Подьячие Посольского приказа второй половины XVII века

Автор
Беляков Андрей Васильевич

Аннотация

Ключевые слова

Шкала времени – век
XVII

Библиографическое описание:
Беляков А.В. Подьячие Посольского приказа второй половины XVII века // Исследования по источниковедению истории России (до 1917 г.): сборник статей памяти В.И.Буганова / Российская академия наук, Институт российской истории; отв. ред. Н.М.Рогожин. М., 2001. С. 208-220.

Текст статьи

[208]

А.В. Беляков

ПОДЬЯЧИЕ ПОСОЛЬСКОГО ПРИКАЗА ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XVII ВЕКА

           Процесс формирования Посольского приказа происходил все время его существования в XVI-XVII вв. Это было связано со становлением, структуризацией и расширением функций этого учреждения. Особенно бурное развитие данные процессы получили во второй половине XVII в. Тогда, помимо дипломатических сношений с иностранными государствами и вопросов, связанных с надзором за иностранными поданными, проживавшими в России, приказ начинает выполнять ряд несвойственных ему функций, исполнение которых служило источником формирования его доходной части. Сюда входит управление городами (Касимов, Елатьма, Романов, Вязьма, Мещанская слобода в Москве), рядом четвертных приказов (Новгородский, Галицкий, Устюжский, Владимирский) и временно возникающими учреждениями (Смоленский, Малороссийский, Литовский, Великороссийский) и Печатный приказы.

           Увеличение объемов работы потребовало роста числа его служащих, в особенности подьячих, на долю которых приходилось выполнение основной приказной работы. Во второй половине XVII в. окончательно складывается деление подьячих по категориям (разрядам) на старых, средних, молодых и неверстанных. Неверстанные подьячие брались в приказ без жалованья для того, чтобы они присматривались к делам, знакомились со спецификой внутриприказной работы данного учреждения. Молодые и средние подьячие являлись основными исполнителями приказной работы, они выполняли роль переписчиков, составляли справки по текущим делам, а также отправлялись участниками посольств и гонцами в зарубежные посылки. Старые подьячие стояли во главе повытий, своего рода отделов, ведавших сношениями с определенными странами, а также рядом других дел (иност[209]ранная почта, надзор за иностранцами, толмачами, переводчиками и др.).

           Деятельность любого органа управления невозможно исследовать без знаний о его служащих. Это ставит проблему знакомства с численностью, сроками пребывания в приказе, средой комплектования подьячих Посольского приказа, являвшихся основными исполнителями приказной работы.

           Что касается общего числа подьячих, сидевших в тот или иной год в приказе, то необходимо отметить, что здесь могут встречаться две цифры, значительно отличающиеся друг от друга. Это официальное число подьячих, в частности, зафиксированное в памятях, отправляемых в Разрядный приказ, а также в приходно-расходных книгах Посольского приказа, и общее число подьячих, встречаемых в документах приказа за год. Эта разница формируется за счет подьячих, поступивших в приказ в течение года, после направления памяти в Разряд, а также неверстанных, и является своего рода индикатором активности формирования и обновления штатов подьячих приказа.

           Всего по документам из фондов РГАДА (Ф. 137. Боярские и городовые книги; Ф. 138. Дела о Посольском приказе и служивших в нем; Ф. 141. Приказные дела старых лет; Ф. 159. Приказные дела новой разборки; Ф. 210. Разрядный приказ) за период с 1 сентября 1645 г. по 31 августа 1682 г. удалось выделить 162 подьячих Посольского приказа. У Бантыш-Каменского за этот период упоминаются еще два подьячих: Самойло Лисовский, посланный в 1667 г. в Пруссию^[1], и Федор Фирсов, посланный в 1668 г. в Австрию и Венецию^[2]. Подтвердить это по документам приказа не удалось. Возможно, здесь повторяется случай с Семеном Плакидиным. Будучи верстанным подьячим Новгородского приказа, он был послан в 1645 г. в Царьград. При этом годовой оклад с 29 июля 1645 г. он стал получать в Посольском приказе. Для посылки ему было выдано (здесь и далее алтынное исчисление переведено в рублевое) 1,2 руб. за 1644/45 г. и 28 руб. за 1645/46 и 1646/47 гг. его годового жалованья, с тем, что по возвращении ему велено сидеть в Посольском приказе^[3]. После этого в документах приказа его имя больше не [210] упоминается. На основании этих данных можно утверждать, что цифра 162 не окончательная, тем более что по ряду лет сохранность документов является отрывочной.

