Исследования по источниковедению истории России (до 1917 г.) : сборник статей / Российская академия наук, Институт российской истории; редкол.: П.Н.Зырянов (отв. ред.) А.Г.Гуськов (отв. секр.), А.И.Аксенов, Н.М.Рогожин. М.: ИРИ РАН, 2004. 380 с. 23,75 п.л. 20,57 уч.-изд.л. 300 экз.

Вкладная книга Вологодского Арсеньево-Комельского монастыря

Автор
Шамина Ирина Николаевна

Аннотация

Ключевые слова

Шкала времени – век
XVII XVI

Библиографическое описание:
Шамина И.Н. Вкладная книга Вологодского Арсеньево-Комельского монастыря // Исследования по источниковедению истории России (до 1917 г.): сборник статей / Российская академия наук, Институт российской истории; отв. ред. П.Н.Зырянов. М., 2004. С. 336-357.

Текст статьи

 

[336]

Шамина И.Н.

ВКЛАДНАЯ КНИГА ВОЛОГОДСКОГО АРСЕНЬЕВО-КОМЕЛЬСКОГО МОНАСТЫРЯ

 

           Вкладные книги монастырей позволяют изучать имущественное положение и образ жизни представителей различных социальных групп. Они как источник неоднократно привлекали внимание исследователей. Одной из самых ранних, связанных с изучением вкладных книг, является работа В.Р.Апухтина о Псково-Печерском Успенском монастыре. Достаточно широко в работе о вкладах и вкладчиках северных монастырей привлекал их материалы А.А.Савич, акцентируя внимание на их правах и обязанностях. Наиболее подробно исследованы на сегодняшний день вкладные книги Троице-Сергиева, Симонова, Иосифо-Волоколамского монастырей. В этой связи следует назвать, прежде всего, статью С.В.Николаевой, в которой она показала динамику поступления вкладов в Троице-Сергиев монастырь в XVI-XVII вв., определила их состав, выявила ряд социальных групп троицких вкладчиков, показав, что подавляющее их большинство составляли представители феодальных родов. Большой вклад в изучение вкладных книг внесла Н.А.Казакова. Она выявила некоторые принципы составления такого рода источников – запись вкладов в хронологической последовательности, запись вкладчика в зависимости от его положения на социальной лестнице и др. Н.В.Левицкая и Л.Б.Сукина изучали вкладные книги Переславль-Залесских монастырей – Федоровского, Никитского и Троице-Данилова[1].

           Основное назначение вкладных книг заключалось в хронологической фиксации поступавших в монастыри вкладов. В данной работе ставится задача выяснить, каковы принципы составления вкладной книги Вологодского Арсеньево-Комельского монастыря и какую содержащуюся в ней информацию можно использовать для характеристики монастырского хозяйства на протяжении второй половины XVI-XVII в.[2]

           Арсеньево-Комельский монастырь основал в 1527-1530 гг. бывший игумен Троице-Сергиева монастыря Арсений Сахарусов, позже причисленный к лику святых. Монастырь рас[337]полагался в Комельской волости, приблизительно в 30 километрах к юго-востоку от Вологды при реках Лежа и Кохтыж. Он не был крупным и не входил в число степенных Российских монастырей, но просуществовал до 1904 г. как мужской, а затем с 1904 по 1916 г. как женский.

           Вкладная книга Арсеньево-Комельского монастыря впервые вводится в научный оборот. Она уникальна прежде всего потому, что это единственный, сохранившийся от XVI-XVII вв. источник по истории монастыря, содержащий столь широкий объем информации о его социальной структуре и хозяйственной жизни. Книга написана на 155 листах в четверку черными чернилами. На первом листе надпись, сделанная карандашом, о том, что ее нашли в 1904 г. в Арсеньево-Комельском монастыре среди хлама. На втором листе написано вязью: «книги вкладные Арсеньевы». Надписи, сделанные по нижнему полю листов 2, 17 и 29 («первая», «вторая», «третья»), свидетельствуют о том, что источник состоит, как минимум, из трех вкладных книг или тетрадей, позже подшитых и переплетенных вместе. Первые 15 листов сильно попорчены от воздействия влаги, остальные – в удовлетворительной сохранности. Во вкладной книге содержатся 673 записи о вкладах, поступивших в монастырь с 1553 г. до конца XVIII в. В исследовании главное внимание будет сосредоточено на характеристике содержания книги со второй половины XVI до конца XVII в. За это время в ней насчитывается 577 вкладных записей.

           Пометки о поступлении вкладов в указанный период делали несколько десятков людей. Это доказывает чередование различных почерков. Их удалось выделить на основе элементарных внешних признаков – написание отдельных букв, угол их наклона, расположение строк на листе и др. (всего зафиксировано около 50 почерков). Это говорит, прежде всего, о том, что перед нами подлинник, который, действительно, составлялся на протяжении многих десятков лет. Составителями вкладной книги были келари. Из наблюдений за частотой смены почерков следует, что они занимали эту должность от 2 до 3 лет, реже – до 5-8 лет.

