К изучению источников о начале Ливонской войны и деятельности правительства Адашева и Сильвестра

Автор
Курукин Игорь Владимирович

Аннотация

Ключевые слова

Шкала времени – век
XVI

Библиографическое описание:
Курукин И.В. К изучению источников о начале Ливонской войны и деятельности правительства Адашева и Сильвестра // Источниковедческие исследования по истории феодальной России / Академия наук СССР, Институт истории СССР; отв. ред. В. И. Буганов. М., 1981. С. 29-48.

Текст статьи

[29]

И. В. Курукин

К ИЗУЧЕНИЮ ИСТОЧНИКОВ О НАЧАЛЕ ЛИВОНСКОЙ ВОЙНЫ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ПРАВИТЕЛЬСТВА АДАШЕВА И СИЛЬВЕСТРА

           Ряд источников ХVI в. /летописи, разрядные, посоль­ские книги, описания современником и др./ содержат све­дения о начавшейся в 1550 г. 25-летней борьбе между кру­пнейшими государствами Прибалтики и Россией за овладе­ние наследством распавшегося Ливонского ордена, от на­падений которого многие столетия страдали русские зем­ли. Затянувшаяся война оказала значительное влияние на внутриполитическую обстановку в России в предопричные годы; как писал Иван IV в первом послании к Курбскому, сопротивление царским планам подчинения Ливонии было одной из причин опалы руководителей правительства 50-х гг.: "Како же убо воспомяну о германских градех супро­тивословия попа Силивестра и Алексия Адашова и всех вас".[1] Позднее переписка Ивана Грозного и Курбского с их взаимными обвинениями в немалой степени послужила основой для представлений о различии внешнеполитичес­ких программ царя и его советников /хотя Курбский не осуждал войну в Ливонии и с гордостью подчеркивал свое личное участие в ней/. С.М.Соловьев полагал, что Адашев и Сильвестр, как вожди "боярской партии", выступали за войну с Крымским ханством и Турцией, т.е. отстаивали [30] неосуществимый в тех условиях план. Царь же предлагал более реалистичный "западный вариант" внешней политики - войну с Ливонией.[2] Концепция С.М.Соловьева возоблада­ла в дореволюционной историографии: в той или иной сте­пени ее придерживались К.Н.Бестужев-Рюмин, Д.И.Иловай­ский, М.В.Довнар-Запольский, С.Ф.Платонов. Но изучав­шие историю русской "украины" Н.И.Костомаров и Д.И.Ба­галей, наоборот, считали "южный вариант" внешней поли­тики не менее реальным, чем войну на Балтике. Так ро­дился спор о борьбе двух внешнеполитических концепций в правительстве 50-х гг. ХVI в. Положение осложнялось тем, что специальных работ о "противниках" царя в этом споре - Адашеве и Сильвестре - не было.

           На прошедшее время в исторической литературе пери­од 50-х - 60-х гг. ХVI в. получил широкое освещение, но история внешней политики разработана все же слабее. За­крепленную в работе В.Д.Королюка и распространенную в литературе до последнего времени концепцию начала Ливо­нской войны можно изложить следующим образом: в русском правительстве в середине 50-х гг. существовали две про­граммы активизации внешней политики - война с Крымским ханством и борьба за Прибалтику. Группировка во главе с А.Ф.Адашевым и Сильвестром выступала за войну с Кры­мом в интересах крупного боярско-княжеского землевладе­ния, чтобы удовлетворить земельный голод дворянства и избежать за счет завоеваний на юге конфискации боярских вотчин. Но победила точка зрения царя, который вел вой­ну в Ливонии, опираясь на поддержку широких слоев дво­рянства и торговых людей.[3]

           Эта концепция встретила весьма обоснованные возра­жения. Исследования С.О.Шмидта и И.П.Шаскольского по­казали, что деятельность русского правительства была [31] попыткой разрешить конфликт с Ливонией мирным путем /как это предпринималось и в отношении Казани до 1552 г./. С.О.Шмидт выявил роль такой крупной политической фигуры, как А.Ф.Адашев, в подготовке дипломатического наступления на Ливонию и поставил вопрос о неправомер­ности противопоставления боярства дворянству при изу­чении сложной внешне политической обстановки 50-60 гг. ХVI в. Конкретному исследованию методов и целей рус­ской внешней политики посвящена статья И.П.Шасколького о русско-ливонских переговорах 1551 г.[4] Недостаточную обоснованность взглядов на борьбу двух внешнеполитиче­ских концепций, базирующихся на различных социальных силах, показывают и работы Е.Н.Кушевой и Б.Н.Флори о внешне политических планах русского правительства в от­ношении Крыма.[5]

