Посольский дьяк Андрей Яковлевич Щелкалов и дипломатические отношения русского государства с Крымским ханством в 70–90-х годах XVI в.

Автор
Виноградов Александр Вадимович

Аннотация

Ключевые слова

Шкала времени – век
XVI

Библиографическое описание:
Виноградов А.В. Посольский дьяк Андрей Яковлевич Щелкалов и дипломатические отношения русского государства с Крымским ханством в 70–90-х годах XVI в. // Исследования по источниковедению истории России (до 1917 г.). К 80-летию члена-корреспондента РАН В.И.Буганова: сборник статей / отв. ред. Н.М.Рогожин. М., 2012. С. 187-197.

Текст статьи

[187]

А.В. Виноградов

ПОСОЛЬСКИЙ ДЬЯК АНДРЕЙ ЯКОВЛЕВИЧ ЩЕЛКАЛОВ И ДИПЛОМАТИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ РУССКОГО ГОСУДАРСТВА С КРЫМСКИМ ХАНСТВОМ В 70-Х – 90-Х ГОДАХ XVI ВЕКА

           Андрей Яковлевич Щелкалов возглавил Посольский приказ в 1570 г. и пробыл на этой должности до лета 1594 г. В бурные годы правления царя Ивана Васильевича Грозного и в не менее беспокойное время первых лет правления его сына, Федора Ивановича, Андрей Яковлевич сумел не только сохранить свой пост, но и выдвинутся в первые ряды московской политической элиты.

           На переговорах с крымским посольством бека («князя») Ен Магметя Ширинского в январе 1594 г. посольский дьяк Андрей Яковлевич Щелкалов весьма емко обрисовал свои полномочия: «Посольские дела по государеву указу у меня, а я доношу об них царского величества шурина и слуги конюшего боярина и воеводы дворового наместника Казанского и Астраханского до Бориса Федоровича Годунова, а Борис Федорович доносит до государя»[1]. Таким образом, А.Я. Щелкалов четко определил для себя к тому времени свое место в осуществлении внешнеполитического курса Русского государства.

           Иссак Масса вложил в уста Б.Ф. Годунова следующую характеристику Андрея Яковлевича: «Я никогда не слыхал о таком человеке и полагаю, весь мир был бы для него слишком мал, ему было бы прилично служить Александру Македонскому»[2]. Конечно, это явное преувеличение, но фигурой А.Я. Щелкалов был, без сомнения, незаурядной. Впечатляет сам факт многолетнего руководства им, помимо Посольского приказа, Разрядным приказом, Казанского, Нижегородского и Мещерского дворцов.

           И. Масса обратил внимание, что, «не имея покоя ни днем ни ночью, работая как безгласный мул, он еще был недоволен тем, что у него мало работы и желал еще больше работать[3]. Н.М. Рогожин отметил, что А.Я. Щелкалов – типичный приказной человек, бюрократ, обязанной своей карьерой собственной предприимчивости, опытности, природным способностям, а также благоволению вышестоящего боярства или царя»[4]. Тем не менее, по уровню квалификации в [188] посольских делах к моменту воцарения Федора Ивановича Андрей Яковлевич в Москве не имел себе равных.

           Несомненно, что с конца 1680-х гг. Годунов к мнению А.Я. Щелкалова прислушивался, в том числе и по «крымскому делу». Квалификация А.Я. Щелкалова в «ссылках» с Крымом была неоднократно продемонстрирована во время переговоров. Он четко ставил вопрос о титулатуре московских государей, апеллируя к традициям русско–крымских дипломатических связей. Андрей Яковлевич любил при переговорах с крымцами обращаться к временам русско–крымских отношений столетней давности. Он неоднократно напоминал различным крымским дипломатам об обоюдной выгоде союза для Ивана III и Менги-Гирея I. При переговорах с посольством бека («князя») Ен Магметя Ширинского развернутые ответы А.Я. Щелкалова на претензии крымской стороны относительно титулатуры московских государей поражают знанием всех тонкостей обращения друг к другу крымских ханов и великих князей на протяжении длительного исторического периода. Впечатляет и подробное изложение Щелкаловым истории выработки, ратификации (принесение «шерти» ханом и «крестоцелование» московского государя) и ввода в действие русско–крымских договоров, начиная с эпохи Менгли-Гирея I. Сам Посольский дьяк, впрочем, без ложной скромности отмечает, что он «человек старый и все шертные грамоты чел»[5].

