Исследования по источниковедению истории России (до 1917 г.). К 80-летию члена-корреспондента РАН В.И.Буганова. Сборник статей / редкол.: Н.М.Рогожин (отв. ред.), Д.В.Лисейцев, А.В.Топычканов, И.А.Устинова. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2012. 415 с. 26 усл.-п.л. 600 экз.

Переписка стольника А. И. Безобразова как исторический источник

Автор
Новохатко Ольга Владимировна
Novokhatko O.V.

Аннотация

Ключевые слова

Шкала времени – век
XVII

Библиографическое описание:
Новохатко О.В. Переписка стольника А. И. Безобразова как исторический источник // Исследования по источниковедению истории России (до 1917 г.). К 80-летию члена-корреспондента РАН В.И.Буганова: сборник статей / отв. ред. Н.М.Рогожин. М., 2012. С. 107-114.

Текст статьи

[107]

О.В. Новохатко

ПЕРЕПИСКА СТОЛЬНИКА А.И. БЕЗОБРАЗОВА КАК ИСТОРИЧЕСКИЙ ИСТОЧНИК

 

           Одним из интереснейших источников по истории России XVII в. является комплекс корреспонденции стольника А.И. Безобразова. На первый взгляд, эти материалы далеко отстоят от тематики, которой занимался и сам Виктор Иванович Буганов, и которой он предложил заниматься мне как своей аспирантке – истории приказов. Но при ближайшем рассмотрении оказалось, что информация, заключающаяся в этом комплексе, позволяет взглянуть на историю приказного управления с новой стороны и существенно дополнить представления о нем.

           Понятно, что частная переписка, чья угодно и какого угодно времени, уже по определению вызывает к себе интерес. Что же может предложить нам переписка наших соотечественников XVII в.?

           Несмотря на рост публикаций источников XVII в., их общий объем остается явно недостаточным для дальнейшего, а во многом и нового, осмысления этого важнейшего периода русской истории. Материалы вотчинных архивов, которые и заключают в себе частную корреспонденцию, являются одним из тех редких документов, которые [108] дают возможность увидеть историю XVII в. в новом, неожиданном ракурсе, они заключают, не побоюсь этого слова, бездну новой информации. В большинстве своем они отражают жизнь крупной вотчины – царской или боярской. Таковы, например, документы, легшие в основу труда А.И. Заозерского о хозяйстве царя Алексея Михайловича[1], или «Акты хозяйства боярина Б.И. Морозова»[2], материалы архивов бояр кн. Н.И. Одоевского[3] и кн. Я.К. Черкасского[4]. Очевидно, что документы таких крупных собственников имеют свою специфику. Благодаря социальному весу вотчинников они давно привлекли к себе внимание специалистов. Архив же стольника Безобразова – это архив рядового вотчинника, и именно этим он и интересен. Уникальность документов из его архива состоит еще и в том, что от XVII в. осталось не так много частной переписки, тем более не отдельных, разрозненных писем, а целого комплекса.

           Другой особенностью этого свода документов является то, что А.И. Безобразов, с одной стороны, имел московский чин стольника, то есть принадлежал к привилегированному слою служилых по отечеству, с другой – чин этот был не самым высоким, да и сам Безобразов не был человеком родовитым. В круг его корреспондентов входили люди из разных слоев тогдашнего русского общества – от высших государственных деятелей до крестьянских старост из его имений.

           Как сложился этот комплекс документов? Стольник Андрей Ильчич Безобразов был осужден за соучастие в деле Ф.Л. Шакловитого и казнен в Москве 8 января 1690 г. Архив А.И. Безобразова, как и все его имущество, был конфискован. А так как приказ Розыскных дел, производивший следствие по делу Ф.Л. Шакловитого в 1689 г., находился поблизости от помещений Разряда и оба приказа были подчинены одному и тому же лицу – боярину Т.Н. Стрешневу, архив А.И. Безобразова поступил в Разряд. Собственно, именно поэтому он и сохранился как цельный комплекс документов.

