К обсуждению вопроса о том, был ли Григорий Отрепьев автором похвалы трем святителям?

Автор
Кривцов Дмитрий Юрьевич
Морохин Алексей Владимирович

Аннотация

Ключевые слова

Шкала времени – век
XVII

Библиографическое описание:
Кривцов Д.Ю., Морохин А.В. К обсуждению вопроса о том, был ли Григорий Отрепьев автором похвалы трем святителям? // Исследования по источниковедению истории России (до 1917 г.). К 80-летию члена-корреспондента РАН В.И.Буганова: сборник статей / отв. ред. Н.М.Рогожин. М., 2012. С. 46-50.

Текст статьи

[46]

Д.Ю. Кривцов, А.В. Морохин

К ОБСУЖДЕНИЮ ВОПРОСА О ТОМ, БЫЛ ЛИ ГРИГОРИЙ ОТРЕПЬЕВ АВТОРОМ ПОХВАЛЫ ТРЕМ СВЯТИТЕЛЯМ?

           Личность и деятельность Лжедмитрия I (Григория Отрепьева) уже не одно столетие привлекает внимание исследователей. В центре внимания историков была и литературная деятельность самозванца в период его пребывания в Чудовом монастыре Москвы 1601–1602 гг. Именно тогда, согласно «Извету» старца Варлаама, Отрепьев сообщил ему, что «Живучи де в Чюдове монастыре у архимандрита Пафнотия в келии, да сложил похвалу Московским чудотворцам Петру и Алексею и Ионе»[1]. Факт написания Отрепьевым похвалы трем святителям был принят известным историком церкви митрополитом Макарием (Бул[47]гаковым), отметившим в своем исследовании, что это произведение было написано по заказу патриарха Иова[2]. В пользу данного утверждения говорит и то обстоятельство, что празднование памяти трех святителей московских было установлено 5 октября 1596 г., в то время, когда игуменом Чудова монастыря был Пафнутий (1595–1604 гг.), келейником которого некоторое время и был инок Григорий[3].

           Считается, что будущий самозванец принял постриг в результате душеспасительной беседы с игуменом вятского Хлынова Успенского монастыря Трифоном[4]. Произошло это событие в 1600–1601 гг., вскоре после судебного процесса над покровителями Отрепьева – боярами Романовыми[5]. Примерно через год, после странствия по разным российским обителям, Г. Отрепьев оказался в Кремлевском Чудовом монастыре Москвы. В 1606 г., в ходе проведенного по инициативе Василия Шуйского расследования выяснилось, что при поступлении Отрепьева в монастырь, где в то время находился дед Григория – Замятня, «бил челом об нем в Чюдове монастыре архимандриту Пафнотию (что ныне Крутицкий митрополит) богородицкой протопоп Еуфимий, чтоб его велел взяти в монастырь и велел бы ему жити в келье у деда у своего у Замятни». После этого Григорий «для бедности и сиротства» был принят в Чудов монастырь[6]. За внука мог походатайствовать и Замятня Отрепьев[7].

           Сведения о пребывании Григория в монастыре немногочисленны. Известно, что он был принят в «крылоский чин», первое время был «у Чудовского архимандрита в келейниках». Здесь Отрепьев, согласно своему позднему признанию, и подготовил похвалу московским чудотворцам Петру, Алексею и Ионе. Вскоре после этого патриарху Иову стало известно «о неком монахе, нарочитом грамоте, паче же сказующе, яко добр книжник и писец». После этого Отрепьев был взят «в дом его святительской», где и «труждаяся у святейшего Иова патриархи в келии, святыя книги пиша». По другим данным, патриарх рукоположил Григория в дьяконы и велел ему «в книгохранительницу ходити, и книги чести, и святех отец жития составляти, и почал его больма жаловати»[8]. Другой современник, президент Парижского парламента Яков де Ту отмечал, что будущий самозванец «несколько времени служил с пользою патриарху»[9]. Вышеуказанные сведения позволили М.Н. Тихомирову предположить, что Григорий Отрепьев являлся книгохранителем Чудова монастыря[10]. Данная гипотеза вызвала решительное возражение со стороны В.И. Ульяновского, указавшего на то, что в начале XVII в. чудовским книгохранителем был Пафнутий (соименный настоятелю обители), а относительно Григория Отрепьева «мы не имеем твердых доказательств даже того, что он занимался переписыванием рукописей в скриптории монастыря»[11].

           Тем не менее, свидетельства о высоком уровне церковного образования самозванца сохранились во многих источниках. Русские лето [48] писцы зафиксировали, что Г. Отрепьев «бысть зело грамоте горазд», «бысть убо человек зломысльствен, реченьем же много словесен, и ко книжному прочитанию борзозрителен»[12]. Я. Маржерет отмечал, что «видал самые письма о разных предметах, писанные со слов Димитрия (самозванца. – Д.К., А.М.), еще до пришествия его в Москву: ни один русский не мог найти в них ошибок»[13].