           Первая запись в книге сделана в 1616 г., о чем, в частности, свидетельствует предисловие: «…лета 7125 сентября в 8 день выбрал игумен Антоней тое Арсеньевы пустыни ис [338] приходных казначейских, а преж того в тои пустыне вкладных книг не бывало, все писали в приходных монастырских книгах»[3]. Начало составления вкладной книги именно в эти годы, возможно, связано со стремлением монастырских властей восстановить и закрепить права на свою собственность после Смуты. В большей степени регулярно и аккуратно внесение записей во вкладную книгу велось в первой половине XVII в. Относительно стабильной была и смена ее составителей.

           За небольшой период – с 1650 по 1660 г. записи в книге делали примерно 12 келарей. Один и тот же почерк вновь появляется в источнике через 10-20 и более листов. В отдельные годы записи в книгу не вносились вовсе, а вписывались лишь спустя несколько лет. Так, например, в 1662 г. келарь единовременно внес сведения о вкладах поступивших в монастырь за последние 6 лет (с 1657 г.). Аналогичный случай отмечен и в 1670-80‑е гг. В 1683 г. были записаны вклады с 1677 по 1683 г.

           Келари не придерживались четкого хронологического принципа фиксации вкладов, не писали отдельно и представителей разных сословий. Однако часто записывали группами жителей одного и того же населенного пункта, чьи вклады поступили в один год. Также, на одном листе фиксировали вклады, сделанные в разные годы одним и тем же человеком или членами его семьи. Это подтверждается не только содержанием записей и тем, что они сделаны разными почерками, но и большим количеством «порозжих» листов, оставленных для поздних дополнений.

           Формуляр записей в книге также нечеткий. Смена составителя книги, как правило, сопровождалась изменением способа фиксации вклада. Для второй половины XVI – начала XVII в. характерны краткость и приблизительность сведений. Как уже было указано, данные о вкладах в этот период вносились первоначально в приходо-расходные книги и лишь в 1616 г. были перенесены во вкладную. Не исключено, что некоторые из них фиксировались по памяти составителя. Записи включали в себя, как правило, дату поступления вклада (часто неполную), имя вкладчика (если речь шла о крепостных крестьянах, то фиксировалось и имя владельца), место жительства, описание вклада. Часть записей XVI – первой половины XVII в. указывают цели вкладов и [339] называют монашеские имена вновь постригшихся людей. В записях после 1656 гг. подобных сведений нет. В отдельных случаях указаны имена игуменов, в период настоятельства которых поступил вклад.

           По вкладным записям можно проследить отдельные стороны внутреннего устройства Арсеньево-Комельского монастыря и состав его штатов. Источник упоминает игуменов Иону, Кирилла, Дионисия, Антония, Иоасафа, Иону и др. Названы также имя келаря Марко и некоторых живших в монастыре и вновь постригавшихся монахов. Судя по записям во вкладной книге, в монастыре в разные годы жили в среднем от 10 до 20 человек.

           Большинство постриженников Арсеньево-Комельского монастыря, как следует из вкладной книги, были выходцами из крестьян. Процесс постепенного превращения монастырей в крестьянские по своему составу в XVII в. был характерен для изучаемого региона. Так, большинство монахов соседнего Павлова Обнорского монастыря, перечисленных в переписной книге 1702 г., были до пострижения монастырскими крестьянами. К такому же выводу пришла и С.В.Николаева, показав, что в первой четверти XVIII в. в составе монахов крупнейшего Троице-Сергиева монастыря также преобладали бывшие крестьяне[4].

           Среди монастырской братии в мужском Арсеньево-Комельском монастыре отмечены в 1670-1680‑е гг. три женщины: «180 году февраля в 20 день дала старица Пелагея корову да бычка за два рубли с полтиною»; «181 году дала вкладу старица Улья Макиева доч корову пестру за два рубли … кобылу сивую на третем году… корову черную да три овцы». «189 октября в 30 день дал вкладом Иван Кузмин сын Скорбиев за матерь свою старицу Анастасию божие милосердие восмь икон… а за тот ево Иванов вклад дават еи старице по две четверти ржи да по две овса да по осмине солоду да по сажени дров не полененых да в том еи и вкладная дана по еи смерть»[5].

           Во вкладной книге нашла отражение деятельность настоятелей монастыря. Власти неоднократно на протяжении XVI-XVII вв. объявляли о сборе денег для приобретения колоколов или на постройку церкви. Игумен Иоасаф в 1654-1655 гг. начал строительство нового храма Ризположения Пресвятой [340] Богородицы. На его сооружение поступило 15 хлебных вкладов, в первую очередь, от монастырских крестьян и местных феодалов. Зафиксирован и личный вклад игумена – 4 руб. в царские двери и ряд икон, написанных его же рукой. В 1682 г. игумен Иона Кочев «дал в церковь Пресвятые Богородицы на церковное строение за писмо праотцев и пророков своих келейных денег восмь рублев да он же … дал на позолоту креста осенялного сребряного три рубли десять алтын с полугривною да он же игумен дал сорок алтын да свечи да крест золотил дал за работу пятнатцать алтын»[6].