           В зарубежной литературе "балтийскому вопросу" по- прежнему уделяется значительное внимание,[6] в том числе обсуждается и интересующий нас вопрос об отношении к войне в правящих кругах России. Г.В.Вернадский в много­томной "Истории России", говоря о возможности и свое­временности успешной борьбы против Крымского ханства в конце 50-х гг. ХVI в., утверждает, что действовавшая в Ливонии русская армия готовилась A.Ф.Адашевым для крым­ского похода. Датский исследователь К.Расмуссен пришел к выводу о невозможности провести резкое разграничение политических устремлений боярства, с одной стороны, и дворянства и купечества, с другой; об отсутствии разно­гласий в русском правительстве по вопросу о войне в Ли­вонии. Н.Ангерманн и Э.Тиберг убеждены, что война в Ливонии вызвана не столько экономическими интересами России, сколько стремлением царя Ивана IV к захвату но­вых территорий.[7]

           [32] Нужно сказать, что в советской историографии Ливон­ской войны использовались большей частью отечественные источники - летописи, разряды, посольские книги, дело­производственные материалы приказов, ведавших снабжени­ем крепостей и испомещением русских дворян в Ливонии. Нередко в трудах историков характеристика деятельности руководителей Избранной Рады - Адашева и Сильвестра, как противников активных действий против Ливонии, под­тверждалась фактами и оценками, взятыми из тенденциоз­ных публицистических произведений ХVI в. - сочинений Ирана Грозного и Курбского,

           Из ливонских источников больше всего привлекались переведенные на русский язык хроники Ф.Ниенштедта и Б. Рюссова. К сожалению, почти не изучались активно исполь­зуемые зарубежными историками публикации документов по истории средневековой Ливонии, осуществленные прибал­тийскими археографами XIX - начала XX в. /К.Ширреном, Ф.Бинеманом, Г.Гансеном/. Нам хотелось бы обратить вни­мание на ряд документов из этих публикаций, относящих­ся к русско-ливонским отношениям 1557-1559 гг. Эти ма­териалы /инструкции, отчеты и переписка ливонских по­сольств в Россию I557/1558 г., 1558 г.; документы, от­носящиеся к деятельности бургомистра города Нарвы Иоахи­ма Крумхаузена/ существенно дополняют наши представле­ния о политике русского правительства накануне и в на­чальный период Ливонской войны. Документы ливонских по­сольств в России восполняют немногие, сохранившиеся в составе летописей известия об этих переговорах и явля­ются весьма ценными источниками, поскольку русские по­сольские книги по связям с Ливонией за этот период в наших архивах не сохранились. Ни в коей мере не претен­дуя на полноту охвата источников, хотелось бы показать, [33] что привлечение материалов такого рода может дать цен­ные сведения для изучения интересующего нас вопроса о внешнеполитических планах русского правительства в 1557 - 1559 гг.[*]