           Конечно, рост квалификации в крымских делах А.Я. Щелкалова, так же, как и становление его в качестве крупного дипломата происходили постепенно. В начале своей службы в Посольском приказе он выполнял только церемониальные функции – при приеме государем 26 февраля 1564 г. посольства Ян-Болдуя (Джан-Болды) и крымских гонцов он вместе с казначеем Н. Фуниковым встречал крымцев «в сенях»[6].

           Впервые А.Я. Щелкалов участвовал в переговорах с крымцами в 1570 г. Уже в качестве Посольского дьяка, вместе с казначеем кн. В.В. Масальским и печатником Б. Сукиным, он принял (18 декабря 1570 г.) крымского гонца Б. Черкашенина – последнего ханского эмиссара, прибывшего в Москву до знаменитого крымского нападения 1571 г.[7] Собственно это и явилось первым выступлением Андрея Яковлевича в роли Посольского дьяка. По положению он пока явно уступал своим партнерам по переговорам. Показательно, что прием осуществлялся в ведомстве казначея – на Казенном дворе. Это был поворотный момент в русско–крымских отношениях: хан Девлет-Гирей I устами своего гонца потребовал уступки Крыму «мусульманских юртов» – завоеванных Иваном Грозным Казанского и Астраханского ханств. Реально речь шла об Астрахани, которую хан «просил» передать одному из своих сыновей. Требование было отвергнуто, и вскоре крымские орды появились под стенами Москвы.

           [189] В декабре 1571 г. мы видим А.Я. Щелкалова принимающим «грамоты»[8] у крымских гонцов во главе с Ян Магметем (Джан Мухаммедом) на аудиенции в Братошине[9]. В феврале 1572 г. А. Щелкалов ведет ответственные переговоры с крымским посолом Ян-Болдуем (Джан-Болды) и гонцом Ян-Магметем (Джан-Мухаммедом)[10]. Во время этих переговоров русская сторона фактически отказалась выполнять крымские требования об «уступке мусульманских юртов». Именно Андрей Яковлевич в своей «речи» «озвучил» этот отказ. Однако в ответной комиссии он явно был подчинен Малюте Скуратову-Бельскому и М.В. Черкмисову.

           Только в ответной комиссии, направленный к крымскому гонцу Мустафе 31 января 1574 г., А.Я. Щелкалов начинает играть первую роль, хотя формально ее возглавлял В.И. Умной-Колычев[11]. Именно тогда А.Я. Щелкалов впервые выступает «в связке» с младшим братом Василием. Впрочем, Мустафа собственно и не является официальным ханским гонцом, а имел нечеткий статус «человека».

           Это было время неопределенности в русско–крымских дипломатических связях. Разгром при Молодях летом 1572 г. «подвел черту» над притязаниями крымского хана Девлет-Гирея I об «уступке астраханского юрта» и о непомерных суммах «поминок». Крымская сторона в этих условиях пошла на отпуск «не прежним обычаем» давно задерживаемых посольств – А.Ф. Нагого в Крыму и Ян-Болдуя в Москве – без обмена новыми посольствами, что и было сделано осенью 1573 – летом 1574 гг.

           Ситуация изменяется в 1576 г., когда, устрашенный слухами об избрании Ивана Грозного или его сына Федора на польско–литовский престол, хан по собственной инициативе стал отправлять в Москву своих гонцов. В это время А.Я. Щелкалов был уже опытным руководителем Посольского приказа, но это не давало ему возможности участвовать в формировании внешнеполитического курса государства, так как он не был вхож в ближайший круг советников государя. После возвращения из десятилетнего посольства из Крыма А.Ф. Нагой стал играть все более важную роль в окружении Ивана Грозного. Это был незаурядный дипломат и государственный деятель. Особенно компетентен Афанасий Федорович был «по крымскому делу». Вплоть до смерти Ивана Грозного, после которой клан Нагих был сметен с политической сцены, Андрею Яковлевичу пришлось работать под фактическим руководством А.Ф. Нагого.