           Интересную информацию вкладная книга содержит и о другом роде деятельности настоятелей – переписке и обновлении книг в монастырской библиотеке. Помимо прочих обязанностей некоторые игумены Арсеньево-Комельского монастыря несли за ее состояние личную ответственность. Так, в 1617 г. игумен Антоний «переплетал еуангелие старое манастырское тетро в полдести да Апостол починивал и переплетал, да святцы церковные да кануник на Рождество Христово и на Крещение да Триодь постную преплетал все снова и починивал». Черный поп Иоасаф, постриженник Арсеньево-Комельского монастыря, будущий игумен Иоасаф, в 1652 г. в качестве вклада «дал книгу Обиход да перебирал церковное старую Ирмолои и листы починил а иные переписал вново да с тем же свои Обиходом вместе переплел и кожу и застешик своих положил»[7].

           Источник дает возможность выявить социальные группы вкладчиков. Большинство вкладов за рассматриваемый период сделали крестьяне (294 вклада – 50,9% от общего числа), в первую очередь, принадлежавшие местным помещикам и окрестным монастырям. Два вклада поступили из Александро-Коровиной пустыни в Шилегодской волости. Ее также основал Арсений Сахарусов в 30 километрах к северо-востоку от Арсеньево-Комельского монастыря. Вклады были сделаны крестьянином Микитой Григорьевым в 1697 и 1698 гг., когда пустынь вместе с владениями уже юридически принадлежала Арсеньеву монастырю. Но, как следует из вкладной записи, население воспринимало ее по-прежнему, как самостоятельного феодала.

           18 вкладов (6,7%) поступило от крестьян Спасо-Прилуцкого монастыря. Вотчины двух монастырей находи[341]лись в непосредственной близости друг от друга и имели общую границу. Чаще всего вклады крестьян Спасо-Прилуцкого монастыря поступали из приграничных деревень Сычево и Липовики. Зафиксированы два вклада от крестьян Николо-Озерского монастыря, находившегося приблизительно в 35-40 километрах от Арсеньева. Один вклад поступил из владений Иоанно-Богословской Кохтыжской пустыни. Обе этих обители располагались в той же Комельской волости.

           Местные помещики и вотчинники на протяжении рассматриваемого периода сделали в монастырь 68 вкладов, что составляет около 11,8%. Их число особенно возросло во второй половине XVII в. Некоторые светские феодалы делали вклады в монастырь неоднократно. После их смерти эту традицию продолжали жены и дети. Некоторых помещиков региона можно отнести к числу постоянных вкладчиков Арсеньево-Комельского монастыря. Во вкладной книге записаны 14 вкладов от представителей рода детей боярских Скорбеевых, пять – от Беседных, четыре – от Волоцких, а также Брянчаниновых (3 вклада), Венгерских (5 вкладов, 4 из которых сделал Федор Богданов Венгерский), Гневашевых, Конищевых и др. Часто постоянные вкладчики выступали благотворителями и финансовой поддержкой монастыря. Такие сведения, в частности, содержатся в переписной книге Павлова-Обнорского монастыря 1702 г., где указаны фамилии феодалов и зажиточных посадских людей, одалживавших монастырским властям деньги[8].

           Достаточно регулярно в монастырь поступали вклады из Вологды. Вологжанами вкладная книга называет не только посадских людей и помещиков, имевших осадные дворы в городе, но и, что наиболее интересно, крестьян подгородных сел. Всего за вторую половину XVI-XVII в. зафиксировано 89 вкладов вологжан (около 16% от общего числа). Среди них названы, по крайней мере, 14 ремесленников различных профессий – «портной мастер», «сапожник», «красник», «плотник», «оконник», «медник», «свешник», «иконник», «подъемщик» (грузчик) и др. Главным занятием многих вкладчиков была торговля. Шестеро из них имели в Вологде амбары или торговые лавки.

           Некоторые горожане, как известно, занимались торговлей в разнос. Это так называемые «щепотники». Один из воло[342]годских «щепотников» сделал в Арсеньево-Комельский монастырь весьма внушительный вклад – двор с местом в Новинках[9]. Специальности еще нескольких вкладчиков можно определить по составу их вкладов. Посадский человек Меншик Ворфоломеев в 1635 г. написал образ Арсения Чудотворца, положил на гробницу. Анофрий Иванов сын Новгородец дважды вкладывал в монастырь иконы собственного изготовления: «За себя написал икону местную на золоте преподобных чюдотворцев Сергия Радонежского чюдотворца да Арсения Комельского чюдотворца» и «написал настенную икону Екатерину с житием а с нею Прасковья нареченная Пятница на красках»[10].

           Около 6,7% вкладов поступило от монахов, монастырских священников и представителей белого духовенства (всего 39). Подавляющее большинство – 29 поступило от насельников Арсеньево-Комельского монастыря и приписной Александро-Коровиной пустыни. Зафиксированы также вклады подьячих Монастырского приказа, денежных чеканщиков, государева садовника, «государен царевен дьяка», ямщиков. Социальную принадлежность 60 вкладчиков установить не удалось.