           Как показал И.П.Шаскольский, русско-ливонские пере­говоры 1554 г. завершились полным успехом русской дип­ломатии: новый договор был заключен сроком на 15 лет, и русское правительство рассчитывало на мирное урегули­рование всех спорных вопросов.[8] Упоминание Ливонии в титуле Ивана IV в 1554 г. /на что ссылаются многие ис­торики, как на доказательство якобы агрессивных намере­ний царя[9]/ является ошибкой английского издания Гаклюй­та, где при публикации грамот 50-х гг. ХVI в. подстав­лялся титул, употреблявшийся царем в 70-80-х гг.[10] Но, хотя договор и был ратифицирован властями Ордена в 1555 г., выполнение всех его основных положений было сорвано: ливонские города не признавали свободу торговли русских купцов, им не были возвращены церкви в "русских концах" Ревеля /Таллина/, Риги и Дерпта /Тарту/, а дерптский епископ выплачивать обещанную по договору дань не стал. Дипломатия Ордена подтолкнула Швецию к войне с Россией.[11] В сентябре 1557 г. Ливония нарушила еще одно условие до­говора и заключила с Сигизмундом II Августом союз против России. В ответ русское правительство объявило войну Ли­вонии, но военных действий не начинало.[12] В такой обста­новке в ноябре 1557 г. в Москву срочно отправились пос­лы магистра Ордена и дерптского епископа. На основании материалов этого посольства /т.н. "дневника"/ шведский историк С.Свенссон сделал вывод о различии позиций А.Ф.[34]Адашева и И.М.Висковатого на переговорах. Позднее А.А. Зимин, а затем Р.Г.Скрынников высказали мнение, что Ви­сковатый, как сторонник "военной партии" при дворе, спо­собствовал срыву переговоров.[13] Но эти исследователи пользовались переводом "дневника", опубликованным исто­риком А.А.Чумиковым в 1886 г. А.А.Чумиков перевел текст "дневника" из второго тома публикации К.Ширрена, где по­мещена лишь первая часть документа /за 8-10 декабря 1557 г./, которая обрывается тем, что послы, не дождав­шись ответа на свое последнее предложение, получили ука­зание уезжать.[14] Вторая же половина посольского "днев­ника" /за 11 декабря - 26 января 1558 г./ помещена в первом томе той ль публикации и осталась неизвестной А.А.Зимину и Р.Г.Скрынникову.[15] Из этой части докумен­та следует, что переговоры не были прерваны, послы до­бились соглашения об урегулировании конфликта и уплате дани. Только отсутствие у ливонцев денег и вызвало их отъезд. На обратном пути по инициативе русской стороны переговоры были продолжены через пристава: послам было предложено отдать в залог свои драгоценности и самим остаться в Москве до присылки дани. Но колебания пос­лов привели к тому, что в Москве отказались идти на ус­тупки, и послы уехали ни с чем.[16] Несмотря на существо­вавшую возможность предотвратить войну, успешного исхо­да переговоров вряд ли можно было ожидать: согласно дан­ной послам инструкции, им предписывалось лишь вновь про­сить о сокращении дани.[17] Правящие круги Ливонии не со­бирались улаживать конфликт.

           Хотя С.Свенсону были известны обе части "дневника", но он, видимо, принял выступления Адашева и Висковато­го перед ливонскими послами /согласно "дневнику", в то время как Висковатый отказался от предложенной суммы [35] дани и предложил им уезжать обратно, Адашев посовето­вал послам увеличить сумму[18]/ за принципиальное разли­чие их позиций. Подобные приемы /согласно "дневнику", чуть раньше Адашев и Висковатый в такой же ситуации ме­няются ролями[19]/, так же, как и организация "самостоя­тельных" выступлений со стороны приставов, часто исполь­зовались в русской дипломатической практике того време­ни и не могут свидетельствовать о разногласиях между различными группировками в подходе к переговорам. Но С.Свенссон, а вслед за ним и Н.Ангерманн, рассматривают выступление пристава ливонского посольства как инициа­тиву "мирной партии" при дворе.[20] Доверяет С.Свенссон и весьма тенденциозной характеристике Висковатого как враждебно настроенного к "христианам" и расположенного к татарам деятеля, данной Г.Штаденом.

           Под победой "военной партии" в Москве подразумева­ются и известия хроник Ф.Ниенштедта и Т.Хиэрне о запре­щении царя русским купцам одолжить ливонским послам тре­буемую сумму для уплаты дани.[21] Ниенштедт не называет своего источника, но ряд неточностей его хроники /на­пример, упомянутое посольство Ниенштедт относит к ян­варю 1558 г., после похода русских войск/ заставляет предположить, что это известие лишь отражает распрос­траненные в Дерпте толки. В поздней компиляции Т.Хиэрне /1670-е гг./ сообщается, что русские купцы согласились дать в долг деньги для уплаты лишь части дани. Во вся­ком случае, подробный посольский "дневник" ничего не сообщает о подобных контактах.