           При приеме крымских гонцов во главе с Девлет-Килдеем в Братошине (октябрь 1576 г.) А.Я. Щелкалов являет крымские «поминки» и принимает «грамоты»[12]. Он же ведет с гонцом Девлет-Килдеем переговоры в составе ответной комиссии, но уступает при них лидирующую роль А.Ф. Нагому[13].

           [190] Повышение статуса А.Я. Щелкалова явно проявляется в конце 1577 г. при приеме дипломатических представителей нового хана Мухаммед-Гирея II. При приеме гонца Халиля-Челеби он вместе с братом Василием «распрашивает» его о цели миссии в Посольском приказе[14]. На состоявшейся на следующей день аудиенции А.Я. Щелкалов принимает у Халиля-Челеби и других гонцов «грамоты»[15]. На отпускной аудиенции 20 декабря 1577 г. произносит «речь»[16].

           Наконец, в сентябре 1578 г. при прибытии крымского посольства Араслана-мурзы Сулешева А.Я. Щелкалов определенно выдвигается на первый план. 10 сентября он принимает «грамоты» от посла и от всех ранее прибывших крымских гонцов – Куремши, Есенчи и Айдара[17]. Главное заключается в том, что с 18 сентября А.Я. Щелкалов фактически возглавляет при переговорах ответную комиссию, в которую входит его брат Василий и формально возглавлявший ее В.Г. Зюзин[18]. В ходе переговоров А.Я. Щелкалов внес существенный вклад в бескомпромиссный отказ русской стороны на крымские требования об «уступке мусульманских юртов». Тем не менее, политическую линию в отношении Крыма определял лично государь вместе с А.Ф. Нагим.

           Вовлеченный Портой в войну с Ираном, хан Мухаммед-Гирей II отказался от курса на конфронтацию с Москвой, не приняв предложения короля Стефана Батория о союзе против Русского государства. Существенное значение имели начавшиеся в Крыму распри хана с братьями, принявшие к 1584 г. характер междоусобной войны, в которую оказалась втянута и Порта.

           Воцарение государя Федора Ивановича привело к серьезным изменениям в руководстве внешней политикой Русского государства – реальный контроль за ней сосредоточился в руках Бориса Федоровича Годунова. Опала и ссылка знатока «крымских дел» и вообще одного из главных советников Грозного по посольским делам Афанасия Федоровича Нагого окончательно вывели на первые роли в «ссылках» с Крымом Андрея Яковлевича. Уже в 1584–1585 гг. определились формы сотрудничества А.Я. Щелкалова с Б.Ф. Годуновым. Он лично докладывал всесильному «государеву шурину» все посольские дела, в том числе и крымские, на что обратил внимание исследовавший деятельность Андрея Яковлевича в те годы В.И. Савва[19]. В этой связи В.И. Савва сделал ценный вывод о том, что «сношения Московского государства с Крымом велись Посольским приказом, перестав быть в ведении казначеев»[20].

           Между тем, в «Крымом юрте» начались события, открывшие огромные возможности для русской дипломатии. Смута, последовавшая после свержения и гибели хана Мухаммед-Гирея II (1584), вскоре привела к тому, что его сыновья попросили политической и военной поддержки Москвы для возвращения своего «юрта». При [191] приеме крымских дипломатических представителей, направленных в Москву ханом Ислам-Гиреем II (1584–1588) уже к государю Федору Ивановичу, роль Андрея Щелкалова окончательно становится определяющей. При приезде крымских гонцов во главе с Джан-пашой мурзой летом 1585 г. посольский дьяк предписывает принять меры к их предварительному «расспросу», принимает у них «грамоты» на аудиенции 30 июля и после доклада Б.Ф. Годунову осуществляет меры для задержания крымцев на неопределенный срок[21]. При отпуске гонцов А. Щелкалов произносит «речи» от имени государя на аудиенции 21 декабря 1585 г.[22] Аналогичная картина повторяется при приеме следующих гонцов хана Ислам-Гирея II – Иссея (прием грамот на аудиенции, произнесение речей от имени государя на отпускной аудиенции 1 декабря1586 г.[23]) и Асан-мурзы (прием «грамот» на аудиенции10 февраля1588 г., произнесение «речи» от имени государя на отпускной аудиенции 24 марта 1588 г.[24]).