           Интересные данные выявляются при анализе сроков пребывания подьячих в приказе. Из 162 чел. до пяти лет в приказе упоминается 83 подьячих (51,3%), из них 43 (25,9%) сидели в приказе до одного года, 23 (14%) до двух лет, 17 (11,4%) от двух до пяти лет, от шести до 10 лет упоминается 36 (21,6%) подьячих, от 11 до 20 лет - 32 (19%), более 20 лет — 11 (7%), при этом один из них — 42 года. Это свидетельствует о малой текучести кадров в данном учреждении, что в целом было нетипично для московских приказов.

           По-видимому, в течение первых пяти лет шел отбор подьячих, пригодных для работы в Посольском приказе, после чего оставались только доказавшие свою компетентность. При этом средний срок пребывания в данном учреждении подьячих, перешагнувших рубеж пяти лет, составлял почти 16 лет, что показывает, как ценились здесь квалифицированные кадры.

           В период с 1645 по 1682 гг. среда комплектования штатов подьячих была достаточно широкой. По одному подьячему поступило из Каргополя (Алексей Корепанов^[4]), Воронежа (Иван Хоненев^[5]), Верхотурья (Михаил Посников^[6]), Пскова (Иван Волков^[7]), Тороппа (Василей Мыконкин^[8]), Мастерской палаты (Михаил Волков^[9]), Большого прихода (Василей Тимофеев Посников^[10]), Новой четверти (Емельян Украинцев^[11]), Казанского (Панфил Белянинов^[12]), Смоленского (Семен Дядькин^[13]), Ямского (Андрей Власов^[14]), Малороссийского (Борис Михайлов^[15]), Устюжского (Дмитрий Симоновский^[16]), Челобитного (Федор Орехов^[17]) приказов и Нижнего Новгорода (Алексей Симанов^[18]); по два подьячих поступило из Земского (Никита Максимов^[19], Иван Кондратов^[20]), Стрелецкого (Фирс Байбаков^[21], Петр Долгово^[22]), Сибирского (Третьяк Васильев^[23], Кирилл Кокорев^[24]) приказов, Галицкой земли (Афонасей Буколов^[25], Василей Баутин^[26]) и Галицкой четверти (Иван Истомин^[27], Алексей Богданов^[28]); четверо из Разрядного приказа (Василей Михайлов^[29], Максим Бурцев^[30], Иван Владиславлев^[31], Исай Силин^[32]); по [211] шесть из Новгородского приказа (Филипп Булыгин^[33], Семен Плакидин^[34], Иван Плакидин^[35], Герасим Долгово^[36], Леонтий Паюсов^[37], Семен Протопопов^[38]) и Новгорода (Яков Поздышев^[39], Василей Бобинин^[40], Никита Сладков^[41], Иван Попов^[42], Тимофей Шустов^[43], Иван Ключарев^[44]); семь из Поместного приказа (Иван Хрипков^[45], Осип Дмитриев^[46], Андрей Иванов^[47], Матвей Пятин^[48], Петр Пухов^[49], Степан Полков^[50], Иван Фаворов^[51]), восемь из Большого Дворца (Андрей Немиров^[52], Ефим Юрьев^[53], Афонасей Денисов^[54], Григорий Котошихин^[55], Михаил Тарасов^[56], Никита Алексеев^[57], Степан Лосев^[58], Прокофий Возницын^[59]). В 1646 г. от боярина Б.М.Салтыкова был взят для «литовского письма» Пимен Иванов^[60].

           Из приведенных данных видно, что наибольшее число подьячих поступило в Посольский приказ из находящихся в его ведении Новгорода и Новгородского приказа, а также из приказов Большого Дворца и Поместного, наиболее массовых по численности сидевших в них подьячих. При этом основной базой для комплектации штата являлись приказы, из них было переведено 42 подьячих, а из городов — 14.