           Интенсивность поступления вкладов в Арсеньево-Комельский монастырь не была одинаковой. С 1553 г. до середины XVII в. поступало в среднем 2-3 вклада в год. Наибольшее их количество приходилось на 1650-1660 гг. Всего за эти 2 десятилетия в монастырь было сделано 234 вклада или 40,5% всех вкладов XVI-XVII вв. Вероятно, одной из главных причин, вызвавших усиленное внимание к монастырю, стала сильнейшая моровая язва середины 1650‑х гг.[11] В Арсеньево-Комельском монастыре в эти годы началось строительство каменной церкви. Возможно, это было как-то связано с постигшим край бедствием. С другой стороны, уже сам факт строительства новых храмов в монастырях привлекал вкладчиков. В частности, Н.В.Левицкая отметила, что количество вкладов в Переславль-Залесский Федоровский монастырь также резко возросло в годы проводимых здесь строительных работ[12]. Не исключено, что на увеличение количества вкладов, по крайней мере горожан, оказала влияние и начавшаяся в стране в 1660‑е гг. денежная инфляция[13]. В этот период в Арсеньево-Комельский монастырь [343] часто поступали медные рубли, которые, подобно вещевым вкладам, оценивались в серебряных деньгах. Суммы вложенных медных денег достигали в отдельных случаях 1000 руб. Некоторые вкладчики, видимо, стремились избавиться от обесценившихся денег с пользой, например, вложить «в колокол». В начале 60‑х гг. отмечено 18 таких вкладов, сделанных преимущественно посадскими людьми. Во второй половине XVII в. количество ежегодных вкладов в Арсеньево-Комельский монастырь постепенно растет. В 1670-1690 гг. их поступало ежегодно около 6.

           Основную долю вкладчиков монастыря, как уже отмечалось, составляли крестьяне. Вкладная книга показывает, что география их мест жительства достаточно широка. Всего записаны названия 83 селений. Это, прежде всего, деревни, расположенные в близлежащих волостях Вологодского уезда – Комельской, Обнорской, Авнежской, Шилегодской, Лоскомской и Лежском волоке, откуда происходили вкладчики. В XVI – первой трети XVII в. это были крестьяне преимущественно 18‑ти окрестных деревень, находящихся в радиусе 5 километров от монастыря, которые оставались вкладчиками и в последующие годы.

           К середине XVII в. постепенно увеличивается число вкладов из деревень, которые располагались в 10-15 километрах от монастыря. В 1630-1650‑е годы во вкладной книге фиксируются уже 45 селений. И, наконец, во второй половине XVII в. крестьянские вклады в Арсеньево-Комельский монастырь поступали не только из деревень Комельской волости, но и соседних волостей Вологодского уезда, а также из Соли Галицкой и Костромского уезда. Около 17% вкладов в эти годы поступили от крестьян из селений, удаленных более чем на 20 километров от монастыря.

           В числе наиболее активных монастырских вкладчиков были его вотчинные крестьяне. Хотя по материалам писцового делопроизводства XVII в. монастырскую вотчину составляли в 1620 г. 3 деревни, а в 1701 г. – 8 деревень с 3 починками, из них поступило 22 вклада (7,5% от общего количества крестьянских вкладов). «Вотчинными» названы и крестьяне деревни Заречное (зафиксировано 4 вклада из этой деревни с 1653 по 1662 г.). Однако жилое поселение с таким названием, принадлежащее Арсениево-Комельскому монастырю, известно лишь по вотчинной переписи 1701 г.[14]

[344]

           [345] Келари – составители вкладной книги по-разному фиксировали деревни, из которых поступали крестьянские вклады. Те селения, которые располагались в окрестностях монастыря, а вклады из них поступали регулярно, во вкладной книге записывались только по названиям: «дал вкладу вотчиннои свои крестьянин Иван Амосов»[15]. Иногда называли лишь географические ориентиры. Так, несколько крестьянских вкладов поступило «из-за болота».

           При определении места жительства крестьян, принадлежавших тому или другому помещику или монастырю, вместе с названием деревни указывались их владельцы. Иногда опускалось даже само название, но имя помещика указывалось обязательно. Например: «дал вкладу Никитин крестьянин Волоцкого по дяде своем по Агафоне рубль денег» или «дал вкладу Дмитреев крестьянин Гневашева Семен Герасимов сын кобылу ковуру трех лет…»[16] Для более отдаленных населенных пунктов, откуда поступали в монастырь единичные вклады, отмечались не только название и владелец, но и волость. Например, «дал вкладу Авнежскои волости Андрея Скорятинова крестьянин деревни Сватилова Егор Данилов улеи за два рубли» и др. Если вкладчик не был жителем Вологодского у., оговаривалось и это: «дал вкладом… Галецкаго уезду Понизовские волости Никифора Лукича Крифскаго крестьяна Илья да Иван Сергиевы дети…»[17]

           Содержание источника позволяет выяснить состав вкладов, поступивших в XVI-XVII вв. в Арсеньево-Комельский монастырь. Они были достаточно разнообразны: продукты хозяйства (хлеб, скот, сено, лошади), деньги, иконы, книги и др. Их соотношение показано в диаграмме (см. диаграмму).