           А.Я. Щелкалов принимал активное участие и в сложных взаимоотношениях Москвы с «царевичами» – сыновьями свергнутого в 1584 г. хана Мухаммед-Гирея II. 24 мая 1586 г. он вместе с боярином кн. А.И. Шуйским, оставленным «на Москве» в отсутствие государя, принимал в Посольском приказе послов от царевича Саадет-Гирея, Шамхала и бия Большой Ногайской Орды Уруса[25]. Имеются послания А.Я. Щелкалову от брата признанного Москвой в качестве крымского «царя» Сеадет-Гирея Мурад-Гирея, отправленного «на сиденье» в Астрахань, и ответные грамоты дьяка в Астрахань[26]. В осуществлении «астраханского проекта» А.Я. Щелкалов, судя по всему, играл далеко не последнюю роль. Правда, русское правительство так и не приняло окончательного решения – содействовать ли походу Мурад-Гирея на Крым, бросать ли его вместе с признавшими его власть Большими Ногаями на Речь Посполитую, или создавать во главе с ним на Нижней Волге некое зависимое от Москвы государственное образование. Во всяком случае, весной 1587 г. Андрей Яковлевич, ведший трудные переговоры с польско–литовским посольством о перспективах избрания московского государя на престол Речи Посполитой, указывал следующее. В случае элекции наследника шведского престола Сигизмунда Вазы «…на первый час которым было из Астрахани и из-за Волги ногайским людям и казанским идти на Крым… и тех в тот же час поворотят на Литовскую землю»[27].

           Ход событий привел к водворению в Крыму после загадочной смерти хана Ислам-Гирея II весной 1588 г. не лояльных Москве «царевичей», а их дяди – Гази-Гирея, брата ханов Мухаммед-Гирея II и Ислам-Гирея II.

           Расцвет активности А. Щелкалова на «крымском направлении» приходится на годы первого правления Гази-Гирея II (1588–1596). Именно с его дипломатическими представителями Щелкалов ведет [192] наиболее трудные и сложные переговоры. Суть проблемы заключалась в настойчивых «просьбах» нового хана отпустить к нему Мурад-Гирея («царь» Сеадет-Гирей к тому времени умер) как условии заключения русско–крымского мирного «докончания». Правительство Федора Ивановича, возглавляемое Б.Ф.Годуновым, не спешило выполнять эту «просьбу». Настойчиво подчеркивался «добровольный» отказ Мурад-Гирея возвращаться в Крым, а для убедительности под руководством А.Я. Щелкалова организовывались встречи крымских гонцов с представителями «царевича».

           При приезде первого гонца от нового хана Апсоллом Моллы в августе 1588 г. А.Я. Щелкалов ведет с ним предварительные переговоры («распрашивает»), причем, изымает у него «грамоты» государю[28]. При приезде второго гонца Гази-Гирея II, Казан Али, А. Щелкалов принимает у него и у остальных гонцов «грамоты» на аудиенции 26 декабря 1588 г. и произносит «речь» от имени государя на отпускной аудиенции 23 марта 1589 г.[29]. А. Щелкалов организовывал прием крымских гонцов, прибывших в Москву в августе1589 г. Он руководит их «распросами», т. е. ведет предварительные переговоры, после чего докладывает их результаты Б.Ф. Годунову, а на аудиенции 7 сентября у государя он произносит «речь»[30].