           По прямым (сохранившимся челобитным с просьбой о принятии) и косвенным данным можно утверждать, что 25 подьячих (15,4% от общего числа) поступило в приказ по челобитным. Из них до этого работали в других приказах двое — Михаил Медведев и Емельян Украинцев. Таким образом, достоверная информация о путях попадания в Посольский приказ имеется по 80 (50%) подьячим. Для значительного числа подьячих Посольский приказ являлся первым местом службы. Об этом свидетельствуют минимальные размеры окладов, назначаемые при их поступлении в приказ.

           Что касается причин выхода из приказа, то они также известны не по всем подьячим. 28 из 162 (15,4%) были пожалованы в дьяки. При этом 15 человек получили назначение в Посольский приказ (Бурцев Максим Гаврилович^[61], Иван Петрович Плакидин, Андрей Немиров, Иван Остафьев (Евстафьев), Василий Иванович Бабинин, Емельян Игнатьевич Украинцев, Петр Долгово, Степан Полков, Семен Михайлович Протопопов, Прокофий Богданович Возницын, [212] Иван Михайлович Волков, Кузьма Никитич Нефимонов (Ефимонов), Михаил Ларионов, Яков Ильич Поздышев); позднее в Посольский приказ поступили еще двое (Посников Василей Тимофеевич (в подьячих пишется как Василий Тимофеев), Борис Михайлович Михайлов — первоначально дьяком на Устюге)^[62]; трое были назначены на прежние места службы, предшествовавшие службе в Посольском приказе: Иван Хрипков (Поместный приказ)^[63], Третьяк Васильев (Тобольск, до этого служил в Сибирском приказе)^[64], Михаил Онисимович Посников (в Тобольск, до этого на Верхотурье)^[65]; четверо подьячих были назначены дьяками в иные приказы: Белянинов Панфил Тимофеевич (Устюжская четверть)^[66], Семен Дядькин (дьяк в Новгороде)^[67], Волков Михаил Павлович (Поместный приказ)^[68], Герасим Долгово (Приказ сбора стрелецкого хлеба)^[69], при этом и Новгород и Устюжская четверть находились в этот момент в сфере деятельности Посольского приказа^[70]. Были пожалованы в дьяки Исай Ляпин^[71], Фирс Байбаков^[72], Михаил Тарасов^[73], Савва Григорьевич Сандырев^[74]. Таким образом, 19 из 28 бывших подьячих остались в структуре Посольского приказа. Известно, что 15 (9,25%) подьячих умерло, однако это явно заниженное число.

           Двое подьячих переведены в другие приказы: Алексей Симанов — в Приказ тайных дел^[75] и Петр Пухов — в Поместный приказ^[76]. Петр Пухов был взят в Посольский приказ в конце 1646/47 г.^[77], известна его сентябрьская праздничная дача на Рождество Богородицы и Рождество Христово 1647 г.^[78], после чего он исчезает из документов Приказа. У С.Б.Богоявленского упомянут П.Пухов, подьячий Поместного приказа (1635/36 — 1651/52 гг.)^[79]. По-видимому, это одно лицо. Будучи взят в Посольский приказ, он, похоже, не справился и был отправлен на прежнее место. Возможно, это частный случай общей практики. С Симановым дело обстояло по-другому. Можно предположить, что этот перевод был связан с созданием Приказа тайных дел, комплектование штатов которого шло за счет других приказов^[80].

           Что касается других причин выхода из приказа, то четыре раза упоминается выражение «отпущен», пять — «отставлен», [213] И.И.Ключареву на 1666/67 г. «в Посольском приказе быть не велено»^[81], Осип Дмитриев в 1646/47 г. был «сослан в Сибирь»^[82], Григорий Котошихин «своровал», убежав сначала в Литву, а затем в Швецию^[83]. Все эти формулировки можно объединить одной — «отставлен». Необходимо отметить, что данное выражение применялось и к умершим подьячим.

           Судя по тому, что большая часть подьячих сидела в приказе незначительное время (упоминаются на протяжении до двух лет 66 (40%) подьячих), «отставлено» за непригодностью было значительное число из них. Однако это не всегда означало отставку. 21 июля 1672 г. подьячим, «которые в Посольском приказе негодны, писать плохи, и в Приказ не ходят; да меж ними объявилась кража», Петру Орехову, Афонасею Шишенину, Ивану Торопову «за леность и плутовство отказать», Михаилу Белянинову «сказать, чтоб в приказ ходил и сидел»^[84]. Однако они же встречаются по документам приказа и в последующие годы. Петр Орехов до 1675/76^[85], Афонасей Шишенин до 1676/77^[86], Иван Торопов до 1677/78 г.^[87] В 1673 г. по челобитной был принят в Посольский приказ Лев Нарыков^[88]. В 1673/74 г. ему ведено отказать; он обращается с просьбой оставить его в приказе — челобитная была удовлетворена^[89].

