Исследования по источниковедению истории СССР дооктябрьского периода : сборник статей / Академия наук СССР, Институт истории СССР; редкол.: В.И.Буганов (отв. ред.), Б.Г.Литвак, В.А.Кучкин. М.: Институт истории СССР, 1982. 238 с. 15 п.л. 11,8 уч.-изд.л. 300 экз.

Служебные и родословные документы в частных архивах ХVII в. (К постановке вопроса)


Автор
Морозов Борис Николаевич


Аннотация


Ключевые слова


Шкала времени – век
XVII


Библиографическое описание:
Морозов Б.Н. Служебные и родословные документы в частных архивах ХVII в. (К постановке вопроса) // Исследования по источниковедению истории СССР дооктябрьского периода: сборник статей / Академия наук СССР, Институт истории СССР; отв. ред. В.И.Буганов. М., 1982. С. 70-98.


Текст статьи

 

[70]

Б.Н.Морозов

СЛУЖЕБНЫЕ И РОДОСЛОВНЫЕ ДОКУМЕНТЫ В ЧАСТНЫХ АРХИВАХ ХVII в. (К ПОСТАНОВКЕ ВОПРОСА)

 

           Частные архивы дворянских семей ХVII в. привлекают внимание современных историков в первую очередь как ма­териалы для изучения феодального землевладения и хозяйст­ва. Историки, занимающиеся проблемами социально-полити­ческой истории русского средневековья, прежде всего об­ращаются к нарративным источникам - летописям, повестям и сказаниям, содержащим обобщающую многоплановую информа­цию. Конкретные же факты, детализирующие показания повест­вовательных памятников, извлекаются из сохранившейся офи­циальной деловой документации, отложившейся в архивах цент­ральных и местных учреждений Российского государства ХVI- ХVII вв. - приказов и приказных изб. "Традиционная точка зрения на бедность русских поместно-вотчинных архивов даже в плане содержания хозяйственной документации вовсе не стимулировала планомерный поиск в них материалов, от­ражающих основное занятие класса землевладельцев - госу­дареву службу[1]. Однако, значительное количество ценней­ших источников по истории войн и внешнеполитических свя­зей России, организации русской армия и составу государе­ва двора (в первую очередь, ХVI - начала ХVII вв.), публико­вавшихся еще в ХVIII - первой половине XIX вв., в различных изданиях, было взято из частных архивов. Во второй поло[71]вине ХIX - начале XX вв., в связи о увеличением интереса дворянских родов к изучению своей истории, появляется це­лый ряд специальных изданий, как правило, сопровождавших­ся публикацией документов из семейных архивов, в том чис­ле различных служебнородословных материалов. Но пожалуй, единственным исследованием, написанным целиком на осно­вании личных документов, является работа Н.Н.Селифонтова "Очерк служебной деятельности и домашней жизни стольника Василия Александровича Даудова - дворянина ХVII столетия" (Спб., 1871), которая является фактически предисловием к публикации этого интереснейшего (во далеко не единствен­ного) архива, отразившего разнообразную деятельность сред­него служилого человека. Служилый человек был кровно за­интересован не только в сохранении свидетельств своей феодальной собственности - поземельных грамот и актов, но и свидетельств личной и родовой чести - заслуг перед феодальным государством, от которых в конечном счете зависело и его материальное обеспечение. Кроме того, вся жизнь русского дворянства (как высших, так и низших его слоев) ХVI-ХVII вв. (а фактически и в более ранний и в позднейший периоды) была подчинена своеобразному инсти­туту местничества, корни и значение которого до конца не выяснены[2]. Местничество не только требовало точных доку­ментальных сведений как по истории рода в целом, так и по службе его отдельных представителей, но и сами местни­ческие споры и тяжбы порождали целый массив специальной документации[3].

           Русские частные архивы ХVII в. - массовый источник. Комплексов материалов, в большей или меньшей степени от­ражавших состав откладывающихся документов у конкретного лица или семьи, насчитывается несколько сот. И значитель­ное количество из них, наряду с земельными документами, содержит материалы, в той или иной степени связанные с родословием и службой.[4] Обе эти группы источников имеют некоторые отличия и по происхождению и по содержанию. Среди собственно служебных документов преобладают матери[72]алы официального происхождения (грамоты, наказы и т.д.), а такав документы, хотя и исходящие от частных лиц (чело­битные), но ограниченные определенными рамками официаль­ных обращений (правда, иногда форма и содержание челобит­ных выходили за эти рамки). Родословные материалы в ос­новном носили неофициальный - личный, семейный характер, не обусловленный каким-либо формуляром (различные роспи­си, памяти, записи и т.д.). С другой стороны, все эти ма­териалы тесно связаны между собой. Родословная докумен­тация в качестве одной из главных своих задач преследова­ла зафиксировать служебную честь предков, и служебные документы являлись в этом случае источником для ее фикса­ции. В то же время сама служба требовала постоянного об­ращения к истории рода, учет всех представителей фамилии, а не только членов одной семьи.

           Единство служебной и родословной документации подтвер­ждается и существованием специальных разрядно-родословных сборников[5]. Следует сделать важное замечание, что эти сборники, представляющие собой рукописные книги, включав­шие в себя в основном источники официального происхожде­ния - разрядные и родословные книги, и отдельные списки этих источников по сути дела являлись составными частями дворянских архивов[6]. Только среди рукописей, учтенных в исследованиях В.И.Буганова и М.Е.Бычковой, находится свы­ше 80 книг, принадлежность которых тому или иному роду несомненна (владельческие записи, вставки в текст, спис­ки документов)[7]. Отдельные служилые роды имели целые собрания разрядных и родословных книг. Так, сохранилось 6 разрядных[8] и 1 родословная[9] книги, принадлежащие Бу­турлиным[10]; 2 разрядно-родословных сборника[11], 2 раз­рядных[12] и 1 родословная книги[13] принадлежали Головиным и т.д.

           В некоторых семьях разрядно-родословные сборники специально пополнялись целыми подборками важнейших слу­жебно-родословных документов из родовых архивов, превра­щаясь в своеобразные копийные книги. Таковы известные [73] сборники Болтиных[14], Сабуровых[15], Супоневых[16] и др.[17] В конце ХVII в. одним из представителей рода Любовниковых был собран (из подлинников н списков) сборник мещерских и владимирских десятен ХVI-ХVII вв., где упоминались мно­гие Любовниковы и в составлении которых участвовали пред­ставители рода в качестве окладчиков[18]. В связи с этим интересно отметить, что в архиве Любовниковых имелись вводные материалы о службе членов рода и в столбцовой форме - обширная выписка из десятен (но не только влади­мирских и мещерских) и других документов ХVI-ХVIII вв.[19]

           Таким образом, разрядно-родословные сборники, являясь частями родовых дворянских архивов, одновременно служат источниками изучения их состава в ХVII в.

           Другой комплекс материалов, отражающий состав служеб­но-родословной документации в частных архивах ХVII в., также хорошо известен. Это документы, представленные жесте с родословными росписями в Палату родословных дел Разрядного приказа после отмены местничества в 1682 г.[20] Данное мероприятие было важным этапом в организации част­ных архивов, вызвало активизацию внимания служилых родов к сохраняемой документам. Тексты самих росписей содержат много данных по истории архивов: сведения о их гибели (в основном в "Смутное время"), о наличии определенных комплексов документов на московских дворах, в "дальних деревнях", у родственников и т.д.[21]

           Причем, заслуживает особого внимания тот факт, что свидетельства родовой чести потребовались не только для "родословных людей", служба предков которых и их "мес­та" были хорошо известны и зафиксированы в разрядных и родословных книгах[22], но и от массы рядового дворянства. Однако, и эти роды, почти никогда не участвовавшие в местнических спорах, издавна хранили в своих архивах комплексы документов, связанных со службой предков, за­частую весьма древних. Анализ их состава и содержания позволяет сделать публикация А.И.Юшкова, которая, кажет­ся, никогда не рассматривалась в этом аспекте[23].