           Осенью того же, 1589 г. А. Щелкалов организовывал совместную аудиенцию у государя представителей «царевича» Мурад-Гирея и вновь прибывших крымских гонцов во главе с Аллаш Богатыром. На аудиенции 4 ноября1589 г. он принимал у гонцов «грамоты»[31]. В тот же день, после аудиенции, под руководством А.Я. Щелкалова произошла встреча ханских представителей с людьми Мурад-Гирея. На отпускной аудиенции он вновь говорил «речь» от имени государя[32]. При приезде гонцов во главе с Аллобердеем (июль 1590 г.) А.Я. Щелкалов принимал у него «грамоты»[33]. Наконец, при приезде гонца Иссея А. Щелкалов вновь принимал «грамоты» на аудиенции 28 января 1591 г.[34] Таким образом, до кризиса в русско–крымских отношениях 1591 г., когда состоялся поход Гази-Гирея II на Москву, А. Щелкалов являлся одной из центральных фигур при организации приема крымских представителей. Политическая линия в отношении Крыма определялась Б.Ф. Годуновым, а А.Я. Щелкалов был ее исполнителем, но следы его самостоятельной позиции чувствуются в русской посольской документации по связям с Крымом.

           Это особенно заметно после того, как при возобновлении русско–крымских дипломатических связей в конце1591 г. роль А. Щелкалова становится главной; в его руках сосредотачивается ведение деловой и церемониальной части приема крымских дипломатов. При приезде крымских гонцов Ибрагима Ази и Ямгурчей аталыка А. Щелкалов руководит их «расспросом» в Посольской палате 10 декабря 1591 г. и в тот же день лично докладывает о его результатах Б.Ф. Годунову[35]. [193] На аудиенции 20 декабря1591 . он являет гонцов, принимает у них «грамоты» и произносит ответную «речь» от имени государя[36]. Таким образом, проведение аудиенции впервые сосредотачивается в руках Посольского дьяка, без традиционного участия казначея. Это, без сомнения, отражало исключительное значение переговоров с эмиссарами Гази-Гирея II после военного конфликта, происшедшего несколькими месяцами ранее.

           А.Я. Щелкалов на этих переговорах проявил себя опытным и компетентным дипломатом. Он жестко отверг объяснения причин крымского нападения слухами об «отравлении» русскими приказными людьми «царевича» Мурад-Гирея в Астрахани, четко обозначил требования Москвы по нормализации дипломатических отношений. А.Я. Щелкалов быстро выяснил, что один из крымцев (Ямгурчей аталык, бывший приближенный «царевича» Мурад-Гирея в Астрахани) имеет «тайные грамоты» хана к Б.Ф. Годунову. По его просьбе А.Я. Щелкалов организовал его личную аудиенцию у «государева шурина», на которой, однако, не присутствовал.

           При последующих переговорах с крымцами и рассмотрении их хода в правящих кругах роль А. Щелкалова оставалась лидирующей. Он являл гонцов на второй аудиенции (3 февраля 1592 г.), докладывал боярской думе (вместе с братом В. Щелкаловым и дьяком П. Дмитриевым) о ходе переговоров 7 февраля[37]. На следующей день по приговору государя «з бояры» он «вычитывает неправды царя Казы-Кирея» крымцам в Посольском приказе[38]. 11 февраля по докладу приставов А. Щелкалову он сообщал Б.Ф. Годунову просьбу гонцов об аудиенции и передавал им «отказ»[39]. 22 февраля А. Щелкалов вел (вместе с П. Дмитриевым) переговоры с крымцами в Посольской палате[40]. Наконец,24 февраля на заключительной аудиенции у государя Посольский дьяк вновь являл гонцов[41]. Лидирующее положение А. Щелкалова сохраняется и при приеме (в начале1593 г.) следующего эмиссара Гази-Гирея II – Джан-паши-мурзы – и сопровождающих его младших гонцов. Он вел с крымцами переговоры, являл гонцов на аудиенции 13 февраля1593 г., принимал у них грамоты, являл крымские «поминки»[42]. На отпускной аудиенции 25 марта А. Щелкалов также являл гонцов[43].