           Еще одна особенность этого собрания – его объем  – 80 п.л. – и период времени, который он охватывает – с конца 60-х гг. XVII в. до 1689 г. Материалы вотчинного архива А.И. Безобразова хранятся в Российском государственном архиве древних актов и входят в фонды Разрядного приказа. Сейчас все материалы архива А.И. Безобразова, хранящиеся в РГАДА, объединены в один фонд под № 1257. Кроме того в фонд И.Д. Беляева, хранящийся в Отделе рукописей Российской государственной библиотеки (Ф. 167, № 30) попала часть листов из столбцов Московского стола Разрядного приказа. Временные границы архива включают, таким образом, несколько царствований, точнее говоря, политических режимов – Алексея Михайловича, Федора Алексеевича, правление царевны Софьи Алексеевны и самое начало царствования Петра I. Это позволяет последовательно, не[109]прерывно проследить жизнь не только столицы, но и – что особенно ценно – российской провинции в течение этих царствований.

           Следует упомянуть еще о нескольких факторах, способствовавших созданию архива. А.И. Безобразов был большим домоседом, причем домоседом сельским, и при этом хорошим, рачительным хозяином (родившись на сто лет позже, он, возможно, был бы единомышленником А.Т. Болотова). Поэтому Безобразов всеми силами уклонялся от обязанностей, которые налагали на него принадлежность к служилому сословию по отечеству и чин стольника: от участия в придворных церемониях, от разнообразных правительственных поручений (например, от писцового дела). Не мог он уклониться только от военной обязанности. Не покидая поместья, А.И. Безобразов чрезвычайно активно вел свои хозяйственные дела по управлению другими владениями, расположенными в разных районах страны, и своим московским двором. Все это, естественно, требовало интенсивной переписки с родственниками, приказчиками и нужными людьми в Москве. Так и сложился этот комплекс документов.

           Географическая структура этого комплекса определяется местоположением вотчин А.И. Безобразова, которые находились (в разное время) в 11–12 уездах страны, от украинных уездов (Белевского, Орловского, Кромского) до новгородских земель. При этом самую крупную группу составляют материалы по Москве.

           О чем писали в своих письмах Безобразов и его корреспонденты? В первую очередь это, конечно, хозяйственные дела, касающиеся управления вотчинами и поместьями: Безобразов отдавал распоряжения своим приказчикам, входя во все детали ведения хозяйства, а те отчитывались перед ним в собранных податях, писали об отправке в Москву и другие имения продуктов и крепостных людей, о постройке новых жилых и хозяйственных помещений, о конфликтах с крестьянами и соседями–помещиками и т.д. Такая информация позволяет восстановить структуру управления хозяйством, его доходность, степень непосредственного подчинения ее вотчиннику. Тот факт, что хозяйство Безобразова принадлежало к группе средних хозяйств русского дворянства, дает возможность считать его типичным и распространять выводы о происходивших в нем процессах на широкий круг вотчинных хозяйств второй половины XVII в.

           Особое место в комплексе, как уже говорилось, занимает переписка с москвичами. Она тоже в преимущественно касалась тех личных хозяйственных и служебных дел Безобразова, которые он решал в Москве. Это были тяжбы с соседями по поместьям, дела по сыску беглых крестьян, контакты, связанные с попытками Безобразова уклониться от некоторых правительственных поручений. Интересы Безобразова представляли в Москве доверенные лица – приказчики его московского двора. К решению этих дел они привлекали самых раз[110]ных людей из столичных управленческих структур – от приказных подьячих до думных людей. И главным связующим звеном Безобразова с миром столичных управленцев был думный дьяк, начальник Разрядного приказа В.Г. Семенов. Безобразов и Семенов состояли в свойстве – судя по документам, они были женаты на сестрах.