           [74] К сожалению, в современной историографии эта публи­кация, при своем появлении вызвавшая острую полемику из­дателя с Н.П.Лихачевым, не была предметом комплексного изучения, несмотря на ее широкое использование. С.Б.Весе­ловский считал ее примером воспроизведения испорченных текстов (см.: Веселовский С.Б. Труды по источниковедению и истории России периода феодализма. М., 1973, с. 289). Хотя столь резкая оценка в целом противоречит строгим критериям свидетельствования подаваемых в Разряд грамот и актов, сохранившиеся списки требуют тщательного анализа.

           Из 147 документов (№№ 5, 6, 68, 130 вызывают сомне­ния в своей подлинности)[24] ХV - первой половины ХVI века (до 1547 г.) - 41 являются кормленными грамотами намест­никам и волостелям. Их можно отнести к служебной докумен­тации, правда, с некоторыми оговорками. 27 документов (в основном докладные грамоты 1492-1519 гг.) вышли из канце­лярии великих князей Рязанских. Они подтверждают службу в этом княжестве представителей ряда родов: Вердеревских, Измайловых, Кобяковых, Сумбуловых. Однако, можно предпо­ложить, что данные акты сохранялись в конце ХVII в. не в архивах названных родов, а были взяты ими из одного обще­го источника. Наиболее ранние служебные документы, выдан­ные от имени московского великого князя, относятся к кон­цу ХV в. Это два наказа К.Свиньину о производстве суда по межевой тяжбе (№№ 36 и 37). Значительный интерес предста­вляет невместная грамота 1509 г., данная М.Бестужеву, - один из наиболее ранних образцов подобной документации (№ 76)[25]. Бедовы подали жалованную грамоту 1511 г. князя Кашинского Юрия Ивановича князю Давыду Даниловичу на ряд сел и деревень, которую мог оставить у себя Ф.А.Бедов, проводивший по указу удельного князя разъезд этих земель и получивший часть "присуда" (№ 86 - подлинность грамоты вызывает сомнения). Любопытен наказ память, данный ка­занским царевичем Петром П.Осокину - спросить о здоровье князя Углицкого Дмитрия Ивановича и митрополита Московско­го Варлаама (№ 86 - между 1511-1521 гг.). Четыре служеб[75]ных документа этого периода (№ 126 - 1528, № 131 - 1533, № 142 - 1543, № 148 - 1546) являются грамотами, непосредст­венно связанными с управлением наместников подведомст­венными городами. Другую половину документов до 1547 г., представленных служилыми родами в Разряд для подтвержде­ния древности и чести рода, составляли земельные акты.

           Характер поданных документов более позднего времени заметно меняется. Из 104 документов 1547-1595 гг. 21 яв­ляются кормленными грамотами наместникам и волостелям и только 35 - земельными актами. Остальные 48 опубликованных списков представляют служебную документацию. Здесь уже можно проследить основные тенденции, характерные для аналогичных источников, содержащихся в большинстве част­ных архивов ХVII в. Воевода стремится сохранить у себя всю переписку с вышестоящими учреждениями, подтверждающую его службу. Так, 3 грамоты 1575 г. из Разряда сохранились от воеводства В.Н.Кобылина в Кореле (№№ 203, 207, 208). Ему же дана в 1578 г. (в качестве награды за прежнюю службу) кормленная грамота на город Ям (№ 213). 6 грамот и наказов 1586-1589 гг. отложилось у воеводы А.Ф.Зиновье­ва в период его пограничной службы на Донце (№№ 227, 237, 240-243).

           Нет необходимости говорить о ценности этих сохра­нившихся в частных архивах источников, поскольку основ­ная документация разрядного приказа за этот период по­гибла в пожаре 1626 г.

           Также большую редкость представляют документы, полу­ченные мелкими служилыми людьми не из приказа, а непос­редственно от полковых и городовых воевод. Например, наказы 1590 и 1591 гг. голове С.Ворыпаеву (№№ 248, 269).

           Из 65 документов, опубликованных в сборнике А.И.Юш­кова, относящихся к Смутному времени (1600 - февраль 1613 г.), лишь около половины являются земельными актами. Не совсем ясно происхождение 8 грамот и наказов 1607-1609 гг. адресованных в Рязань. Возможно, они непосредственно от­носятся к архиву Прокофия Ляпунова. Вероятно, именно к [76] этому периоду относится появление такой разновидности служебной документации, как похвальные грамоты (№№ 280, 284).

           В целом, однако, необходимо помнить, что материалы, включенные в сборник А.И.Юшкова - одну из наиболее из­вестных публикаций документов частных архивов, отражают их состав далеко не полностью. Они фактически проходили "отбор для публикации" не ученым-археографом XIX в., а самими владельцами конца ХVII в. и наглядно отражают их критерии ценности родовых документов. Изучение же самих дошедших до нас архивов показывает, что состав отклады­вавшихся у служилых людей документов, непосредственно связанных с историей рода и деятельностью его отдельных представителей, был намного разнообразнее, чем представ­ленные грамоты.

           Как уже отмечалось выше, служилый человек стремился оставить у себя официальные документы, свидетельствующие о факте своего назначения. Часто он ограничивался самой грамотой о посылке его городовым или полковым воеводою или наказом. Такие грамоты и наказы второй половины ХVII в. (в основном первого типа, свидетельствами полковой служ­бы продолжали оставаться разрядные книги) имеются в част­ных архивах в массовом количестве. Сами по себе они не являются уникальными источниками - их содержание и форма в большинстве случаев типовые, а отпуски многих из них сохраняются в фонде Разрядного приказа. Но их комплексное выявление и учет в составе частных архивов (практически менее трудоемкое, чем из столбцов приказной документации) способствовало бы значительному уточнению известного справочника А.П.Барсукова[26].

           Некоторые наказы и грамоты, встречающиеся в частных архивах, вышли из центральных государственных учреждений ХVII в., архивы которых не сохранились и после 1626 г. Та­ков наказ из приказа Казанского дворца, данный в 1640-х гг. воеводе г. Кокшайска по управлению обширной областью[27]. Уникален наказ из Стрелецкого приказа 1677 г. В.П.Сумороц[77]кому с детальным описанием его прав и обязанностей как командира стрелецкого полка[28].

           Кроме наказов в грамот воеводы сохраняли у себя и другую документацию, важную в местническом (в широком понятая) отношения - в основном, различные росписи под­чиненных служилых людей. Эти росписи и списки, известные по упоминаниям в разрядных книгах, далеко не всегда вно­сились в их текст и зачастую не откладывались в централь­ных приказных архивах. Особенно редки такие материалы за ХVI - начало ХVII вв. Но, например, в архиве Михалковых сохранилась небольшая роспись последней четверти ХVI в. детей боярских разных городов, назначенных на службу с воеводой А.Т.Михалковым[29]. Примечательно, что в росписи указан поместный и денежный оклад служилых людей.