           Состав вкладов позволяет судить о занятиях вкладчиков и их образе жизни. Так, большую часть крестьянских вкладов составляли продукты сельского хозяйства – хлеб (15% всех вкладов крестьян), скот (количество таких вкладов увеличивается с 11-14% от общего числа в начале XVII в. до 37-44% в конце столетия), лошади (19%). К концу века сильно возрастает количество вкладов сеном и соломой (соответственно от 2-3% до 26%). Возможно, это отражает то, что роль животноводства в хозяйстве крестьян на протяжении рассматриваемого периода постепенно увеличивалась. Аналогичную ситуацию в вотчине Павлова Обнорского монастыря отражает его при[346]ходно-расходная книга 1694 г. Почти вся земля, сдаваемая в аренду, использовалась исключительно под сенокосы или пастбища[18]. Большинство вкладов помещиков и вотчинников также состояло из продуктов сельского хозяйства, в первую очередь, лошадей и скота. Доля тех и других составляла около 23,5% от общего числа сделанных ими вкладов. Из вкладных записей следует, что в своих хозяйствах помещики разводили разные породы коров и лошадей. Многие из них были достаточно дорогими. Так, например, конь Андрея Михайлова сына Беседного, которого привели в монастырь в качестве вклада, стоил 30 руб. Вклады скотом и лошадями часто сопровождались вкладами сеном или соломой. Например, «дал вкладу Авнежские волости помещик Андреи Сергеевич Пересмицкои две коровы да быка да козла десят возов корму да десят рублев»[19]. Это позволяет предположить, что приобретенные монастырем животные не забивались и не шли сразу же на продажу, а пополняли монастырское стадо.

           Среди посадских людей г. Вологды также отмечены вклады, связанные с земледелием и скотоводством. Наряду с лошадями, скотом и хлебом, горожане вкладывали в монастырь дворы и сельскохозяйственные угодья. Так, посадский человек Петр Сергеев сын Ворошилов дал в монастырь пожню Гребешиху в Молотовском озере[20]. Вложенный в монастырь двор в Новинках включал в себя все атрибуты земледельческого хозяйства – двои сени, два погреба с сушилами. Сушило (помещение для сушки снопов или зерна) – это необходимый элемент земледельческого хозяйства. Пчелиные ульи, мед и воск вкладывались в монастырь примерно в 1,6% случаев.

           Сравнительно большую долю составляли денежные вклады (всего 24,4% от общего числа). Следует отметить, однако, что на протяжении XVII в. их доля постепенно сокращается. Денежные пожертвования были, как правило, небольшими – от нескольких алтын до 3-5 рублей. Большинство из них сопровождались вкладами продуктами, скотом и вещами.

           Сравнительно немного в монастырь поступало ценных вещей, книг и произведений искусства (икон, около 4,2%). Большая часть из них принадлежала вологжанам. За рассматриваемый период они сделали 10 таких вкладов. Три достаточно крупных иконных вклада внесли местные помещики. Боярский сын Иван Кузьмин Скорбеев в 1680 г., по[347]мимо денег, принес в монастырь «восмь икон обложены сребром с позолотою а икона обложена сребром венцы и гривны резные да деисус три иконы на краске…»[21]

           Интересен следующий случай, свидетельствующий о переходе в 1593 г. в православие одного из иностранцев. Литвин пан Иван Колтынянский дал вкладом в монастырь, помимо прочих вещей и денег, «образы путные благовещенее на кости резаны обложены серебром и позолочены. Да образ Пятница на золоте введение преподобного Сергия…» Спустя 23 года, в 1616 г. он просил обратно свои «путные» образы, чтобы «к Москве с ними съездити», но образов ему не вернули[22].

           Среди крестьянских вкладов книг и икон обнаружено всего два. Оба они поступили из семьи монастырского крестьянина Никифора Данилова. В 1614 г. Никифор Данилов принес в монастырь икону «Воскресение Христово», а в 1653 г. его сын Прокопий дал икону «Отечество». Отсутствие других упоминаний о подобных вкладах может говорить как об относительной бедности крестьянства региона, так и об их сравнительно низком уровне образованности и культуры.

           На вложенных в монастырь иконах чаще всего изображались преподобный Арсений Комельский, а также Богородица, Иисус Христос, Сергий Радонежский, св. Екатерина, Параскева Пятница и др. В библиотеку же монастыря в XVI-XVII вв. в качестве вклада поступали Евангелия, «Трефолой», «Часовники», Псалтири, «Пролог», Апостолы, «Шестоднев», Патерик Печерский, Триодь постная и др.