           Существовали и другие способы борьбы за дисциплину — Степан Михайлов Ушаков 25 декабря 1645 г. на праздничную дачу Рождество Христово вместо четырех рублей получил только два, с пометой: «бражничал»^[90].

           Значительно сложнее определить социальную среду, из которой происходило верстание подьячих Посольского приказа. Известия о происхождении некоторых из них являются счастливыми исключениями. Зачастую в этом вопросе приходится делать предположения. Так, возможно, И.И.Ключарев является сыном подьячего Ямского приказа И.Ключарева, внука крутицкого митрополита Ионы и сына ключаря Архангельского собора^[91]. Наличие в приказе подьячих с такими фамилиями (точнее, прозвищами), как Поповы, Ключаревы, Протопоповы, дают возможность предположить, что дети и родственники духовенства являлись одним из значительных источников пополнения приказа подьячими. [214] Был соборным протопопом отец С.М.Протопопова^[92]. Однако представители церковной среды могли иметь и другие фамилии. Известно, что отец Г.К.Котошихина служил келарем в одном из московских монастырей^[93].

           Имелись в приказе и выходцы из дворянской среды — это Е.Украинцев^[94] и И.Хрипков^[95].

           Встречались и династии подьячих. Отец Е.Р.Юрьева, Родион Юрьев, был подьячим в Новгороде, а затем в Посольском приказе^[96]; Семен Гаврилов в своей челобитной утверждал, что его брат служил в Поместном приказе^[97]; А.Симонов, взятый в приказ из Нижнего Новгорода, оставил на родине своих отца Прокофия Симоновского и брата Павла, которые тоже являлись подьячими^[98]. Были братьями подьячие Посольского приказа Филипп и Тихон Булыгины^[99]. Известно также, что подьячий Иван Мартынов был сын денежного мастера^[100].

           Чтобы представить общую картину социальной Среды, из которой набирались приказные подьячие, в том числе и Посольского приказа, для сравнения можно обратиться к подобным данным по Поместному приказу. Так, на 1707 г. со служилой средой было связано 18%, выходцев из духовенства — 30,5%, дети дьяков, подьячих и других приказных служителей — 31,2%, остальные вышли из холопов, посадских людей и служителей, дворцовых ремесленников, военнопленных и ямщиков^[101]. С определенными поправками это можно отнести и к Посольскому приказу второй трети XVII в. Однако Н.Ф.Демидова отмечает снижение к началу XVIII в. доли подьячих, связанных со служилой средой^[102].

           К сожалению, почти нет данных о браках, заключаемых подьячими. Известно, что Иван Торопов взял в жены дочь подьячего Ямского приказа Алексея Дурова^[103].

           Необходимо остановиться на проблеме квалификационного деления подьячих на разряды (статьи). Документы центральных приказов четко прослеживают разделение подьячих на первую, вторую или третью статьи или на старых, средней статьи и молодых^[104]. В документах Посольского приказа подьячие первой и второй статьи именуются еще как подьячие «передней» и «середней» палат^[105]. Возможно, это указы[215]вало и на их плановое расположение в здании приказа, как и упоминание «середней» палаты как «верхней»^[106].

           Известия о делении подьячих приказа по статьям отрывочны. Есть информация по 1653/54^[107], 1662/63^[108], 1664/65^[109] 1665/66^[110], 1667/68^[111], 1669/70^[112] и 1675/76^[113] гг., остальные данные могут быть реконструированы. Наиболее устойчивым признаком деления являются праздничные дачи. Они были регламентированы для подьячих всех статей. Особенно это заметно по старым подьячим. На Рождество и Воскресенье Христово они получали в разное время от 5-6 до 5-7,5 руб. на праздник, на именины царя — 5-6 руб., именины царевичей и царицы, а также Рождество Богородицы — по 4-5 руб. Праздничные оклады средних и младших подьячих не отличались такой постоянностью и колебались от 0,25 до 4 руб. на праздник.