           Считали воеводы естественной принадлежностью своего архива и свою переписку с равными по положению соседними воеводами, которая велась, как в виде памятей, так и в виде частных писем - грамоток. Вообще во второй половине ХVII в. сложилась форма служебного письма, в целом схожего с типом древнерусских грамоток, но более лаконичная, со­держащая меньше этикетных обращений и т.д.[30]

           Некоторые воеводы вообще не видели разницы между своим личным архивом и государственными документами, не­смотря на предписания наказов о тщательном учете докумен­тации в росписных списках при сдаче должности своему преемнику (зачастую и сами росписные списки откладывались в личном архиве). Иногда это было связано о характером самой службы - отсутствием самого учреждения, как тако­вого (избы) и т.д. Л.Т.Васильчиков, служивший воеводой в 1639-1640 гг. на Бобриковской засеке (в составе Белевской засечной черты), кроме наказа и грамот, привез домой (Васильчиковы - ярославские вотчинники) с засеки все про­чие бумага, подклеивавшиеся в один столбец: отпуски его памятей белевским детям боярским, посылаемым с различными поручениями, сказки об их выполнении, росписи даточных людей, присылаемых на строительство засеки, переписку по [78] этому поводу с соседними воеводами, грамотки от сына и знакомых из Москвы, черновики собственных писем[31].

           Каширский губной староста С.Е.Кашин сохранил отпуски 18 своих отписок 1660-1670-х годов, адресованных, как в различные приказы, так и в Каширскую съезжую избу[32]. От­кладывалась деловая документация и в архивах самих при­казных людей, особенно провинциальных (правда, архивы этой категории служилых людей довольно редки). Официаль­ные документы имеются в архиве семьи Тарутиных - потомст­венных подьячих Шенкурского острога (Важской приказной избы)[33].

           Но, порой, в архивы служилых людей попадали и доку­менты, не имеющие к ним прямого отношения. Самарский вое­вода 1680-х годов. А.Н.Квашин-Самарин вывез не только всю свою обширную официальную и личную переписку (обра­щенные к нему челобитные и целые дела), но и грамоты к прежним самарским воеводам от царей Федора Ивановича, Бориса Годунова, Лжедмитрия I, Василия Шуйского, Лжедмит­рия II[34].

           Относились к официальной документации как к своей личной и бояре. При конфискации имущества кн. В.В.Голи­цына в 1689 г. в его московском доме обнаружили несколь­ко коробей и ящиков "полковых дел" 1675-1689 гг.: столб­цов, книг, тетрадей, списков служилых людей и т.д.[35].

           Кроме документов, связанных с военной и администра­тивной деятельностью, в дворянских архивах имеются мате­риалы, связанные с другими службами. Например, посольс­кой, - также, главным образом, наказы и грамоты, но иног­да и целые статейные списки[36]. Статейный список (возмож­но, черновик) посольства окольничего Ф.М.Ртищева 1655 г. к гетману Гонсевскому есть в родовом архиве Ртищевых (в фонде Н.Н.Кашкина в Архиве ЛОИИ).

           В некоторых случаях в связи с характером службы и невысоким подчиненным положением служилых людей они не могли свободно распоряжаться официальной документацией, но и в этом случае, стремясь сохранить свидетельства [79] службы, делали списки документов. Бежецкий дворянин Г.А.Мельницкий, в 1682-1686 гг. проводивший с подьячим С.Ф.Паншиным описание и межевание земель Новгородского уезда, хранил в своем архиве списки с 18 грамот из По­местного приказа, обращенных к нему и к новгородскому воеводе кн.М.Я.Черкасскому по различным вопросам описа­ния[37].

           Мы лишь кратко коснулись основных разновидностей документов, откладывавшихся в частных архивах непосред­ственно в ходе службы. Другая группа материалов, связан­ных со служебной деятельностью и отложившихся в массе частных архивов, отличается от рассмотренной официальной документации своим происхождением. Это составленные от имени служилых людей сказки о службе и челобитные о назначениях, перемещениях, наградах (увеличении помест­ного и денежных окладов) и т.д. В частных архивах эти материалы представлены в виде черновиков и отпусков, иногда в нескольких вариантах, что требует их тщательного (и зачастую сравнительно-текстологического) анализа.

           Сказки - довольно разнообразный вид документации, не имевший твердо установленного формуляра[38]. Сказки о служ­бе подавались в первой половине ХVII в. в Разряд (есть в фонде Разрядного приказа в столбцах Московского и других столов). Во второй половине ХVII в. сказки часто требова­лись при разборе служилых людей на местах. Широко извест­ны представленные в 1699-1700 гг. на Генеральном дворе в се­ле Преображенском сказки дворян о службе и числе дворов.

           В основном показания сказок весьма лаконичны: ука­зано начало службы - верстанье, прибавки окладов в свя­зи с конкретными службами (походами). В сказках, записы­ваемых в ходе смотра или похода, отмечалось наличие во­оружения.

           Основной круг сведений, зафиксированный в сказках, фигурирует и в челобитных, содержание которых, естест­венно, более разнообразно. Зачастую просящий ссылался на службы предков, на свои особые заслуги, раны и т.п. [80] Иногда текст челобитной о личной службе превращался в развернутое повествование. Не случайно челобитная В.А.Да­удова 1690 г., в которой красочно описываются его по­сольства, турецкий плен и т.д., была перепечатана П.И. Бартеневым как образец автобиографического жанра ХVII столетия[39].

           Характерной особенностью черновых материалов, откла­дывающихся в личных архивах, в отличие от окончательных вариантов документов, подаваемых в государственные учреж­дения, является их неординарность, развернутость изложе­ния. Зачастую даже трудно точно определить разновидность документа по имеющемуся проекту. Ценным и примечатель­ным источником является запись новгородского помещика Г.К.Кулибакина (Колюбакина) (см. приложение I)[40]. Начало записи сближает ее с обычной сказкой - указан первый оклад служилого человека и придачи (в том числе за учас­тие в подавлении восстания И.И.Болотникова). Но дальнейший текст - описание похода кн. М.Скопина-Шуйского весной-летом 1609 г. из Новгорода к Москве - явно перерастает обычный объем подобных документов и является фактически краткой записью воспоминаний служилого человека - непосредствен­ного участника событий - содержащих уникальные сведения (об атамане Хрестофорке).[41]

           Особого внимания и специального изучения требуют имеющиеся в частных архивах "послужные списки" (термин существовал уже в ХVII в.). Под этой разновидностью доку­ментации понимается самостоятельная роспись всех служб отдельного служилого человека. Послужные списки дворян ХVII в. составлялись как в правительственных учреждениях (в Разряде, в походных канцеляриях воевод), так и сами­ми служилыми людьми и имели весьма различную форму. Вст­речающиеся в составе частных архивов послужные списки официального происхождения, как правило, содержат перечни служб, в связи с которыми изменялся поместный и денежный оклад. Так, послужной список боярина и оружничего Б.М.Хит­рово 1676 г., составленный, очевидно, в связи с его но[81]вым возвышением при вступлении па престол царя Федора Алексеевича, содержат лишь перечень его основных придвор­ных и военных назначений и новых окладов с момента полу­чения чина окольничего в 1647 г. и составлен на основании боярских книг.[42]