           Постановка вопроса об отношении к войне различных социальных слоев и группировок внутри правящего класса заслуживает серьезного внимания. Дискриминационная по­литика ливонских властей по отношению к русским купцам [36] вызывала с их стороны многочисленные жалобы и заставля­ла правительство учитывать их интересы. На русско-ли­вонских переговорах 1554 г. И.М.Висковатый, ссылаясь на сведения русских купцов, указывал, что запрет на прода­жу оружия распространяется в Ливонии только на русских, и требовал его отмены.[22] Свидетельством настроений рус­ских торговых людей может служить наказ русскому послан­нику в Швеции И.Е.Замыцкому в 1557 г.: "Гости и купцы отчин великого государя изо многих городов говорят, что­бы им в торговых делах была воля"; купцы требовали раз­решения и охраны свободного проезда не только в Швецию, но и в Голландию, немецкие города, Англию, и Испанию.[23] После взятия Дерпта командующий армией князь П.И.Шуйс­кий в одной из грамот, отправленных в Ревель, требовал беспрепятственно пропускать в Дерпт заморских купцов и разрешал поездки ревельским торговым людям.[24] Но пре­кращение торговых отношений было невыгодно и немецким и русским купцам. Еще до войны определенная часть ку­печества Риги, Дерпта и Нарвы выступала против обостре­ния отношений с Россией.[25] Дерпт и Нарва имели традици­онные связи с Россией, эти города и стали главной целью русских войск в кампанию 1558 г., а довольно сильная "русская партия" в Дерпте выступила за капитуляцию го­рода на определенных условиях,[**] что не осталось неиз­вестным князю П.И.Шуйскому.[26] Условия эти, закрепленные в жалованных грамотах Нарве /1 мая 1558 г./ и Дерпту /6 сентября 1558 г./, были весьма благоприятными для го­рожан.[***] Быстрая капитуляция этих городов и сравнитель[37]но мягкие ее условия вызвали в Ливонии далее обвинения в измене по отношению к нарвскому бургомистру Иоахиму Крумхаузену и дерптскому епископу Герману Везелю, кото­рые пользовались расположением русских властей.

           С прибалтийской торговлей было связано не только купечество: среди новгородских торговых людей встреча­ются и представители других сословий, в том числе и свя­щенники. Сам новгородский архиепископ Макарий был круп­ным поставщиком воска в Ревель.[28] О каких-то делах с не­мецкими купцами свидетельствуют и хранившиеся в государ­ственном архиве поручные записи на Н.А.Фуникова-Курцева, Х.Ю.Тютина, И.Качалова, И.Я.Чеботова, М.Вислого и кня­зя Д.Ф.Палецкого "в неметцком деле, что им послати в Новгород к ответу людей своих".[29] Особый интерес пред­ставляют для нас деловые связи Сильвестра и его сына Анфима. А.А.Зимин и И.И.Смирнов привели данные о связях Анфима с виленскими торговыми людьми. Немецкий же источ­ник сообщает, что упомянутый И.Крумхаузен задолго до на­чала войны "при посредстве духовного отца великого кня­зя" /"durch des zаrеn Beichvater"/ получил привиле­гии /"охранное письмо"/ для своих торговых операций в России.[30] О контактах Сильвестра с Крумхаузеном и полу­чении последним "охранного письма" свидетельствуют и де­ти этого купца, отвечая в обширном документе на обвине­ния их отца в измене /на это указал Н.Ангерманн/.[31] Сам И.Крумхаузен в мае 1558 г. через купца Ханса Берндса со­общил городскому совету Ревеля, что по сведениям, полу­ченным в Москве от Анфима /"Olphime"/, мира с Ливонией сохранить не удастся.[32] Можно предположить, что Силь­вестр и его сын, как и ряд русских торговых людей, были связаны с той частью немецкого купечества, которая была заинтересована в сохранении мира и торговых отношений с [38] Россией и даже согласна на известных условиях признать власть паря. Упомянутый Иоахим Крумхаузен /"Яким Кро­мыш" русских летописей/ возглавлял делегацию горожан на переговорах в Москве о сдаче Нарвы в апреле 1558 г.; о нем же /"старейшина того града Иван"/ говорится в "По­вести" об обретении мощей новгородского епископа Ники­ты, где нарвский бургомистр выступает очевидцем чудес­ного явления Никиты на берегу р.Наровы перед самым взя­тием города. Позднее, в 60-х гг. ХVI в., Крумхауэен жил и обучал своих детей в Москве.[33]

           Что же касается русских торговых людей /в особеннос­ти новгородцев и псковичей/, то они, добиваясь выгодных условий торговли, также вряд ли были заинтересованы в продолжительных военных действиях, прерывавших налаженные торговые отношения.[34]