           Посольский дьяк был ближайшим сотрудником Б.Ф. Годунова в трудных переговорах о посольском размене летом–осенью 1593 г. с ханским посланником Ямгурчеем аталыком. Ситуация осложнялась соперничеством крымских кланов, стремившихся добиться согласия Москвы на прием в качестве посла представителя именно их рода. В переговорах участвовали, помимо ханского посланника, гонцы от крымской знати. В конечном итоге, послом стал представитель рода Ширинов, посольский размен на Ливнах хан поручил проводить Ахмед-паше Сулешеву, а сроки размена должен был определить пред[194]ставитель клана Кулюковых. С июля по ноябрь 1593 г. «крымское направление» было приоритетным в деятельности Андрея Яковлевича

           От имени Годунова он вел предварительные переговоры с крымцами на Посольском дворе 31 июля[44]. Он же являл гонцов на состоявшейся в тот же день аудиенции у государя, принимал у крымцев грамоты и являл крымские поминки[45]. Посольский дьяк вел далее переговоры с крымцами на Посольском дворе 27 августа, 4 и 10 сентября[46]. После завершения основных переговоров А. Щелкалов в присутствии Б.Ф. Годунова и ближней думы» сказывал крымские речи государю»[47]. После «приговора» государя с боярами об условях размена А. Щелкалов излагал их крымцам на Посольском дворе16 октября[48]. Наконец, в конце октября Посольский дьяк принял активное участие в приеме плененного крымского вельможи Ибрагима-паши-мурзы Сулешева – брата ответственного за посольский размен Ахмед-паши, в связи с его отпуском накануне посольского размена. А в начале декабря вел переговоры с посланником беком («князем») Баубеком. В канун прибытия в Москву крымского посольства бека («князя») Ен Магметя Ширинского и принимал у этого крымского эмиссара «грамоты» на аудиенции у государя[49]. Переговоры с Баубеком А. Щелкалов вел и после прибытия посольства бека («князя») Ширинского, причем, четко следуя указаниям Б.Ф. Годунова, которому докладывал их содержание[50]. Одновременно Посольский дьяк вел многочисленные рабочие переговоры и с посольством бека («князя») Ен Магметя Ширинского, также постоянно докладывая об их ходе лично Б.Ф. Годунову[51]. Обращает на себя внимание тот факт, что в данном случае все переговоры с крымцами Андрей Яковлевич вел единолично, начиная с 16 декабря перед первой аудиенции у государя[52]. На ней А.Я. Щелкалов, помимо всего прочего, принимал у крымцев «грамоты»[53]. Все переговоры с крымцами А.Я. Щелкалов производил только после согласования с Б.Ф.Годуновым[54]. Роль А.Я. Щелкалова в успешном проведении посольского размена (ноябрь 1593 г.), в подготовке отправления в Крым посольства кн. М.А. Щербатова, в переговорах с крымскими дипломатами в Москве весьма значительна Вообще с осени 1593 по весну 1594 гг. А.Я. Щелкалов играл центральную роль в переговорах с крымцами. Однако именно в этот период и заканчивается его карьера. Символично, что последняя «служебная деятельность» Андрея Яковлевича в качестве главы Посольского приказа связана именно с пребыванием посольства бека («князя») Ен Магметя Ширинского. А.Я. Щелкалов вел переговоры с крымцами в Посольском приказе 1, 2 и 8 января 1594 г.[55]. Они шли очень трудно, так как крымская сторона ставила условием заключения русско–крымского договора выплату т. н. «запросных денег», – в весьма значительной сумме (10 тыс. руб.), сверх уже отправленных в Крым «поминок». К тому же, в правящих верхах Крыма [195] продолжалась грызня из-за «приоритета» в получении «жалования» из Москвы за «содействие» в заключении договора. 15 апреля Андрей Яковлевич принимал ханского эмиссара бека («князя») Баубека Киятского, который вел свою политическую игру, конкурируя с посольством[56]. Тот потребовал личной аудиенции у Б.Ф. Годунова; А.Я. Щелкалов доложил эту просьбу «государеву шурину» и передал отказ. Это последнее упоминание Андрея Яковлевича в качестве главы Посольского приказа. После прибытия следующего крымского гонца (Казан Аги) на его аудиенции у государя вместе с послом Ен Магметем Ширинским 30 июня 1594 г. «грамоты» принимал в качестве Посольского дьяка уже Василий Яковлевич Щелкалов[57].