           Послужные списки личного происхождения имели несколь­ко иной характер периодически пополнявшихся записей, от­ражающих все походы, смотры и посылки. Время от времени эти записи обрабатывались и превращались в весьма вырази­тельные документы. Такой "парадный" характер (написан крупным почерком в подражание полууставу) носит послужной список тверского помещика Д.И.Еремеева (приложение IV). И по форме изложения он скорее напоминает краткий летопи­сец.[43] Но его содержание целиком подчинено практическому назначению - об этом говорят заголовки с номерами служб. Схожий по типу послужной список был составлен В.А.Даудо­вым·[44] В нем довольно подробно освещены его посольские посылки (также под заголовками с номерами), а воеводства бегло упомянуты в конце. Своеобразным послужным списком является сочинение известного писателя первой половины ХVII в. князя С.И.Шаховского, фигурирующее в литературе под названием "Домашних записок". Характерно, что этот послужной список представителя высшей знати был состав­лен в основном на основании выписок из разрядных книг.[45]

           Кроме послужных списков, сказок и челобитных, связан­ных с хлопотами служилых людей о повышении в чине, полу­чении выгодного воеводства, повышении оклада, в частных архивах отложились в списках материалы официального де­лопроизводства по этим вопросам: грамоты к местным воево­дам и их отписки, памяти различных приказов, докладные выписи и т.д.

           Определенные комплексы документов образовывались в связи с отставкой служилого человека по старости и бо­лезням: челобитные, грамоты об отпуске из полков и т.д. От конца ХVII в. в частных архивах сохранились любопытные свидетельства (справки) о состоянии здоровья служилых [82] людей и их годности к несению службы, выданные врачам· Аптекарского приказа.[46]

           Кроме документов, откладывавшихся непосредственно в ходе и в интересах службы, в дворянских архивах соби­рались материалы, касающиеся истории рода в целом и за­слуг его отдельных представителей. Это собственно родо­словные росписи и широкий круг специальных источников, связанных с их составлением, - различные выписи, записи, памяти. Несомненно, что поколенные росписи велись каждым отдельным родом давно. Иначе немыслимо составление закон­ченных редакций сводных родословных книг уже к середине ХVI в. Известны две местнические памяти московских бояр, относящиеся еще к середине ХV в.[47], родословная память князей Глинских первой половины ХVI в.[48] и др. Однако вне состава разрядно-родословных сборников, а в виде отдель­ных документов подобные источники до ХVII в. в частных архивах довольно редки. Известно, что еще задолго до указа 1682 г. в Разрядный приказ подавались родословные росписи в связи с генеалогическими спорами отдельных дворянских фамилий, в тем числе и не внесенных в официальные родо­словные книги.[49] Образцом оригинальной родословной роспи­си может служить поколенная таблица рода Михалковых сере­дины ХVII в. (приложение III). В вей имеются отсутствующие в родословных книгах сведения о смерти ряда представите­лей рода в походах Ивана IV и в Смутное время. Дополняет сведения родословной росписи другой документ из архива Михалковых: "Память родительская, как которого не стало и в которое время помянуть ево", составленная приблизи­тельно в то же время, что и роспись, но не связанная с ней текстуально.[50] В ней упомянуто только потомство И.Д.Михалкова (Ивана-Ивашки в росписи), причем указано, что он убит под Пайдою. Уточняется время гибели Василия Большого "убиен от казаков лета 7121[1613] (декабря в 17 день" (тем самым, возможно, уточняется дата начала казацко­го восстания 1614-1615 гг.)[51]. Более пространным источником является "поминание" И.С.Голенищева-Кутузова конца ХVII в.[52] [83] Кроме его непосредственных предков в рукопись внесены другие ветви рода Кутузовых и связанных с ними фамилий. Особая ценность подобных родовых и семейных помянников заключается во внесении в них женских имен.[53]

           Уже в первой половине ХVII в. в дворянских архивах откладывались целые подборки выписей и записей о "чест­ных службах" и "местах" отдельных наиболее выдающихся представителей рода. Характерны две записи 1620-х гг. о службах Г.Б.Васильчикова (приложение II).[54] Трудно ска­зать с определенностью, на основе каких источников (част­ных или официальных) они составлены, но обе содержат уникальные сведения.[55]

           Но, конечно, наибольшее количество материалов по ис­тории служилых родов отложилось в их архивах в связи с составлением поколенных росписей в 1680-е гг. Вопрос об общем числе поданых в Разряд и сохранившихся росписей, их источниках и достоверности - тема специального иссле­дования, и привлечение для решения поставленных вопросов документов из частных архивов совершенно необходимо. Во- первых, в составе частных архивов до нас дошло значитель­ное количество росписей, не сохранившихся в государствен­ных архивах ни в подлинниках (остатки делопроизводства Палаты родословных дел в фонде Разрядного приказа), ни в копиях (в фонде Департамента герольдии). Во-вторых, по материалам частных архивов можно наглядно проследить весь процесс формирования росписи и, что представляет особый интерес, процесс составления легенды о происхож­дении рода. Наряду с окончательными·вариантами поданых росписей, частные архивы содержат их черновики (иногда в нескольких редакциях), выписки из родословных книг, оригинальные тексты легенд с редакторской правкой с целью ее сокращения или расширения и т.д.

           Например, очень тщательно подготавливали родословную роспись Ртищевы - записывали семейные предания, вели пе­реписку с родственниками, использовали данные синодиков, собирали выписки из приказов о службе членов рода.[56]

           [84] Если при составлении росписи возникал спор между представителями одной фамилии, то количество подготови­тельных материалов увеличивалось во много раз. Так про­изошло с делом Квашниных-Самариных, оспаривавших подачу смоленской ветвью рода родословной росписи, возводящей их к одному предку.[57] В архиве А.Н.Квашнина-Самарина от­ложилось 23 черновика челобитных, поданных в связи о де­лом в Разряд в 1687-1688 гг., 20 черновиков и списков различных вариантов родословных росписей, списка грамот о службе Квашниных с ХVI в., огромное количество выписок из различных официальных источников, записок для памяти о необходимости сделать эти выписки и с указанием на ис­точники и, наконец, "обличительные" материалы на соперни­ков-однофамильцев, главным из которых являлась выписка из крестоприводной книги Смоленска 1598 г., где те были записаны не Самариными, а Самарьиными.[58]

           Родословные росписи 1680-х гг. как бы подвели итог всей разрядно-родословной практике русского средневековья. В них отразился различный уровень теоретических и эмпи­рических знаний истории (отраженной в истории рода) и генеалогии различных слоев русского дворянства ХVII в. В росписях были использованы самые различные источники - от западноевропейских печатных исторических сочинений (в некоторых легендах действительно выезжих родов) и рус­ских летописей, до так называемой "поганой книги" Дмитрия Китаева (списков новгородских помещиков конца ХV в., многие из которых происходили из холопов московского бо­ярства).[59] Однако, основными источниками росписей были материалы родовых архивов; полнота сведений росписей за­висела от их состояния, о чем сообщают составители рос­писей. Некоторые родословные росписи не содержат почти никакой информации о лицах в нее включенных. Большинство составителей упоминало лишь наиболее "честные" назначе­ния своих предков. Но ряд росписей отмечает все этапы службы наиболее видных представителей рода или даже группы родичей (в основном ближайших поколений ХVII в.), [85] превращаясь таким образом в своеобразные послужные спис­ки.[60]

           Таким образом приведенные примеры многообразия слу­жебной и родословной документации, откладывавшейся в частных архивах ХVII в., позволяют сделать вывод о необ­ходимости обязательного к ним обращения при исследовании многих проблем социально-политической истории России периода феодализма и при источниковедческом изучении близ­ких к ним материалов государственных архивов. Во многих случаях частные архивы содержат уникальные источники, что связано как с гибелью приказной документации за данный период, так и с самим характером материалов личного про­исхождения, фиксирующих сведения, не отражающиеся в госу­дарственном делопроизводстве.

