительным, только еще более усилилось^[31].

           По данным «роспросных» речей беломестцев епископских слобод 1640 г. в 30 ремесленных, промысловых и торговых специальностях владычных слуг было задействовано 114 чел., которые на местном рынке составляли сильную конкуренцию посадским тяглецам^[32].

           Посадская община города упорно боролась со своим сильным противником, епископом, за приписку к тяглу его людей, численность которых постоянно увеличивалась. В этой борьбе правительство поддержало интересы посада, т.к. это было связано с исправным поступлением в государственную казну налогов, в которых оно сильно нуждалось после разорения. Хотя по сыску 1640 г. епископ отдал в тягло только 41 двор, по строению 1649 г. из его слободок на посаде и из городских дворов было взято в тягло еще 108 дворов крестьян и бобылей, т.е. епископские слободки были приписаны к посаду^[33].

           Хорошо известны и все подробности борьбы тяглых посадских людей Ярославля, Нижнего Новгорода, Владимира, Суздаля и других крупных религиозных центров России с беломестцами духовных феодалов, которая до середины XVII в. также шла с переменным успехом^[34].

           Церкви и монастыри города пользовались расположением своих прихожан, которые щедро одаривали их свои[46]ми вкладами. Так, писцовая книга 1577/78 гг. предоставляет нам множество имен вкладчиков Спасского монастыря. Среди них богатый дворовладелец и дьяк Андрей Шерефединов, пожертвовавший в монастырскую церковь к образу Спаса 8 гривен серебряных; образ Эммануила, обложенный серебром; медное большое паникадило; «ризы комчаты белы, оплечь отлас золотной», свечи поставные и большой колокол — благовестник для монастырской колокольни был «данья Ондрея»^[35].

           Свои вклады в монастырь делали и старцы. Так, например, велико пожертвование старца Варлаама Юшина: «царские двери да 4 образы местных да 4 пядей обложил» и свеча поставная. Вклады в монастырь делались и в качестве памяти по своим умершим родственникам: «дань по Анне по Колтовской, по Михаилу Шерефединову» и т.д. От боярина Семена Шерефединова монастырь получил две деревни (сельцо Семеновское в Городецком стане и сельцо Алексеевское там же), да одну деревню (сельцо Михеевское) от дьяка Андрея Шерефединова по своему племяннику Михаилу^[36].

           У Голутвина монастыря вкладчиков и покровителей было даже больше, чем у Спасского, очевидно, это связано с древностью монастыря и с его значением. Среди подробно описанного имущества монастыря в писцовой книге 1577/78 гг. упоминаются дары и Сергия Радонежского: «ризы Сергея чюдотворца положенья», «ризы Сергея чюдотворца — комка бела куфтерь, ветхи». Кроме влиятельных вкладчиков таких, как царь Иван Васильевич и коломенские владыки, можно указать, что в той же роли выступали и люди более скромного достатка (старцы и старица по своим родителям, пономарь, вдова Ксения и др.)^[37].

           Являясь крупными феодалами-землевладельцами, монастыри выполняли в городе, помимо непосредственно религиозных функций (моления, заступничества и др.), не [47] менее важные и социальные. Они занимались составлением летописей, перепиской книг и их сохранностью, писанием икон. Причем к этой деятельности привлекались и мирские люди, получавшие благословение на богоугодное дело. Так, большая библиотека имелась в церкви Брусенского монастыря.

           Голутвин монастырь был богат не только своей церковной утварью, иконами, но и ценнейшей библиотекой, располагавшейся в церкви Богоявления. Ее фонд насчитывал 137 рукописей (22 из них были пергаменными). Библиотека действительно была очень крупной, тем более, если учесть, что в городе во всех книгохранилищах находим около 400 книг, т.е. основной фонд сосредотачивался в Голутвине монастыре. Огромная для удельного города библиотека Старо-Голутвина монастыря с множеством однотипных книг, явно превышавших потребности обители, создавалась, возможно, при участии и местных монахов- переписчиков^[38]. И только о Голутвине монастыре писцовая книга 1577/78 гг. сообщает, что он поставлял церковные, в основном богослужебные, книги в свои монастырские села^[39]. Это один из примеров заботы монастыря о зависимых от него селах, о том, чтобы церкви там не стояли без пения и службы проходили исправно.