           Любопытно, что связи в самых вершинах государственных структур использовались Безобразовым не соразмерно существу дела. Так, Безобразов, очевидно, через Семенова, обратился с просьбой к боярину кн. В.В. Голицыну – в начале 1680-х гг. большому вельможе, начальнику Владимирского судного, затем Посольского приказов, человеку из ближайшего окружения царя Федора Алексеевича и царевны Софьи Алексеевны.  Просил Безобразов через правителя Украины гетмана Ивана Самойловича отыскать его, Безобразова, крестьян, убежавших на Украину. И Голицын исполнил эту просьбу. В своей грамотке (т.е. в частном письме, в отличие от грамоты – официального документа) боярин пишет: «... а что ты изволил ко мне писать о беглых людех и крестьянех, и я обо всем учинил по воле твоей, и к гетману писал, и гетман тотчас лист свой послал, и о том обо всем тебе учинят извесно слуги твои, а на сю грамотку не покручинься, писано вскоре, о сем тебе, приятелю своему, челом бью»[5].

           Но, разумеется, чаще всего дела решались на другом уровне – к ним привлекались дьяки и подьячие Разряда и других приказов, которые знали, как составлять специальные документы, знали, как решать дела в приказах и имели возможность и – что не менее важно – знали, когда и каким образом передать прошение влиятельным людям. Любопытно, что связи Безобразова среди приказных пересиливали даже придворные связи некоторых его соперников.

           Переписка ярко, подробно, можно сказать, документально фиксирует те неформальные способы решения дел, которые существовали в практике приказного управления. Было бы наивно утверждать, что они находились в полном соответствии с законом. Но эти же документы совершенно явно свидетельствуют о том, что ни в коем случае не стоит впадать и в другую крайность – утверждать, что в приказном производстве, касающемся решения личных дел челобитчиков, господствовало полное, тотальное беззаконие. Всегда существовала какая-то черта, за которую приказные люди отказывались заходить.

           Главным сдерживающим фактором в вольном обращении с законом для приказного человека были, прежде всего, государственные финансы и дела обороны. Освободить, скажем, от уплаты налога не мог Безобразова даже глава военного ведомства России, разрядный думный дьяк В.Г. Семенов. Например, Ямской приказ требовал с крестьян Безобразова уплаты полтинных денег – налога на ямскую гоньбу. Приказчик Безобразова Авдей сообщил ему, что из требуемой суммы, 79 руб. 50 коп., выплачено в казну только 9 руб. 50 коп. и что [111] он «бил челом Василью Григорьевичу (то есть, Семенову – О.Н.) и челобитную подносил». Но «тот отказал: не сделаетца де, и били де челом многие ваша братья, ино де им отказано всем»[6].

           В ноябре 1681 г. В.Г. Семенов сообщает А.И. Безобразову о письме к нему ржевского воеводы князя Тимофея Шаховского, в котором говорится, что по челобитью Безобразова его крепостные пойманы и сидят в тюрьме во Ржеве, но без суда их отдать «немочно». В.Г. Семенов требует соблюдения принятого законодательства: «Изволь кого послать с крепостми, кому в суде быть, а списку не поверят (сам ты у дел был); не смотря на подлинные крепости – которой бы судья мог так учинить? А будет вскоре с подлинными крепостми не пошлешь, и тех людей свободит, и так он, князь Тимофей, в сем деле много терпит, что тех людей в тюрме держит»[7]. Несмотря на ходатайство могущественного дьяка, ржевский воевода не желает рисковать карьерой и пренебрегать законом, да и сам Семенов не советует родственнику попирать закон.

           Не мог Семенов освободить своего родственника и от царского военного смотра, зато мог хотя бы заранее, частным образом, предупредить его об этом. 20 ноября Василий Григорьевич пишет Безобразову: «Да ведомо тебе буди, изволил великий государь вас всех смотрить по списком генваря 1 число, изволь, прибрався, приехать к Москве к празднику Рождества Христова»[8].