           Важным представляется комплексное изучение ценней­ших источников по истории русского средневековья - раз­рядных и родословных книг, как составных частей дворянс­ких архивов.

           Мы не коснулись других известных источников офици­ального происхождения: Тысячной книги 1550 г., Дворовой тетради 1550-х гг., боярских списков, десятен, которые, наряду с включением их в частные сборники, (откуда они и брались исследователями, как не сохранившиеся в подлин­никах ХVI в)., бытуют в составе родовых архивов в виде отдельных тетрадных или столбцовых списков.

           Не разрешена до конца проблема фальсификации госу­дарственных грамот[61], составления вымышленных разрядов, статейных списков, родословных легенд. Эти памятники также можно плодотворно исследовать в составе содержащих их частных архивов.

           Особый интерес вызывают документальные материалы с личными памятными записями служилых людей о своих походах, назначениях, посылках, и т.д. Здесь можно провести ряд параллелей с изучением нарративных источников, в частнос­ти, летописей. Считается, что особых фамильных летописцев, замыкающихся в истории одного рода, в России не существо[86]вало, хотя известны памятники, не только непосредственно связанные с определенными родами, но и прямо прославляю­щие их отдельных представителей ("Взятье полоцкое литовс­кой земли" - заслуги И.Д.Черемисинова, летописец Нормац­кого, Безнинский летописец и др.). Классическим примером использования документов частного архива в летописании является Строгановская летопись.

           Самостоятельной темой является исследование служеб­ной документации в частных архивах других сословий фео­дальной России - торговых людей (служба таможенными го­ловами, целовальниками, окладчиками и т.д.), а также крестьянства черносошного (мирские выборные службы). По­нятие родовой чести существовало не только у представи­телей дворянства - известно местническое дело гостей и дьяков 1659 г.[62] Наиболее крупные роды торговых людей, очевидно, имели свои родословия.[63]

           Каждое из этих направлений исследования может стать отдельной работой.

 

           [86-92] ПРИМЕЧАНИЯ оригинального текста


[1] В специальной работе, посвященной обзору источников по военной истории России, в части, касающейся периода фeoдaлизмa, частные архивы даже не упоминаются (см. Бескровный Л.Г. Очерки по источниковедению военной истории России, М., 1957).

[2] См.: Шмидт С.О. Становление российского самодержавства, Μ., 1973, с. 263-307 (Очерк "Местничество и абсолютизм (постановка вопроса)".

[3] Наиболее подробной работой, освещающей эти материалы, остается книга А.И.Маркевича "О местничестве, Часть I. Русская историография в отношении к местничеству". (Киев, 1879).

[4] Точный подсчет числа личных и семейных архивов, нахо­дящихся только в центральных хранилищах, чрезвычайно затруднен из-за самой специфики организации данных фондов. Многие из них уже в ХVII в. превращались в ро­довые и включали в свой состав архивы различных фами­лий, передающихся в связи с браками, приобретением вотчин и т.д. Такие перемещения и концентрация архивов наблюдались и в последующее время в ХVIII-ХIХ вв. Одно­временно шел процесс их распыления - части единых фон­дов, потерявших своих владельцев, попадали в руки кол­лекционеров и смешивались в их собраниях с материала­ми других фондов. Зачастую все документы систематизировались в хронологическом или ином порядке (по видам актов и т.д.), что окончательно разрушало реально су­ществовавшие сложные комплексы.

[5] Основная масса этих сборников выявлена и описана в ис­следованиях Б. И. Буганова "Разрядные книги последней четверти ХV - начала ХVII вв," (М., 1962) и М.Е.Бычковой "Родословные книги ХVI-ХVII вв. как исторический ис­точник" М., 1975. Кроме сборников, основу которых сос­тавляли разрядные и родословные книги, существовали их различные разновидности: сборники, включающие Ты­сячную книгу 1550 г. и другие списки служилых людей (см.: 3имин А.А. Тысячная книга 1550 г. и Дворовая тет­радь 50-х годов ХVI в. М.-Л., 1950, с. 20-47), местни­ческие справочники, как общие для целого ряда родов (см.: Татищев Ю.В. Местнический справочник ХVII века. Вильна, 1910), так и специальные - известный справоч­ник, составленный кн. В.Г.Ромодановским (см.: Лихачев Н.П. Разрядные дьяки ХVI в. Спб., 1888, с. 96-97; Опи­сание Рукописного отдела Библиотеки Академии Наук, т. 3, ч. 1. М.-Л. , 1959, с. 547-549).

[6] Это отмечается и новейшими исследователями (см.: Буга­нов В.И. Указ. соч., с. 28) и соответствует понятиям их составителей и владельцев. Так, в 1676 г. при разборе дел Тайного приказа кн. И.А.Воротынскому возвратили на­ходившиеся там "книги родословные и разрядные и всякие письма рода Воротынских" (РИБ, т. 21. СБ, СПб., 1907, стб. 287), т.е. книги хранились вместе с архивом ("письмами") как неразрывное целое. Вопрос об официальном или част­ном происхождении отдельных редакций этих памятников (в первую очередь, разрядных книг) остается дискуссион­ным (см.: Альшиц Д.Н. Об официальном характере "Книги розрядной великих князей государей московских..." - АЕ за 1978 год. М., 1979, с. 62-68).

Тщательное изучение характера всех фамильных вста­вок в плане возможности получения данной дополнитель­ной информации именно из частного архива может спо­собствовать разрешению проблемы.

[7] Практически для большинства разрядных и родословных книг и сборников можно определить их заказчика (эта задача не была основной в названных исследованиях). Это требует весьма тщательного изучения их состава и содержания, в особенности часто встречающихся подбо­рок из разрядов за разные годы, которые только с пер­вого взгляда кажутся бессистемными, а также состава "приписных росписей в родословных книгах". Однако, необходимо учитывать, что иногда сборники, составленные для представителей одного рода, копировались для дру­гой фамилии (как правило, родственной). Кроме того, в состав многих сборников включались списки документов (в основном местнических дел, челобитных и т.д.), скопированные, очевидно, из государственных архивов как прецеденты, важные для широкого круга служилого дворянства.

[8] См·: Буганов В.И. Указ. соч., с. 33-34, 40-42, 44, 54, 130. Четыре книги имеют владельческие записи окольничего Ф.В.Бутурлина и его потомков.

[9] ЦГАДА, ф. 188, оп. 1, ед.хр. 40. Рукопись, также принад­лежавшая Ф.В.Бутурлину, не была известна М.Е.Бычковой.

[10] Интересно отметить, что с Бутурлиными связано наиболь­шее количество местнических дел ХVI-ХVII вв. (См.: Марке­вич А. Указ· соч., с. 256).

[11] См.: Буганов В.И. Указ. соч., с. 50, 86; Зимин А.А. Указ. соч., с. 37.

[12] См·: Буганов В.И. Указ. соч., с. 49-50, 81-62.

[13] См.: Бычкова М.Е. Указ. соч., с. 48.

[14] См·: Буганов В.И. Указ. соч., с. 32-33, 60-61.

[15] Там же, с. 74.