           Большое разнообразие представляли вещевые вклады. Так, например, вологодские ремесленники приносили в монастырь изделия своего собственного изготовления: «дал вкладу вологжанин портной мастер Максим Семенов сын… платье чернеческое…», «дал вкладу с Вологды Кирилловского сороку Илья Галахтионов сын сапожник десятеры сапоги за пять рублев», «вологжанин посацкои человек Яков Гаврилов сын оконник зделал в дом пречистои богородице и преподобному Арсению в соборную церков восмь окончин болших, да в трапезу две окончины», «дал вкладом Арсению чудотворцу вологжанин посацкой человек Андреи Дементиев сын свешник … тысечу свечей салных за два рубля»[23]. Показательно, что вклады сделаны изделиями ремесленного производства, исчисленном в денежном эквиваленте. Некоторые вкладчики давали в мона[348]стырь готовые строения – избы и амбары, а также материалы для строительства. Например, крестьянин из деревни Антипино Лежского волока дал вкладом «плот тесу дватцат пят кряжев», а Савва Васильев – «сто драниц». Крестьяне из деревень Низовки и Оберихи в качестве вклада привезли по 100 и 50 «скал», бересту, специально заготовленную для кровли. Боярин Илья Данилович Милославский купил «на триста рублев железа свесного триста пуд…»[24]

           Наиболее богатыми были вклады церковной одежды и утвари. В 1662 г. посадский человек Иван Никифоров сын Киселев, помимо 30 руб. денег, икон и книг, вложил «отласу белово шесть аршин да оплечье золотное на ризы…» Посадский человек Макарий Мартемьян сын Чадов дал вкладом в монастырь 174 аршина сукна на сумму в 15 руб.[25] Как вклады в монастырь поступали оружие, обувь, одежда, посуда, конская сбруя.

           Из вкладной книги следует, что довольно часто в монастыре в качестве вклада использовался овеществленный труд, когда вместо продуктов, денег или вещей вкладчик работал на монастырь и получал в итоге вкладную память. По свидетельству Н.А.Казаковой, такого рода вклады имели место и в других монастырях Российского государства XVI-XVII вв.[26] По вкладной книге Арсеньево-Комельского монастыря, чаще других работали за вклад в монастыре крестьяне и монахи. Отрабатывали вклады по-разному. Одни выполняли любые повседневные работы, другие – какие-либо специальные, особые поручения по заказу монастырских властей. Исходя из этого, вкладчиков, работавших для получения вкладной памяти на монастырь, можно разделить на две группы.

           Большинство подряжались, по сути дела, в монастырские служебники. Об этом прямо говорится в одной из записей: «приговорил игумен Антонеи с братьею Арсеньевы пустыни Кузму Минеева сына Отберишного и с сыном его с Трошкою жити в Арсеньеве пустыни в монастырских служебниках и тружати. И они тружали восмь годов». По истечении положенного срока Кузьма Минеев и его сын получили вкладную память на 8 руб. Сумма – 1 руб. или чуть больше за год «трудов» фиксируется и в других записях вкладной книги. Крестьянину Спиридону Иванову нужно было отработать на монастырь 4 года – «делать ему всякое дело … и как отживет [349] четыре года дать вкладную в пяти рублев». Крестьянин Роман Кондратьев за ту же сумму работал в монастыре 3 года. Старец Мисаил для того, чтобы получить вкладную память на 3 руб., «тружался три годы. А написано во вкладную и впред ему всякие труды тружати». Черный поп Иоасаф «на крылосе тружался полтора годы и месячины не взял порядные, велел заворотит за вклад»[27].

           Несколько иной характер носил труд второй группы. Вкладчики выполняли, как правило, срочную или квалифицированную работу, которая оценивалась гораздо выше. Мельник Евстратий Савин за вклад построил (на монастырские деньги) мельницу на реке Леже, а также «анбар поставил на подошву и трои колеса уставил на ходу и гать нагатил через Лежу реку». За свой труд он получил вкладную на 30 руб. Крестьянин из деревни Антипино трудился на монастырь в сенокос. Его работу оценили в 3 руб.[28] Если учитывать, что сенокос мог продолжаться от одного до двух месяцев в зависимости от погоды, то полученная крестьянином сумма выглядит значительной.

           Во вкладной книге содержатся сведения еще об одном, достаточно оригинальном способе внесения «трудового» вклада. В 1620 г. «по приговору брацкому отдал игумен Антонии вотчинному крестьянину Никифору Данилову сыну монастырскую вотчинную пустошь Сосунку в чищенее под сеннои покос на десять годов. Сено ему косити а берег пожни чистити, а в казну ему платить на всякои год по десяти алтын. В тое ему и память дана»[29]. Здесь речь идет, безусловно, об аренде монастырской земли на указанный срок за определенную «кортому» – арендную плату. Однако обязательства в данном случае распространяются не только на крестьянина, но и на вотчинника, который был обязан после истечения срока аренды выдать ему вкладную память.

           Большинство вкладчиков записаны в книге один раз. Однако для многих давать вклады стало семейной традицией. На материалах вкладной книги достаточно хорошо прослеживается генеалогия некоторых крестьянских семей и помещичьих родов до 2-3 поколений.

           Самыми активными вкладчиками Арсеньево-Комельского монастыря, как уже было отмечено, были представители рода детей боярских Скорбеевых. Им принадлежали поместья в [350] Комельской волости и Лежском волоке. О наличии, по крайней мере, двух из них в Комельской волости свидетельствуют писцовые материалы. По дозорной книге 1615 г., в поместьях за Скорбеевыми находились деревни Щекутьево и Новое. Они располагались в непосредственной близости от территории монастырской вотчины и, вероятно, имели общую границу. Скорбеевым же принадлежало еще одно поместье в деревне Бардаково. «Щекутьевские» Скорбеевы имели осадный двор в г. Вологде[30]. Записи во вкладной книге позволяют частично реконструировать три ветви их рода.