           Большая библиотека была и в соборной церкви. Она насчитывала 108 книг на бумаге и на пергаменте (кроме тетрадей), среди которых 12 дал из своей кельи бывший владыка Иосиф (1565-1569 гг.) и одна из которых была напечатана в типографии: «треодь постная печатная»^[40]. По мнению академика М.Н.Тихомирова, она была напечатана за 10 лет до «Апостола», изданного Иваном Федоровым, и являлась одной из первых печатных книг Москвы^[41]. Все книги хранились в храме в «дву сундуках». В основном — [48] это сборники богослужебных текстов такие, как служебник, триодь, октоих, трефолой и минеи. Были и сочинения отцов церкви — Маргарит, Шестоднев и сочинения о самоусовершенствовании монахов, расположенные ступенями: Лествицы и книги для чтения вне богослужебного круга (т.н. «четьи»): «книга Василия Великого», «книга прибылная владыки Саватия», «Зерцало», «две книги о латынях». Некоторые книги упоминаются в дорогих окладах: «евангилье треть, оболочено бархатом тоусинным, застенки и спни серебряны»^[42].

           Таким образом, при храмах и в монастырях, являвшихся «книжными очагами, центрами учености и распространения культуры», шла основная культурная жизнь города XVI-XVII вв.

           Содействуя распространению и укреплению христианства, монастыри значительную часть своих доходов тратили на благотворительные цели, выполняя таким образом функцию общественного призрения. Так, во время неурожая, стихийных бедствий открывались монастырские житницы; здесь могли найти приют и еду обездоленные, при обителях существовали также и богадельни. В конце XVI в. в Коломне было значительное число нищих, живших при одном монастыре и четырех церквях, — не менее 48 чел. Некоторые из нищих старцев по трое владели одной лавкой на торгу, двое из них обозначены в книге ремесленниками (масленник и портной мастер). Писцовая книга 1577/78 гг. показывает, что в Коломне на посаде было шесть келий нищих при трех церквях да богадельня^[43].

           При подходе неприятеля православные обители становились непреступными крепостями и могли сдерживать его натиск, находясь в осаде много месяцев. А в кризисные годы (например, в Смуту) монастыри служили основным прибежищем, в котором укрывались жители городов и соседних сел.

           Церковь оказала большое влияние на формирование и развитие не только социально-экономической сферы жизни [49] русского средневекового города, но и его внешнего облика. Хорошо известно, что в XVI и особенно в XVII в. широкий размах приобретает каменное строительство в городах. Причем в основном оно проводилось архиерейскими домами. Каждый епископ стремился обустроить свой двор каменными палатами и трапезными и поощрял желание горожан построить новую каменную церковь в своем приходе или обновить старую (деревянную). Неслучайно в писцовой документации этого периода встречаем множество указаний на ведущееся в городе церковное строительство. Так, например, в XVII в. были созданы кремль Ростова с постройками на его территории (звонница, некоторые храмы), каменные стены, башни, церкви и палаты Савво-Сторожевского, Спасо-Евфимьева и других монастырей^[44]. Активно шло строительство и в Коломне: перестроен кафедральный Успенский собор, построена каменная теплая Покровская церковь на епископском дворе и т.д. Постройка новых церквей удивительно украшала город и во многом формировала его территорию: пространственное развитие посадов русского средневекового города шло не только по улицам и слободам, но и по приходам. Таким образом, церкви, монастыри, резиденции высшего духовенства играли важную роль в структуре русского средневекового города, а в некоторых случаях они становились определяющими градообразующими факторами.

           В заключение можно сделать следующие выводы:

           1. Несмотря на автономность церкви от государства и в сфере управления, и в сфере финансов духовенству и зависимым от него людям, составлявшим значительную часть населения центрального епархиального города, приходилось ежедневно взаимодействовать с горожанами. С одной стороны, они проникались их заботами и тревогами, а с другой — активно защищали собственные интересы в соперничестве с ними в разных сферах. Включение духовенства в городскую жизнь шло на нескольких уровнях: контактирование с местными властями; использование епи[50]скопом в своем распоряжении целого штата подчиненных ему светских приказных людей, детей боярских, ремесленников и др.; взаимоотношения с простыми горожанами — жителями городского посада.

           2. Основная роль церкви в развитии русского города XVI-XVII вв. заключалась в формировании его социальной структуры, в активном участии в его торгово-экономической деятельности (при создании конкуренции жителям посада), в осуществлении ряда социальных и общественных функций и в преобразовании его внешнего облика.

           3. В период Смутного времени влияние церкви в городах только усилилось. Наблюдался рост количества вкладчиков, повышение числа зависимого от духовенства населения, увеличение церковного каменного строительства в городах и т.д. Церковь в первой половине XVII в. стала настолько могущественной, что единственной возможностью для дальнейшего развития города в XVII в. в условиях постоянного роста налогов и сокращения численности населения посада стала последовательная борьба горожан с привилегиями беломестцев. Это противоборство за приписку белых слобод в тягло шло на протяжении всего XVII в. при поддержке государства и окончилось победой тяглого городского населения.

           И, пожалуй, самое главное, что основную роль в градообразующем начале в XVI-XVII вв. осуществляла не государственная, а церковная администрация.