[16] См.: Зимин Α.Α. Указ. соч., с. 33-35; Бычкова М.Е. Указ. соч., с. 72.

[17] При изучении фамильных копийных сборников также при­ходится учитывать то, что частные подборки документов кочевали из одной рукописи в другую. Так, в обоих сбор­никах Болтиных помещены списки челобитных Левашевых 1647-1648 гг. о казнях и опалах предков при Иване Грозном (одна из них опубликована В.И.Корецким. — Материалы по истории земского собора 1575 г. и о поста­новлении Симеона Бекбулатовича "великим князем всеа Руси", - АЕ за 1969 год. М., 1971, с. 304). А в сборнике, составленном для Левашевых в первой трети ХVIII в. (см.: Буганов В.И. Указ. соч., с. 64. Датировку сборника уточ­няет Μ.Ε.Бычкова (Указ. соч., с. 119), помещены 8 грамот Разрядного приказа, адресованных в июле-августе 1610 г· назначенным к Воронцовским воротам в Москве воеводе кн. И.Д.Болховскому, голове С.Есипову и дьяку П.Матюш­кину, и несомненно восходящих к архиву одного из этих лиц (грамоты опубликованы Н.П.Лихачевнм (Указ. соч., с. 541-543).

[18] См.: Отчет Румянцевского и Публичного музеев за 1899 г. Μ., 1900, с. 24-26.

[19] См.: Лихачев Н.П. Любовниковы. Известия Русского гене­алогического общества, в. 3. Спб., 1903.

[20] Итоги изучения этой темы и вопросы дальнейшего исследо­вания отмечены в работе М.Е.Бычковой (Бычкова М.Е. Из истории создания родословных росписей конца ХVII в. и Бархатной книги. - Вспомогательные исторические дис­циплины, т. ХII. Л., 1981, с. 90-109).

[21] Подробнее см.: Савелов Л.М. Лекции по русской генеа­логии, читанные в Московском археологическом институ­те. Первое полугодие. Μ., 1908, с. 18, 27-28.

[22] Надо отметить, что родословные росписи наиболее знат­ных княжеских и боярских фамилий, как правило, не со­держат приложенных списков официальных документов. Обычно при местнических спорах они оперировали памя­тями - выписками из разрядов и родословий, сложившими­ся в особый вид документации с определенным формуляром· Но "родословные люди" располагали и грамотами, фигу­рировавшими в местнических делах. Например, в деле 1627 г. В.И.Пушкина с А.Ф.Плещеевым наряду с несколь­кими десятками памятей разбирается 15 грамот 1517- 1616 гг. (см·: Маркевич А.И. Указ. соч., с. 303).

[23] Акты ХIII-ХVII вв., представленные в Разрядный приказ представителями служилых фамилий после отмены местни­чества. Собрал и издал А.Юшков. Ч. 1. 1257-1613 гг. М., 1898. В публикацию вошли 314 документов до февра­ля 1613 г. Они составляют основную массу сохранивших­ся списков, находящихся среди подлинных росписей и их копий ХVIII в. Неопубликованных актов после 1613 г. ос­тается в целом гораздо меньше. В основном это вотчин­ные жалованные грамоты первых лет царствования Михаи­ла Романова. Иногда при учете представленных поздней­ших документов уже в Палате родословных дел допуска­лась известная унификация. Если большинство грамот и актов ХVI - начала ХVII в., поданных Безобразовыми, име­ются в полных списках, то 10 документов 1584-1686 гг. (в основном воеводских наказов, в том числе известно­му стольнику А.И.Безобразову, в сохранившейся части архива которого их нет) даны в виде кратких записей - заголовков (ЦГАДА, ф. 286, оп. 1, кн. 241, л. 40 об. - 41). Такие материалы на публиковались.

[24] В скобках номера документов в публикации А.И.Юшкова.

[25] Η.Π.Лихачев осторожно заметил, что подлинность грамо­ты "требует доказательств" (Лихачев Η.Π. Указ. соч., с. 94-95). А.А.Зимин считал акт подделкою (Зимин Α.А. К изучению фальсификации актового материала в Русском государстве ХVI-ХVII вв. - Труды МГИАИ, т. 17. М., 1963, с. 408-409).

[26] Барсуков А.П. Списки городовых воевод Московского го­сударства ХVII в. М., 1902.

[27] Наказная грамота Приказа Казанского дворца воеводе Афанасию Петровичу по управлению городом Кокшайском, Кокшайским уездом, чувашскими и марийскими волостями. Издание Музея Д.Г.Бурылина. Иваново-Вознесенск, 1913.

[28] ЦГАДА, ф. 1467, оп. 1, ед.хр. 72.

[29] Из архива Михалковых. Публикация гр. С.Д.Шереметева. - Старина и новизна, кн. 17. Спб., 1914, с. 22-23.

[30] Образцы служебных писем встречаются как в приказных столбцах (см., например Розыскные дела о Федоре Шакло­витом и его сообщниках, т. 3. Спб., 1888, с. 102, 114, 179-186, 235 и др.), так и в частных архивах. Зна­чительное количество ценнейших сведений по военной и политической истории России ХVII века содержит и дру­жеская переписка служилых людей. Это тема особого ис­следования.

[31] ЦГАДА. ф. 1260, оп. 1. ед.хр. 37.

[32] ГБЛ, ф. 218, ед.хр. 667.

[33] Архив ЛОИИ, к. 27, ед.хр. 122, 152, 166.

[34] ОПИ ГИМ, ф. 253, оп. 1, ед.хр. 1-3.

[35] Розыскные дела о Федоре Шакловитом и его сообщниках, т. 4. СПб., 1893, с. 93-94.

[36] Вероятно, так же, как и разрядная документация, мате­риалы о посольствах могли включаться в сборники из состава личных архивов. Например, список наказа А.Зю­зину, отправленному в Англию в 1613 г., находится в сборнике с Тысячной книгой 1550 г. (см.: Зинин А.А. Указ. соч., с. 21).

[37] Архив ЛОИИ, к. 238.I.48, ед.хр. 43/6, 43/9, 43/12, 43/22, 44/1, 166/8, 166/10.

[38] Сказкам служилых людей посвящены специальные работы: Козинцева Р.И. Астраханские стрельцы в последней чет­верти ХVII в. (опыт изучения сказок астраханцев). - В кн.: Вопросы военной истории России ХVIII - первой по­ловины ΧIΧ вв.; Водарский Я.Е. Служилое дворянство в России в конце ХVII - начале ХVIII вв. - Там же; Раби­нович М.Д. Офицерские сказки и послужные списки нача­ла ХVIII в. - В кн.: Актовое источниковедение. М., 1979.

[39] Автобиография стольника В.А.Даудова ХVII в. - "Русский архив", 1889, т. II, с. 5.

[40] Очевидно запись сделана Г.К.Кулибакиным собственно­ручно. На это может указать то, что на обороте записи была тем же почерком, но явно по прошествии определен­ного времени, в 1622/1623 г. сделана другая черновая запись проект частного акта (мытной записи).

[41] Именно такие записи воспоминаний могли использоваться при составлении местных летописцев, например, Вельско­го, непосредственно относящегося к региону и событиям, описанным в записи Г.К.Кулибакина (Ср. Корецкий В.И. Но­вое о крестьянском закрепощении и восстании И.И.Болот­никова. - "Вопросы истории", 1971, с. 130-139).