 

 

I. Владельцы поместья Щекутьево в Комельской волости[*]

 

II. Владельцы поместья в Лежском волоке

[351]

 

III. Владельцы сельца Бардаково в Комельской волости

           Первые два вклада от представителей этого рода поступили в Арсеньево-Комельский монастырь в 1601 г. из Вологды. «Дал вкладу вологжанин сын боярской Максим Иванов сын Скорбиев четыре рубля. Того же году дал вкладу Молчан Максимов сын Скорбиев три рубля денег». Спустя 11 лет последовал вклад еще одного сына Максима Иванова Скорбеева Василия: «120 году дал вкладу вологжанин сын боярскои Василеи Максимов сын Скорбиев рубль да лошадь»[31].

           Следующие два вклада – Михаила и Фотия Ивановых Скорбеевых поступили в 1639 и 1646 гг. Они были братьями или внуками Максима Иванова. В 1652 г. сделал вклад еще один его внук – Козьма Еремиев сын Скорбеев. В 1650-1660 гг. зафиксированы и первые вклады Скорбеевых с Лежского волока: сына боярского Андрейко Микитина сына Скорбиева» (1652 г.) и два вклада его брата Михаила 1654 и 1662 гг.: «дал вкладу Лиского волока Михаило Никитин сын Скорбиев коня сросла леты пега за три рубля»; «дал за вклад быка редра за десять рублев». В 1682 г. отмечен первый вклад Скорбеевых – владельцев сельца Бардаково и, исходя из вкладной книги, части села Дчанниково. «Дал вкладом селца Бардакова Андреи Меншеи Михаилов сын Скорбеев нагаисково мерина сросла да быка четырех годов да четыре овина соломы яровые»[32]. Дети боярские Скорбеевы были фактически покровителями Арсеньево-Комельского монастыря. Причиной этого могло быть соседство их с монастырем. Однако может быть более любопытна другая версия. В житии преп. Арсения Комельского среди его посмертных чудес записан рассказ о том, что боярский сын Василий Максимов сын Скорбеев в 1612 г. попал в плен и был уведен в Литву. Находясь там, он долгое время призывал на помощь [352] святого Арсения и обещал после освобождения постричься в монахи в его обители. Однажды ночью свершилось чудо: пленник увидел во сне Арсения Комельского, который указал ему дорогу домой. Еще одно чудо связано с именем его сына Перфилия Васильева сына Скорбеева, который излечился у гроба святого от мучительной болезни[33]. Вероятно, семейные легенды также в какой-то мере способствовали регулярному поступлению вкладов от представителей этого мелкого служилого рода.

           Представителям рода Беседных в Комельской волости в XVII в. принадлежало, по меньшей мере, шесть поместий[34]. Однако вклады в Арсеньево-Комельский монастырь поступали только из близлежащих деревень – Безхлебного, Дудкина и Туфанова.

           Беседные стали вкладчиками монастыря лишь с 70‑х годов XVII столетия, хотя вклады их крестьян начали поступать в монастырь уже с 30‑х годов. В 1674 г. поступило первых два вклада Беседных: «182 году генваря в 22 день дал вкладом… Андрий Михаилов сын Беседнов коня серого за тритцать рублев… Того же году и числа дал вкладом… Петр Перфильев сын Беседнов коня гнеда да дватцеть четвертеи ржи, обоего за пятдесят рублев»[35]. Как видим, оба Беседные сделали вклады вместе, в один день. Можно предположить, что они были ближайшими родственниками, но, к сожалению, степень их родства определить не удалось.

           Для установления родственных связей Беседных представляет интерес запись 1692 г.: «Вдова Анна Михаиловская жена Беседного з детми своими с Матфеем да с Федором да с Ываном Беседными деревни Безхлебного бычка пестрова трех лет да в прошлых годех она ж вдова Анна з детми своими дали бычка ж бура трех лет да четверть ржи». Наибольшую известность в монастыре из перечисленных выше детей [353] Михаила Беседного, судя по всему, имел Федор. С 1686 г. он упоминается уже как самостоятельный землевладелец. Федор Михаилов сын Беседный лично в 1698 г. дал вкладом в монастырь быка[36]. Помещики Беседные не ограничивались вкладами только в Арсеньев монастырь. Некоторые представители рода Федора Беседного записаны и в синодике Корнильево-Комельского монастыря XVII в.[37]

           Информация о помещиках Волоцких во вкладной книге представлена более скудно. Отмечены вклады владельцев трех поместий в Комельской (деревня Крутец), Обнорской и Авнежской волостях.

 

I. Владельцы села Вознесенского в Комельской волости

 

 

II. Владельцы поместья в Обнорской волости

 

           Среди крестьян-вкладчиков зафиксировано 16 групп родственников. Чаще всего это были братья или отец с сыном (по 5 вкладов, 35,7%), в одном случае муж и жена.