           Известно, что в 1654 г. на именины Алексея Алексеевича старые подьячие получили по 5-6 руб. (годовой оклад 35-50 руб.), средние — по 2,5-3 руб. (годовой оклад 11-20 руб.), младшие — 0,5 руб. (годовой оклад 4-6 руб.)^[114]. В 1664/65 г. на Рождество Богородицы и именины царицы и царевичей старые подьячие получили по 4-5 руб. (35-50 руб.), средние — 2-3,5 руб. (20-28 руб.), молодые — по рублю (5 руб.)^[115]. В 1675/76 г. на те же праздники старые подьячие получили 4-5 руб. (30-55 руб.), средние — по 2-3 руб. (10-25 руб.) и младшие — 0,25-1,5 руб. (2-8 руб.)^[116].

           Используя эти данные, можно реконструировать количество подьячих каждой статьи по годам. Наиболее точно это можно сделать по старым подьячим. С 1644/45 по 1657/58 гг. было по четыре старых подьячих, за исключением 1653/54 г., когда их упоминается трое. После этого до 1681/82 г. старых подьячих упоминается по пять, за исключением 1668/69, 1669/70, 1673/74 и 1674/75 гг., когда их было по шесть, в 1675/76 г., упоминается семь старых подьячих. С.А.Бело- куров отмечает по пять старых подьячих в 1664, 1665, 1670, 1675, 1677-1683 гг.^[117]

           Число молодых и средних подьячих не было столь постоянным. В конце 40-х — конце 60-х гг. XVII в. количество подьячих средней статьи колебалось между 5 и 12; после [216] чего возрастает до 11-15. Число молодых подьячих колебалось еще больше. С 1644/45 по 1666/67 гг. их насчитывалось от одного до шести, в ряде лет они не упоминаются совсем. После этого их число постоянно растет и в 1675/76 г. составило 17 чел. К 1681/82 г. их количество сокращается до семи. Это было связано с начавшимся в 70-х гг. разборами служащих московских приказов, ставящих целью сократить разбухшие штаты. В Посольском приказе тогда было отставлено 12 подьячих^[118]. Число неверстанных подьячих первоначально было небольшим. Оно начинает расти с 1668/69 г., что, по-видимому, было связано с общей тенденцией постоянного увеличения числа служащих.

           Проблема неверстанных подьячих тесно соприкасается с вопросом о количестве учеников в школе начального образования при Посольском приказе. Этому посвящена статья Н.Ф.Демидовой. Автор делает предположение, что такая школа возникла в Посольском приказе еще в начале 20-х гг. XVII в. Однако более определенные данные об учениках в Посольском приказе имеются только для второй половины века. В 1669/70 г. в штате приказа состояло 4 человека (И.Торопов, М.Венюков, И.Нехорошев, И.Ляпин), о которых прямо сказано, что они «вновь по челобитью для ученья сидят», в 1672 г. упоминаются как ученики Г.Гаврилов и Е.Андреев^[119]. К этому можно прибавить, что 3 ноября 1678 г. «взят для учения Иван Чередеев»^[120]. К сожалению, трудно выделить других учеников из общей массы неверстанных подьячих, в чье число они зачислялись.

           На основании этих данных исследуемый период можно разделить на четыре этапа. Первый — 1645-1650 гг., когда происходит обновление штата приказа; второй — 1650- 1665 гг., на протяжении этих лет список подьячих изменялся мало, приобретя достаточно постоянный характер, за исключением 1654-1655 гг., когда в результате мора и служебных переводов штат приказа поменялся более чем на половину; третий — 1666-1676 гг., где шло постоянное его увеличение (до 52 чел. в 1675/76 г.); четвертый — 1676-1682 гг. После разбора 1676 года количество подьячих нормализовалось (в среднем около 30 чел.).

           [217] Можно сделать определенные выводы об определенной специфике Посольского приказа и его подьячих. Высокая сложность выполняемых в нем работ требовала определенного, достаточно высокого уровня квалификации его служащих. Это приводило к достаточно малой текучести кадров. Показательно в этом плане, что зафиксировано только два случая перевода подьячих из Посольского в иные приказы.

           [217-220] ПРИМЕЧАНИЯ оригинального текста