[42] Послужной список Б.М.Хитрово, написанный приказной скорописью на одном листе, был вложен в принадлежащую ему (владельческая запись 1662 г.) разрядную книгу (ОПИ ГИМ, ф. 430, оп. 1, ед.хр. 124, л. 960). Этот огромный фолиант (1002 л., конец утрачен) содержит разрядные записи 1613-1632 гг. На полях рукописи многочисленные пометы и записи, в том числе и самого боярина, о нали­чии у него "грамот" (местнических?). В книгу были вло­жены и другие документы - на бумаге отпечатались сле­ды их текстов. Существует также местнический справоч­ник, принадлежащий Б.М.Хитрово (БАН, 17.6.10). Он был составлен в 1676 г. (в том же, что и послужной список!) по указанию его родственника окольничекого А.С.Хит­рово, и, хотя в целом носит общий характер, имеет неко­торые дополнения, связанные с историей данного рода.

[43] По сути дела послужным списком являются записи, опуб­ликованные М.Н.Тихомировым (Тихомиров М.Н. Записки приказных людей конца ХVII в. - В кн.: Тихомиров М.Н. Русское летописание. М., 1979, с. 272-273). Скорее это пишет даже не подьячий, а мелкий служилый человек (в тексте специально отмечены "бои", а не походы), возможно, стрелец. То, что он был пожалован в площадные подьячие Ивановской площади, только подтверждает это предположение. После восстания 1682 г. институт площад­ных подьячих в Москве стал монополией стрелецкого войска.

[44] Селифонтов Н.Н. Указ.соч., c. 108. В публикации по­служной список ошибочно называется сказкой.

[45] Домашние записки князя Семена Шаховского - "Московс­кий вестник". М., 1830, ч. 5, с. 67.

[46] См. например в экспозиции ГИМ (ОПИ ГИМ, ф. 440, ед.хр. 33, л. 46).

[47] См. Буганов В.И. Указ.соч., с. 108.

[48] См. Бычкова М.Е. Родословие Глинских из Румянцевского собрания - Записки Отдела рукописей ГБЛ, № 38, М., 1977, с. 104-125.

[49] Маркевич А.И. Указ. соч., с. 389-390.

[50] Из архива Михалковых. - Старина и Новизна, № 17, Спб., 1914, с. 15-16.

[51] Эти сведения поколенной таблицы и памяти не вошли в ро­дословную роспись Михалковых, поданную в Разряд в 1680-е гг. (опубликована там же, с. 16-18). Она состав­лена на основе выписки из родословной книги и отме­чает лишь "отличие" постельничего и наместника мос­ковской трети К.И.Михалкова.

[52] См. М.Н.Тихомиров. Описание Тихомировского собрания рукописей. М., 1968, с. 36.

[53] Важность подобных генеалогических источников отмечал еще А.П.Барсуков (Барсуков А.П. Обзор источников и литературы русского родословия. Спб., 1887, с. 14).

[54] Записи написаны одним почерком и датируются по реалиям во второй из них (правда, не совсем ясно, к чему отно­сится указание "лета 7136-го (1627/1628) году"). Они составлены намного позднее времени деятельности Г.Б. Васильчикова, скончавшегося около 1599 г. Последний земельный акт в родовом архиве на его имя относится к апрелю 1598 г. (ЦГАДА, ф. 1250, оп. 1, ед.хр. 8). А в ап­реле 1599 г. ввозные грамоты на отцовские поместья получил его сын Л.Г.Васильчиков.

[55] От посольства Г.Б.Васильчикова 1592 г. в Кольский ост­рог для переговоров с датскими представителями о раз­межевании земель в архиве Посольского приказа не сох­ранилось почти никаких материалов. О нем известно из двух русских грамот, хранящихся в Копенгагенском ар­хиве, списки которых были сделаны для графа Н.П.Румян­цева в 1820 г. (см. Карамзин Н.М. История государства Российского. Спб., 1824, с. 199 и прим. 333). Весьма примечательна вторая запись, где для каких-то идей были отмечены все преемники Г.Б.Васильчикова в долж­ности судьи Земского приказа.

[56] См. Кашкин Н.Н. Родословные разведки, т. I, Спб., 1912, с. 12, с. 149.

[57] ОПИ ГИМ, ф. 253, ед.хр. 4-6.

[58] Смоленская крестоприводная книга 1598 г. - самый ранний из известных источников этого типа - была толь­ко недавно обнаружена в фонде Разрядного приказа и опубликована С.П.Мордовиной и А.Л.Станиславским (Источ­ники по истории русского языка. М., 1976, с. 131-166). Однако, в опубликованном памятнике, включающем пере­пись населения стрелецких слобод и посада, Самарьины не упоминаются. Это указывает на существование другой части книги, где были записаны более знатные жители Смоленска.

[59] Кроме списков этого памятника, включенных в разрядно- родословные сборники, отдельные столбцы и тетради с его текстом имеются во многих частных архивах.

[60] Это может ввести в заблуждение даже опытных археогра­фов. Как послужной список был характеризован черновик родословной росписи Мельницких составителями "Путево­дителя по Архиву Ленинградского отделения Института истории" (М., Л., 1958, с. 212). Между тем среди под­готовительных материалов к росписям такие родовые по­служные списки встречаются. Например, роспись служб Яковлевых с 1583 по 1618 г. (см.: Кашкин Н.Н. Указ. соч., т. 1, с. 31-33).

[61] См. Зимин А.А. К изучению фальсификации актового мате­риала в Руссом государстве ХVI-ХVII вв. - Труды МГИАИ, т. 17, М., 1963.

[62] См. Маркевич А.И. Указ. соч., с. 222-227.

[63] Например, синодик и "родительский летописец" Строгано­вых (Чтения ОИДР, 1884, кн. 1).

 

[92]

Приложение I.

 

Ранее 1622/1623 г. Записи о службе Г.К.Кулибакина.

           Гаврило Кирилов сын Кулибакин верстанья князя Петра Ивановича Буйносова-Ростовского да Игнатия Петровича Тати­щева в новикех - верстан на полтретья четвертей, а денег з городом пять рублев. Да после того верстал князь Михаило Петрович Катырев на пятьсот четвертей, а денег з городом десят рублев. Да за колускою и за тульскою службы за все придача пятьдесят четвертей поместной да вновь в чет­верть пять рублев.

           А как был в Новгороде боярин князь Михаило Васильевич Шуйской, и я, Гаврило, был з головою с Яковым с Ушаковым и до походу на многих боех бивался явственно. И от боярина з [93] головою с Яковом был дослан с Семеном Васильевичем Голо­виным в Старую Русу. И в Старой Русе государю служил и бил­ся явственно, и литовских людей в Русе побили. И из Руси послан был голова Яков Ушаков с Федором с Чюлковым. И Карназитского дошли с литовскими людьми на Торопецком ру­беже, и того литовских побили, а я взял литвина. И оттуды Федору Чюлкову з головами велено итти в Торопец, и в Торопец з головами Федор Чюлков пришел. И из Торопца ходил з голо­вами на Луцкой рубеж противо Хрестофорка, и ка Луцком ру­беже у Троица на Хлавицах Хрестофорка побили. И оттуда пришли Федор Чюлков с головами к боярину ко князю Михаилу Васильевичи) в Торжек. И ис Торжку шли с боярином подо Тверь, и подо Таерыо государю служил. И изо Твери з бояри­ном пришли в Колязин манастырь. И под Колязин приходил Микулинской, туто государю служил на бою. И после того, так приходил Сопега под Колязин, и литовских людей под Калягиным побили. 1А я[1] в палку был з 2боярином[2] со князем с Иваном Ондреевичем Хованским да со князем Яковом Петро­вичем Болятинским[3], з головою с Яковом Ушаковым, и в те поря государю служил - убил литвина. Да п...[4]

Архив ЛОИИ, к. 238.1.43, ед.хр. 218/1

 

 [94]

Приложение II.