           Некоторые, как правило, люди не богатые приносили вклады в несколько приемов. Бобыль Федор по прозвищу Колпак давал в монастырь продукты сельского хозяйства и деньги 6 раз. После того, как он уже сделал два вклада в [354] 1619 г. и объявил, что «хочет постричися», ему велено было «додати к тому два рубля дватцать алтын два алтына и четыре денги … а постричи ему в своем платье». В 1620 г. на праздник Пречистой богородицы Ризположения (один из самых больших праздников в монастыре) Федор Колпак принес недостающие деньги. Ему разрешили постричься, напомнив, что он должен принести с собой одежду[38]. Как видим, в данном случае, человек делал вклад в монастырь по частям из-за бедности. Он не мог сразу внести всю необходимую для пострижения и для поминовения сумму. Монастырские власти шли навстречу вкладчикам и разрешали делать это. Всего зафиксировано 30 имен крестьян, делавших вклады в монастырь неоднократно в разные годы.

           Из отдельных записей о вкладах (всего 107) можно определить их цели. 61 из них предназначался на пострижение, 19 – на помин души близких, 1 – на погребение в монастыре. Регулярно на протяжении рассматриваемого периода поступали деньги и хлеб на «церковное строение» и «в колокола».

           Информация о вкладах на пострижение содержится только в записях с 1553 по 1656 г., что составляет около 25% всех вкладов этого времени. Их стоимость составляла, в среднем, 5 руб. Часто вкладчик не мог внести всю сумму сразу. В таком случае, ему предлагалось приносить вещи, продукты и деньги постепенно или отработать необходимое время в монастыре. Источник позволяет выяснить, какую одежду должен был принести с собой человек, желающий стать монахом. Отдельные записи описывают облачение вновь постриженных людей. Чаще всего, приняв от человека небольшой вклад, монастырские власти отмечали «а постричься ему в своем платье». В 1650 г. «дал вкладу Лоскомские волости деревни Окатова Прокопья Воронова крестьянин Борис Панкратьев пять рублев да как придет в монастырь и ему принести шуба нова да кавтан зермяжнои нов да штаны сермяжные серы да онучи да рукавицы». Крестьянину Ивану Филиппьеву в 1654 г. необходимо было, помимо вклада в 8 руб., принести с собой «новую шубу да два холста». Строгих требований к одежде, судя по всему, не существовало. Только более крупные вклады давали право крестьянам получить «платье казенное». В 1629 г. «дал вкладом Еремеев крестьянин Скорбиева Фома Кондратьев мерина бура за пять рублев да [355] того ж дни и постригся. А платье ему дано монастырское шуба братцкая да матеица болшая да свиска да клобук да матеица малая да снуженка»[39].

           Вклады на помин души родственников отмечались в источнике на протяжении всего рассматриваемого периода. Людвиг Штайндорф на материалах Иосифо-Волоколамского монастыря показал, что существовали три вида вкладов на помин души: во-первых, вклады для записи в «вечный» синодик, наиболее дешевый (25 коп.), после чего человек поминался в течение дня. При занесении имени в «повседневный» синодик (50 руб.) о вкладчике «вспоминали» на службах ежедневно. Самый дорогой способ поминовения (100 руб.) – внесение имени вкладчика в синодик «ежегодный». При этом назначались особые служба и трапеза каждый год. Вклад за «вечное поминовение» был определен и в Троице-Сергиевом монастыре в 50 руб.[40] В Арсеньево-Комельском монастыре на помин души обычно давали около 10 руб. Следовательно, оно было доступно самым широким слоям населения, тем не менее для некоторых эта сумма все же была обременительной. Доказательством этому служат записи вкладной книги поэтапной ее выплаты. Во вкладной книге указаны только вклады по родственникам и близким – матери, отцу, сыну, жене, дяде и др. (всего 3% от общего числа). Вероятно, большая часть вкладов делалась за себя. Об этом свидетельствуют, в частности, наблюдения С.Б.Веселовского и Л.Штайндорфа, изучавших вкладные книги Троице-Сергиева и Иосифо-Волоколамского монастырей[41]. Однако во вкладной книге Арсеньево-Комельского монастыря таких указаний нет. В одном случае вкладчик, точнее, вкладчица просит за вклад похоронить ее в монастыре. В 1621 г. «марта в 1 день дал вкладом Костянтин из заболотья корову… да его жена Федосья дала вкладу Сорокоусту по своей душе … за тот вклад как еи бог смерть пошлет погребести в монастыре и в сенадик написать и поминати»[42].

           Таким образом, вкладная книга Вологодского Арсеньево-Комельского монастыря позволяет, в первую очередь, проследить динамику поступления вкладов, их состав, количество и социальную принадлежность вкладчиков. Эти данные формируют представление об известности, степени и масштабах влияния монастыря в регионе, уровне развития его хозяй[356]ства и др. Содержание вкладной книги дает возможность охарактеризовать некоторые особенности устройства и быта монастыря, определить примерное количество монахов, их социальное происхождение. Она дополняет данные других источников, в частности, по генеалогии отдельных родов мелких служилых людей Вологодского уезда, позволяет составить представление об отдельных сторонах жизни монастырских вкладчиков, оценить их материальное положение.

 

           [356-357] ПРИМЕЧАНИЯ оригинального текста