           Исследователи не раз отмечали, что первый поход рус­ских войск в Ливонию зимой 1558 г. на ставил целью зах­ват городов, а сами воеводы по приказу царя дважды по­сылали магистру Ордена грамоты о присылке послов для за­ключения нового договора.[35] Однако, орденские власти не торопились. На ландтаге в Вольмаре магистр предложил  собрать обусловленную договором сумму дани и отправить ее в Москву с новым посольством, но лишь для того, что­бы получить время для вооружения войск и укрепления го­родов.[36] Новое Ливонское посольство прибыло в Москву лишь в начале июня 1558 г., когда ситуация изменилась в связи с занятием русскими войсками Нарвы /после того, как гарнизон замка открыл огонь по Ивангороду, несмот­ря на достигнутое в Москве соглашение о переходе Нарвы во владение царя/.[37] Переговоры и на этот раз вели А.Ф. Адашев и И.М.Висковатый. В летописи таким образом пере­даны условия, предъявленные ливонцам русской стороной: [39] чтобы магистр "да и бискуп сами за свои вины били челом и дань положили на всю свою землю". Ниенштедт в хронике утверждает, что от послов потребовали уступки Нарвы.[38] Ф.Бинеман в 1865 г. опубликовал "Ответ" Адашева и Вис­коватого ливонскому посольству, датированный 5 июня 1558 г.[39] "Ответ" этот представляет собой перевод на немец­кий язык русского текста ответа послам с сохранением ха­рактерных для русской дипломатической документации при­емов /пространное изложение предыстории переговоров и содержания предложений ливонской стороны/ и оборотов речи /"царь и великий князь велел вам говорить", "бить челом" и т.д./. В этом "Ответе" А.Ф.Адашев и И.М.Виско­ватый основным условием прекращения военных действий по­ставили прибытие магистра для заключения нового догово­ра, Нарва же в любом случае должна была отойти к России.[40] В послании к епископу дерптскому и позже в своем отчете ливонские послы подчеркнули, что взятие Нарвы было для них полной неожиданностью, и передали окончательные ус­ловия урегулирования конфликта, сформулированные Адаше­вым и Висковатым: магистр, архиепископ рижский и все епископы Ливонии должны явиться в Москву с данью и вы­полнять все указания царя, т.е. "поступить по примеру царей казанского и астраханского".[41] Приведенные доку­менты, таким образом, прямо свидетельствуют о намерени­ях русского правительства превратить Ливонию в вассаль­ное государство. Характерно, что послы не отмечают ни­каких различий в позициях Адашева и Висковатого. Перего­воры, как известно, закончились неудачей, очередная про­сьба послов об отмене платежа дани с дерптского епископ­ства была отвергнута,[42] и летом 1558 г. русские войска предприняли новое наступление. Целью нового похода было уже овладение городами и замками дерптского епископства. [40] Занятая в результате военных действий территория оста­валась практически неизменной до начала 1560 г.,[43] а в 1558-1559 гг. к титулу Ивана IV добавляется "государь Ливонские земли гряда Юрьева".[44]

           Позднее Иван IV упрекал своих бывших советников Сильвестра и Адашева в том, что они заключили с Ливо­нией перемирие "лукавого ради напоминания датцкого ко­роля"; этот факт нередко рассматривался в литературе, как свидетельство стремления правительства Адашева пре­кратить войну в Ливонии, чтобы начать активные действия на юге. Но из материалов русско-датских переговоров ве­сной 1559 г. следует, что основной целью датского по­сольства было не перемирие, а стремление не упустить благоприятный момент для осуществления своих планов в Ливонии: послы просили перемирия прежде всего для тех областей, на которые претендовала Дания /"княжество Эс­тониея и земля Гериен и Вирлант з бискупством, держа­вою и градом Колыванем"/, а потом уже для всей осталь­ной Ливонии, ссылаясь на соответствующие полномочия для заключения перемирия со стороны ливонских властей.[45]

           На этих переговорах Адашев и Висковатый, отвергнув притязания датчан на часть территории Ливонии, услови­ем для перемирия поставили прибытие самого магистра и епископов для заключения договора, по которому за ними пожизненно сохранятся их владения, а в ряд городов и замков Ливонии будут посланы русские наместники.[46] В конце концов после уверений датских послов в скором прибытии ливонцев русская сторона согласилась на пере­мирие при условии приезда магистра или его послов для заключения мира, "как нашему жалованью во всех делех над ними пригоже быти".[47] Надо сказать, что сами дат­ские послы в письме к своему королю указывали, что пе[41]ремирие выгодно царю из-за ожидаемых крымских набегов[48] /действительно, весной и летом 1559 г. в Москве ожида­ли нападения хана Девлет-Гирея на "украины"[49]/. Но ли­вонские власти и на этот раз не пошли на соглашение с Россией. В том же 1559 г. Сигизмунд II Август принял Ор­ден в свою "клиентелу и протекцию", назревала опасность конфликта с Великим княжеством Литовским и Короной Поль­ской.