           Причины опалы Андрея Яковлевича до сих пор остаются предметом дискуссий в отечественной историографии. С.Ф. Платонов видел их в «тайных сношениях» с имперским послом Н. Варкочем[58]. А.А. Зимин полагал, что, «возможно, большой дьяк просто состарился»[59]. Н.М. Рогожин видит причины опалы Щелкалова в его сложных отношениях с Б.Ф. Годуновым, который «в любом случае не хотел видеть на своем пути к трону влиятельного и слишком много знающего думного посольского дьяка»[60]. На первый взгляд, русская посольская документация, по крайней мере, посвященная «ссылкам с Крымом», демонстрирует четкое исполнение Посольским Дьяком своих обязанностей в русле полной лояльности Б.Ф. Годунову. Он оперативно и без промедлений докладывает Борису Федоровичу о ходе переговоров с крымцами; информирует «государева шурина» о желании крымцев получить у него аудиенцию. Посольский дьяк постоянно ссылается на авторитет Бориса Федоровича при рассмотрении «челобитий» крымцев, всякий раз отмечая, что решение тех или иных вопросов зависит исключительно от его воли. Немаловажно отметить, что в ряде случаев А.Я. Щелкалов лично докладывал «государеву шурину» и исключительно конфиденциальную политическую информацию, добытую у крымских дипломатов при их «распросах» младшими дьяками Посольского приказа.

           И все же Борис Федорович Годунов, который «был весьма расположен к этому дьяку» (И. Масса), судя по косвенным признакам, имеющимся в русской посольской документации по связям с Крымом, не до конца доверял Щелкалову. Так, ответственные переговоры с доверенным лицом хана Гази-Гирея II Ямгурчеем аталыком «государев шурин» Годунов проводил у себя на подворье лично и без участия Посольского дьяка. Заметны и намерения Б.Ф. Годунова примерно с 1593 г. частично передоверить «ссылки» с Крымом другим лицам, в частности, казначею.

           Для нас небезынтересен вопрос о том, в какой степени деятельность А.Я. Щелкалова на крымском направлении привела его к опале.

           [196] Как и многие его предшественники в должности Посольского дьяка, Андрей Яковлевич вступает в переписку с крымскими должностными лицами. Причем в ситуациях, когда по соображениям престижа грамоты от имени государя и «государева шурина» им отправляться не могут, Андрей Яковлевич брал на себя изложение наиболее острых вопросов. Известны (в пересказе содержания в «речах» русских гонцов) его послания Моллы Аллею аталыку, «первому министру» хана Гази-Гирея II.

           В отечественной историографии, правда, традиционно считается, что особо доверительными были отношения А.Я. Щелкалова с политической элитой Речи Посполитой. Это соответствует действительности, однако, как и в ситуации с опалой и гибелью Ивана Васильевича Висковатого, могло иметь место именно сочетание конфиденциальных отношений с партнерами на двух основных внешнеполитических направлениях. Если к этому добавить находившиеся «на пересечении» крымского и польского направлений русской внешней политики отношения с австрийскими Габсбургами, где Андрей Яковлевич играл не просто огромную роль, а выступал как формальный инициатор секретных переговоров на щекотливые династические темы и вдобавок вел переписку с эрцгерцогом Максимилианом, то причин для отставки «слишком много знающего» думного дьяка у Бориса Федоровича Годунова было даже в избытке. Андрея Яковлевича сменил на посту Посольского дьяка родной брат Василий Яковлевич, с 1577 г. бессменно возглавлявший Разряд и вместе с тем активный участник крупнейших посольств и приемов. Впрочем, его деятельность во главе Посольского приказа и, в частности, его роль в «ссылках» с Крымом – тема отдельного рассказа.

           [196-197] ПРИМЕЧАНИЯ оригинального текста