           Сам факт написания Г. Отрепьевым похвалы трем святителям московским, засвидетельствованный в «Извете» старца Варлаама, не отрицался никем из исследователей, хотя и очень по–разному интерпретировался ими. Прежде всего разногласия касались жанровой природы этого текста. Макарий (Булгаков), указывал, что под «похвалой» могли подразумеваться как канон, так и похвальное слово. Но все же он склонялся к первому варианту и полагал, что этот канон представлен в лаврском Канонике 1616 г.[14] и следованной Псалтири[15], принадлежавшей настоятелю лавры, архимандриту Дионисию Зобниновскому[16].

           С опровержением данной точки зрения недавно выступил В.И. Ульяновский. В своей работе этот автор также несколько непоследовательно называет сочинение Г. Отрепьева в честь трех святителей то службой, то похвальным словом, но выбирает в конечном итоге второй вариант[17]. По мнению В.И. Ульяновского в рукописях, указанных митрополитом Макарием, содержатся не отрепьевские произведения начала XVII в., а тексты, созданные еще в 1595 г. непосредственно перед установлением празднования общей памяти Петра, Алексея и Ионы. Основанием для такого мнения послужила идентичность данных текстов со службой и похвальным словом трем святителям московским, находящимся в сборнике из Кирилло-Белозерского собрания РНБ (ед. 806/1063), где в заголовках произведений указано, что они были «списаны» по повелению патриарха Иова. А поскольку в «Извете» Варлаама сказано, что Григорий сложил похвалу трем святителям еще в келье у архимандрита Пафнутия, до того как его взяли к патриарху, то это и позволяет В.И. Ульяновскому считать, что в Кирилло-Белозерском сборнике находится «редакция 1595 г.»[18].

           Однако с подобной аргументацией трудно согласиться. Как указывает сам В.И. Ульяновский, рукопись Кирилло–Белозерского собрания РНБ поздняя – второй половины ХVII в. В это время русским книжникам было прекрасно известно, что празднование московским святителям Петру, Алексею и Ионе было установлено при патриархе Иове. Об этом сообщает, например, приписка в конце службы этим святителям в лаврском Канонике 1616 г. Существовало и особое «Сказание о установлении общего торжества трех святителей», читающееся в Прологе из Собрания рукописей Макария (Булгакова) в Рукописном отделе Центральной научной библиотеки Украины (№ 26. Л. 1–2), где также подчеркивается первостепенная роль патриарха Иова в этом деле[19]. Поэтому переписчик Кирилло-Белозерского [49] сборника второй половины XVII в. вполне мог вставить имя Иова в заголовки службы и похвального слова трем святителям, даже если бы оно отсутствовало в его протографе. К тому же, что невероятного в том, если патриарх знал книжного инока Григория еще до перевода из кельи Пафнутия в свой святительский дом, и уже тогда повелел ему написать похвалу Петру, Алексею и Ионе? Поэтому отнесение В.И. Ульяновским текстов рассматриваемых рукописей к «редакции 1595 г.» представляется нам недоказанным.

           Равным образом, малообоснованным выглядит и предположение В.И. Ульяновского о том, что после идентификации Г. Отрепьева с самозванцем и преданию его имени анафеме рукописи с его произведениями были изъяты из Чудовской и Патриаршей библиотек[20]. Общий скептический вывод исследователя относительно «невозможности найти похвалу трем святителям, созданную Григорием»[21], проистекает из отсутствия в Чудовском книжном собрании рукописей с похвалой Петру, Алексею и Ионе. Но имеется рукопись Тихомировского собрания Сибирского отделения РАН № 87, на которой присутствуют записи «Божиею милостию царь государь и великий князь Дмитрей Иванович всеа Русии» и «Отрок Юрья Отрепьев руку…»[22]. Указанный сборник конволют XVI в., помимо различных апокрифических произведений, содержит набор памятников – служб и канонов, связанных с именами митрополитов Петра, Алексея и Ионы. Блок этих памятников, по замечанию Т.Н. Гайской, «действительно отвечает интересам Отрепьева», который и следует воспринимать «как материал для создания канона трем святым»[23]. Таким образом, исследовательница солидаризируется с мнением митрополита Макария (Булгакова) о том, что из–под пера инока Григория в Чудовом монастыре вышел именно канон, а не похвальное слово.

           Анализ современного состояния вопроса о плодах литературного творчества Г. Отрепьева наглядно свидетельствует о совершенно недостаточных усилиях в плане археографических поисков рукописей с произведениями, посвященными трем московским святителям. Равным образом, нельзя не отметить неразработанность текстологии уже найденных произведений. Но остается надежда, что, если соответствующие усилия будут предприняты, то они не окажутся напрасными.

           [49-50] ПРИМЕЧАНИЯ оригинального текста