           Некоторые исследователи уже указывали, что Адашева и Сильвестра нельзя считать принципиальными противника­ми борьбы за выход России к Балтийскому морю и наступ­ления на Ливонию, как это изображает Иван IV в первом послании к Курбскому.[50] Думается также, что Сильвестр вряд ли мог выступать против войны из благочестивых со­ображений. Церковью велась активная идеологическая под­готовка войны: в конце 50 - начале 60-х гг. из окруже­ния Макария вышла "Повесть об Исидоре Юрьевском", со­держащая резкие обвинения в адрес ливонских немцев- лютеран.[51] И Курбский, и царь Иван равно считали ливон­цев "отступившими от христианской веры" и заслужившими наказание.[52] Приведенные выше документы, как нам кажет­ся, также не дают оснований говорить о борьбе различных группировок при дворе в 1558-1559 гг. Лишь позднее, в условиях осложнений на театре военных действий из-за вмешательства Дании и Швеции /и пока дипломатических демаршей короля Сигизмунда II/, в конце 1559 - начале 1560 г. нарастают разногласия между Иваном IV и его бли­жайшими советниками по вопросу о продолжении войны. Вни­мательный наблюдатель. гонец императора Фердинанда Иеро­ним Гофман, свидетельствовал о серьезных разногласиях в это время между "боярами" и царем, который велел со­общить Гофману, что "не перестанет воевать, пока не за[42]воюет всю Ливонию”.[53] В 1560 г. следует новое наступле­ние русских войск, и в то же время происходит сущест­венное изменение в титуле царя: Иван IV именуется те­перь "государь Ливонские земли", а с 1562 г. - "госу­дарь вотчинной земли Вифляндские".[54] Но и во время лет­ней кампании 1560 г. русское командование, видимо, все еще рассчитывало на заключение какого-то соглашения с Орденом: из занятого Феллина рассылались грамоты, при­зывающие орденские власти присылать послов для перего­воров.[55]

           Нам кажется, что разрыв царя с руководством Избран­ной Рады /он не был единовременным актом: Адашев неко­торое время находился в завоеванном Феллине, а о време­ни добровольного удаления Сильвестра вообще трудно сос­тавить представление/ вряд ли можно объяснить принци­пиальными расхождениями в вопросах внешней политики; сам Иван IV в первом послании к Курбскому говорит об удалении Адашева и Сильвестра, как бы подводя итог их деятельности в целом.[56] Как показывают приведенные вы­ше источники /материалы ливонских посольств 1557-1558 г. и русско-датских переговоров 1559 г./, А.Адашев в 1557- 1559 гг. разрабатывал и проводил в жизнь планы русского правительства в отношении Ливонии. Неверной оказывается и утвердившаяся в литературе характеристика Сильвестра как фанатичного священника, отговаривавшего царя от вой­ны с христианами. Скорее можно говорить о том, что дея­тельность Сильвестра отражала интересы торгово-посадс­ких кругов. Есть все основания предполагать, что в на­чале 1560 г., оказавшись перед перспективой войны с Лит­вой и Швецией, руководство Избранной Рады предпочло ди­пломатическое урегулирование конфликта дальнейшему воен­ному наступлению в Ливонии. Царь же даже в 1564 г. был [43] уверен, что в то время /1560 г./ "уже бы вся Германия была за православием"[57], и объяснял отсутствие ожидав­шихся успехов нежеланием воевод действовать активно. Не­сколько лет спустя в обстановке военных неудач Иван IV в полемике с Курбским объявит Адашева и Сильвестра убеж­денными противниками наступления на Ливонию и одновремен­но назовет в лице Курбского всех недовольных его полити­кой виновниками затянувшейся войны: "Литовская брань учи­нилася вашею изменою и недоброхотством и нерадением без­совестным".[58]

           Нам представляется, что более внимательный и деталь­ный анализ источников, в том числе и ливонских, поможет более тщательно осветить политику русского правительст­ва в 50-60-х гг. ХVI в. в отношении Ливонии, а поиски в прибалтийских архивах дадут новые ценные документы о внешне- и внутриполитическом состоянии России в ХVI в.

           [43-48] ПРИМЕЧАНИЯ оригинального текста