           Другой влиятельный приказный деятель, дьяк М.П. Прокофьев, извиняется перед А.И. Безобразовым за то, что не может нарушить закон, но тут же предлагает некоторые “обходные” пути: «А о деле твоем работать вседушно рад, толко преж сего к тебе, государю моему, писал и ныне объявляю, что за превысокими указными словами не можем как пристать и почать; изволь писать друзьям своим, х кому знаешь, и начать сторанье или бить челом имянным челобитьем». После чего он снова заверяет Андрея Ильича в своем совершенном расположении и тут же напоминает об ответной любезности – посодействовать в решении своего дела (из письма нельзя понять, какого именно): «А про меня ведают совершенно, что ты ко мне милостив, и я твоего жалованья искатель. Пожалуй, государь мой, не покинь, о чем милости прасил, и ты ко мне о моем делишке писал, а я на твое приятство надежен, и соседем за меня побей челом. По сем работник твой Мишка Прокофьев челом бьет»[9].

           Еще один круг дел, решавшихся в письмах, был наиболее тесным образом связан с родством Безобразова и главы военного ведомства России В.Г. Семенова. Через Семенова Безобразов, как уже отмечалось, установил связи со многими приказными людьми, а также с крупными вельможами, руководившими приказами (например, с тем же боярином В.В. Голицыным, с окольничим И.Т. Кондыревым, боярином М.Г. Ромодановским и др.). В этом круге дел Безобразов [112] играл роль своего рода передаточного звена, поскольку обращавшиеся к нему с просьбами люди в большинстве случаев уповали на помощь могущественного родственника Безобразова – думного дьяка В.Г. Семенова.

           В письмах, отправляемых Безобразову, излагались просьбы, касавшиеся и лично–служебных, и государственно–служебных дел. Судя по данным переписки, решение таких дел с помощью неформальных связей и в XVII в. считалось (и действительно часто оказывалось) более эффективным, чем официальный путь. При этом, как нередко бывает, проблемы личные и государственные переплетались. Так, воевода П. Скрябин из Нижнего Новгорода жаловался: «А по милости, государь, своей изволишь про меня напамятовать, и я в Нижнем в скорби своей лежу шестую неделю, чуть жив, а подьячей, государь, у меня один человек, и тот, государь, робенок молодой; опасен, государь, в государеве казне и в делах чтоб какой порухи не было. И чтоб, государь, мне напрасно не пострадать, естли жив буду, помилуй, государь, милостию своею, не дай мне, бедному, здесь напрасно умереть, виволоки, государь, меня отсюди» – и просит прислать подьячего[10].

           Воевода Никита Тинков описывает Безобразову начало своей службы в Карачеве, жалуясь на прижимистость местных жителей: «Бью, Андрей Ильич, карачевским нажитком – рюмкою хрустальною, и тебе б, приятелю моему, кушать из нея водочку на здоровья. А принес ко мне кружечнова двора голова, толька от нево видел приносу к себе. Хлопот, государь, тьма, а пожитков, истинна, ничево нет. А как стану наживать, и больши тово буду присылать. А сам ты, государь мой, видел, какавы люди в Корачеве. И я к тебе, приятелю, стану больши таво присылать. Живу пятую неделю, а на приезде и по се число хатя бы гривенку меду прислали. И я ни от ково ничево не видал. И рад бы к тебе прислать, да взять негде». Затем он обращается к Андрею Ильичу с просьбой посодействовать ему в Разрядном приказе, где Тинкову, видимо, все хорошо знакомы: «Пожалуй, приятель мой, государь Андрей Ильичь, покланейся за меня Юрью Гавриловичю Ахотницкому (Ю.Г. Охотницкий, подьячий Разрядного приказа – О.Н.): грамоты государевы присылают указные в струговом деле и о всяких делах, а, знатя дело, что на Москве задерживают, долхо их не посылают, а другие грамоты присылают – для чева не пишешь против указу? А они, государь, в одних числех приходят, а описыватца мне об них неколи, потому что в одних числех приходят»[11]. Речь здесь идет о том, что грамоты из Москвы с указами, посланными в разных числах, и грамоты с нареканиями за то, что воевода не докладывает о получении этих указов, приходят в Карачев одновременно из–за недисциплинированности подьячих или задержек в пути.