 

1620-е гг. Записи о службе Г.Б.Васильчикова

I

           Ходил в Датцкую землю послом Григорей Борисович Васильчиков. А дьяк с ним был Иван Максимов. А дворяны из Ярославля с ним ходили Гаврило да Григорей Потапьевы дети Викентьева, да Богдан Яковлев сын Мотовилов, да Иван Волошенинов, да Офонасей Балакщин.

ЦГАДА, ф. 1260, ед.хр. 562, л. 2

 

II

           При царе Федоре Ивановиче на Земском дворе сидел Григорей Борисович Васильчиков; дьяки с ним - Василей Щелепин да Иван Максимов. А после Григория сидел князь Меркулей Щербатой; а дьяк с ним - Посник Шипов. А после Меркулея сидел князь Овдрей Васильевич Елецкой; Дьяки теж были. А после князя Ондрея сидел Степан Кузьмин да Иван Милюков. А после Степана сидел Иван Михайлов сын Пушкин. А после Ивана сидел Иван Михайлов сын Ласкирев. А после Ивана сидел Василей Колевинской. А после Василия сидели Тимофей Савин да Иван Зубатов. А после Тимофея1 сидел Иван Наумов да Офанасей Зиновьев. А после Ивана Наумова - князь Юрья Шаховской. А после князя Юрьи - Степан Матфеев сын Проестев, а товарыщи ему - Иван Степанов сын Урусов Кривой. А после ево Степану товарыщ - Иван сын2 Урусов. Лета 7136-го году.

ЦГАДА, ф. 1260, ед.хр. 13, л. 1

 

[95]

Приложение III.

 

ХVII в. середина. Родословная роспись Михалковых

 

Дмитрий Федорович, да Левонтей Федорович, да Тимофей Федорович Михалковы

 

А у Дмитрея Федоровича детей: Большой сын Иван, прозвище Шелак, да Александр бездетен - 5убит на Солдоге на государеве службе[5], да Михаило бездетен - убит на государеве службе под Казанью, да Иван, прозвище Ивашка.

 

У Ивана Шеллака сын Ортемон, прозвище Алтай. У Олтая детей: Богдан, да Федор, да Иван И Федор убит в Цареве Займище на государеве службе.® 6етман Желтовской[6] А Иван убит у Живоначальной Троицы в Сергиеве монастыре, как стоял под Москвою Сопеженок.

 

У Ивана Ивашки детей: Федор да Яков.

У Федора детей: Большой сын Василей, да Федор, да Василей Меньшой.

[Боль]шой Василей холост был [не]женат, убили ево ка[за]ки.

Федор женат был, детей у него не было

7А у Меньшова Василия дети: Дмитрей да Исай.

У Дмитрея детей - сын Прокофей.

А у Исаи детей - сын Александр[7].

[96]

[Ле]онтей Федорович бездетен. [У] Тимофея Федоровича д[е]тей: Андрей, Полуехт бездетен. У Андрея сын Иван. У Ивана сын Константин.

 

ГПБ, ф. 546, ед.хр. 1, л. 1.

 

 

[97]

Приложение IV

 

1666-1695 гг. Послужной список Д.И.Еремеева

 

л. 1

1 служба Севская[8].

           Дета 7174 году[по] указу великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича всеа Великия и Малыя и Белыя России самодержца послан в Севевск с полком боя­рин и воевода князь Григорий Семенович Куракин с товарищи.

Служба Ногайская.

           Лета 7179 году по указу великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича всеа Великия и Малыя и Белыя России самодержца послан с полком боярин и 9воевода князь Юрья Алексеевич Долгорукой с товарищи[9] //

л. 2

3-я служба Рыльская.

           Лета 7184 году июня 13 день по указу великого госу­даря царя и великого князя Федора Алексеевича всеа Великия и Малыя и Белыя России самодержца пошли мы из двора в полк к стольнику и к воеводе к Михаилу Львовичу Плещееву. И пришли в Рылеск и записались июля в 23 день.[10]//

л. 3

Служба Белгородцкая 4.

           Лета 7185 году июля 10 день по указу великого госу­даря царя и великого князя Федора Алексеевича всеа Вели­кия и Малыя и Белыя России самодержца пошли мы из двора на службу в полк к боярину к воеводе князь Петру Иванови­чу Хованскому. И пришли мы в полк в Мьченеск и записалиса июля в 29 день. А в поход пошел боярин и воевода Петр Ива­нович Хованской в Белгород июля 31 день.

 

Служба Чигиринская 5.

           Лета 7186 году апреля в 28 день по указу ве[ли]кого государя царя и великого князя Федора Алексеевича всеа [98] Великия и Малыя и Белыя Росии самодержца то число из двора пошли на службу в полк к бояром и к воеводам князю Григорию Григорьевичу да князю Михаилу Григорьевичу Ро­модановским с товарищи. А пришли мы в Куреск мая в 19 день. Да пришли мы в полк к боярину и воеводе князю Гри­горию Григорьевичу Ромодановскому с товарищи в Арто Поле и записалиса мая в 28 день.//

 

л. 4

6 служба Крымская.

Лета 7195 году по указу великих государей царей и великих князей Иоана Алексеевича и Петра Алексеевича всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцев пришли мы в Ах­тырской в город в полк великих государей из записали свои приезды февраля 24 день.

 

Крымская[11] служба 7-я.

Лета 7197-году февраля 18 день приехали мы с Матвеем на службу великих государей царей и великих князей Иоана Алексеевича и Петра Алексеевича всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцев в город в Сумы. И записалиса мы с Матвеем в понедельник Великого поста.

 

Служба Казикарменская турецких городов.

Лета 7203-м году записали мы с Матвеем братом в Бел­городе приезды свои апреля в 13 день. А на смотре мы были перед боярином Борисом Петровичем Шереметевым[12] на конех. А пошел боярин Борис Петрович Шереметев из Белгорода на служ­бу великих государей со всем полком мая в 11 день, а стал со всем полком на речке Топике.//

л. 4 об.

13А на службе я Данила был у боярина у Алексея Семеновича Шейна.[13]

ЦГАДА, ф. 1455, оп. 2, ед.хр. 506. Опубл.: Временник ОИДР, 1854, кн. 20, смесь, с. 24-25.


[1-1] Написано по зачеркнутому.

[2-2] Написано под строкой.

[3] Так в тексте.

[4] Текст недописан.

[5-5] Вписано между строк.

[6-6] Написано по левому полю, перпендикулярно тексту.

[7-7] Запись 1680-х гг. Ср. почерк черновика родословной росписи, готовившейся для подачи в Разряд (ГПБ, ф. 546, ед.хр. 2).

[8] Заголовок повторен на обороте листа.

[9-9] Повторено в начале следующего листа. Очевидно, начало текста [л. 1] переписывалось заново.

[10] Далее зачеркнуто "служба".

[11] Написано над строкой.

[12] В тексте "Жереметева".

[13-13] Повторено дважды. В первом варианте зачеркнуто "Семена" и написано "Алексей Семенович Шейн".