           Козловский воевода Иван Селунский обращается к Безобразову вообще исключительно по государственному делу, надеясь частным [113] образом решить то, что никак не решается путем официальным: «Да писал я, Андрей Ильичь, к Василью Григорьевичю (Семенову – О.Н.): пришол околничей князь Констянтин Осиповичь Щербатой с полками и стал под Козловым обозом, и от ратных людей ево козловцам во всем разоренье великое, сено и хлеб всякой, и дрова, и городбу всякую ломают и скотину бьют всякую; и ты об етом переговори с Васильем Григорьевичем»[12].

           Ну и, разумеется, кроме тех дел, которые решал в своих письмах Безобразов, его родственники и знакомые сообщали ему из Москвы последние новости буквально обо всем – о семейных (свадьбах, болезнях, смертях, рождении) и московских городских событиях (о пожаре, погоде, разливе реки, постройке новых зданий и многом другом, вплоть до цен на капусту и строительные материалы). Очень ценными для Безобразова, сидящего в деревне, были сведения о перестановках в управленческих структурах – и не только высших, думных, чинов, – не менее важными были сведения о приказных подьячих, в руках которых находились реальные нити управления, ведения дел. А потому корреспонденты сообщали Безобразову о том, что такой–то подьячий отправлен в посольство и его не будет 3 месяца, такой–то подьячий переведен из одного приказа в другой, такой–то занят пересчетом казны и вести дело не может, и т.д. В числе таких новостей были и сообщения о жизни государева двора. И точно так же приказчики Безобразова из других вотчин и поместий сообщали ему уездные новости.

           Таким образом, в этих письмах, как в ежедневной газете, отражалась и запечатлевалась повседневная жизнь столицы и провинции, причем увиденная не глазами иностранца или представителя правящих кругов, а глазами рядового обывателя.

           Значение включенных в публикацию документов далеко не исчерпывается основным их содержанием. Дело в том, что большинство документов составлено не профессиональными писцами, как подавляющая часть документов государственных учреждений. Поэтому переписка А.И. Безобразова представляет собой замечательный источник и по истории русского языка – это совершенно уникальное по полноте собрание образцов обиходной русской речи XVII в., которое отражает как народную сельскую речь, так и речь москвичей – от думных людей до приказных. Значение данных материалов, помимо этого обстоятельства, определяется также и отнесенностью их к обширной территории, включающей, с одной стороны, центральную, средневеликорусскую область (Москва и Подмосковье), с другой – южновеликорусскую (Белевский и Орловский уезды) и северновеликорусскую (например, Вологодский и Нижегородский уезды). Следует подчеркнуть, что состояние говоров многих районов великорусской территории XVII в. сквозь призму памятников такого жан[114]ра открывается впервые – исследователи, занимающиеся вопросами образования национального языка, получают в свое распоряжение свежий, надежный и сопоставимый материал из всех основных диалектных областей русского языка XVII в. Важность этих источников трудно переоценить, так как до нашего времени дошли лишь памятники южновеликорусской письменности не ранее второй половины XVI в. Все это чрезвычайно ценно для историков русского языка.

           Понятно, что в документах содержится немало сведений и этнографического характера.

           Таким образом, этот уникальный комплекс документов важен как для историков содержанием вводимых в научный оборот материалов, так и для лингвистов заключенным в нем добротным материалом для исследований в области истории русского языка, а потому публикация его не то что желательна, а необходима.

 

           [114] ПРИМЕЧАНИЯ оригинального текста